— Позволительно ли мне заключить, что у вас имеются и другие причины для ненависти?
— Да! Да! Что вы от меня хотите?
— Я всего лишь доказываю, что вы, мисс Лемос, ненавидите своего отца, ненавидите его достаточно сильно для того, чтобы попытаться превратить это заседание в мелодраму и добиться осуждения обвиняемого. Вы скрыли от суда важный факт с тем, чтобы сообщить о нем в нужный момент. Быть может, вам содействовал в том склонный к драматическим эффектам мистер Мервейл?..
— Возражаю!
— Мистер Коррогли!
— Как бы там ни было, ваши показания лживы…
— Мистер Коррогли!
— Вы лгали суду, вы не произнесли ни единого слова правды!
— Мистер Коррогли, если вы не прекратите…
— Прошу прощения, ваша честь.
— Вы идете по тонкому льду, мистер Коррогли. Больше на мою снисходительность не рассчитывайте.
— Уверяю вас, ваша честь, такого не повторится. — Коррогли приблизился к скамье присяжных и продолжил, задавая вопросы как бы от их имени: — Мисс Лемос, вы знали о завещании, правильно?
— Да.
— Вы упоминали о нем в разговоре с обвинителем?
— Да.
— Когда именно?
— Вчера днем.
— А почему не раньше? Вы должны были отдавать себе отчет, насколько это важно для суда.
— Ну, оно выскочило у меня из памяти.
— Ах, вот как? — язвительно проговорил Коррогли. — Выскочило из памяти? — Он повернулся к присяжным и печально покачал головой. Затем продолжил: А больше вы ничего не забыли?
— Возражаю!
— Возражение отклоняется. Свидетельница должна ответить.
— Я… Нет.
— Надеюсь, что так, для вашей же пользы. Говорил ли вам ваш отец, что хочет объявить вас недееспособной лишь для того, чтобы увести из храма и оторвать от Земейля?
— О, он уверял меня в этом, но…
— Отвечайте только «да» или «нет».
— Да.
— Вы знали содержание завещания? Я имею в виду в подробностях.
— Да, разумеется.
— Тот разговор, когда вы рассказали своему отцу о завещании… Насколько я понимаю, он велся в довольно резких тонах?
— Да.
— Значит, посреди бурного разговора, во время выяснения отношений вы сообщили отцу содержание столь серьезного документа? Я полагаю, вы изложили его целиком и полностью?
— Нет, не целиком.
— Да? — Коррогли приподнял бровь. — И что же конкретно вы сказали отцу?
— Я… Я не помню.
— Давайте разберемся, мисс Лемос. Вы помните, что рассказали ему о завещании, но запамятовали, что именно. Может быть, вы просто заявили, что Мардо сделал вас своей наследницей?
— Нет, я…
— Или же вы…
— Он знал! — воскликнула Мириэль, вскакивая. — Он знал! — Ее взгляд, устремленный на отца, выражал жгучую ненависть. — Он убил Мардо из-за денег! Но он никогда…
— Сядьте, мисс Лемос! — приказал судья Ваймер. — Немедленно сядьте!
Когда она подчинилась, он предупредил ее о недопустимости подобного поведения.
— Итак, — продолжил Коррогли, — посреди спора вы выкрикнули что-то невразумительное…
— Возражаю!
— Возражение принимается.
— Вы выкрикнули что-то насчет завещания, но не можете вспомнить что. Так, мисс Лемос?
— Вы искажаете смысл моих слов!
— Напротив, мисс Лемос, я всего лишь повторяю сказанное вами. Получается, что единственными, кто знал о сути завещания, были вы и Мардо Земейль.
— Нет, не…
— Это не вопрос, мисс Лемос, вопрос будет позже. Поскольку вы, судя по всему, заинтересованы в осуждении вашего отца и он тем самым лишается возможности возбудить дело о признании вас невменяемой, скажите, не жадность ли побудила вас дать именно такие показания?