Мы молча выслушали ее. Она обрисовала положение ясно и четко и теперь опять уселась на ложе из веток, обняв колени руками, - неподвижной, словно высеченной из мрамора, статуей в своем сверкающем, белом костюме. В наступившей тишине все мы вдруг заметили, что все вокруг неестественно замерло. Даже листья на деревьях застыли неподвижно. Шок от внезапной догадки вызвал у Розалинды неожиданный _в_с_п_л_е_с_к_ ужаса:
- Они не... не мертвые?! Я не думала... Я не понимаю!..
- Да! - спокойно и просто ответила селандка, - все они мертвы. Пластиковые нити _с_т_я_г_и_в_а_ю_т_с_я_, когда высыхают. Те, кто начинает сопротивляться и бороться с ними, скоро выбиваются из сил, теряют сознание... А потом умирают... Но они не испытывают при этом таких страданий, как от ваших кинжалов и стрел.
Розалинду пробрала дрожь. Да и меня тоже. Во всем, что я услышал, было какое-то холодное спокойствие... Смерть, царившая вокруг, была какой-то особенно жуткой... Смерть, не как неизбежный исход сражения или случайность в драке, а... что-то совсем другое. Но больше всего поражало спокойствие селандки. Она не испытывала ни сожаления, ни участия, ее вообще это не _т_р_о_г_а_л_о_: разве только легкое отвращение к не очень-то приятному, но, увы, необходимому действию. Ну, как если бы она морила тараканов... Она моментально уловила наше удивление и с досадой тряхнула головой.
- Убивать всегда неприятно, - сказала она, - неприятно лишать жизни л_ю_б_о_е_ живое существо. Но нелепо притворяться, что можно без этого обойтись. Вы ведь едите мясо. Там, где растут овощи, не должны расти цветы - их приходится выпалывать. Целые поколения микробов должны погибать, чтобы мы с вами могли жить. Так устроен мир, с этим ничего не поделаешь. Так же, как мы боремся с микробами, которые мешают нам жить, наш род должен бороться за свое существование с тем родом, который хочет нас уничтожить. А иначе мы бы погибли. Дикари из Джунглей были обречены - для них уже не было будущего. Но и те, кто их обрек на это, тоже были обречены - это лишь вопрос времени. Раньше, давно, они были хозяевами жизни... Древние... Вы о них слышали. А вы слышали когда-нибудь об огромных ящерах? Пришло время, и они были вынуждены уступить место другим видам. Когда-нибудь и нам придется уступить место чему-то новому. И наверно, мы будем бороться с этим новым, так же, как сейчас с нами борются эти "останки" Древнего мира. Но этим сопротивлением мы только заставим их сильнее проявить себя, и когда им это удастся, мы исчезнем точно так же, как сейчас исчезают те, кто лежит на поляне внизу. Они привержены с_в_о_е_м_у_ виду и не могут вынести нашего существования. Мы привержены н_а_ш_е_м_у_ и не можем позволить уничтожить себя. Вы еще краем сознания воспринимаете их как _с_в_о_и_х_, как _т_а_к_и_х _ж_е_, как и вы, поэтому вам сейчас больно. И поэтому же у них есть огромное преимущество перед вами: им _н_е _б_о_л_ь_н_о_. Они уже почувствовали всю силу опасности, таящейся в вас, почувствовали смертельную угрозу своему виду, своей природе. И они хорошо понимают: чтобы выжить, нужно оградить себя не только от тех, кто "хуже", но и от тех, кто "лучше" их. Я уже говорила вам: главное свойство жизни - _с_м_е_н_а_. Смена и есть эволюция, и мы лишь ступень этой эволюции. Стабильность, по их определению НОРМА, - враг эволюции, а значит, враг и самой жизни, значит, и наш враг тоже. Если вам все еще больно, если вы в глубине души еще считаете их _с_в_о_и_м_и_, вспомните, что некоторые из них, может, ваши кровные родичи, сделали в своей жизни? Я еще мало знаю о вашем прошлом, но _э_т_о_ везде происходит почти одинаково - по одним и тем же законам. И заодно вспомните, что они сделали бы с вами, попадись вы им в руки...
Меня, как и прежде, раздражал ее снисходительный, лекторский тон, но то, что она говорила, _д_о_ш_л_о_ до меня... У меня еще не было такого чувства превосходства... Я еще не ощущал себя представителем другого вида (не уверен, что даже сейчас я так себя ощущаю), для меня мы все по-прежнему были всего лишь отклонением от НОРМЫ, несчастной ошибкой природы, но...
Я взглянул на Петру. Ей, как видно, порядком наскучил этот монолог, и она давно уже не слушала селандку, а только внимательно и немножко недоверчиво разглядывала ее... Всплывшие в моей памяти картины заслонили то, что было сейчас у меня перед глазами...
...Лицо тети Харриет под водой с шевелящимися от течения волосами; неясный силуэт Анны - тело, безжизненно свисающее с перекладины; Салли в шоке от того, что на ее глазах сделали с Кэтрин; Софи, превратившаяся в дикарку и валяющаяся в пыли со стрелой в горле...
Такой же могла быть и судьба Петры...
Я присел рядом с ней, обнял ее и прижал к себе.
Все время, пока селандка читала нам "лекцию", Мишель напряженно, с какой-то дикой тоской вглядывался в машину, стоявшую посередине поляны. Минуты две он не отрывал от нее глаз, потом вздохнул и отвернулся.
- Петра, - сказал он, - ты можешь еще раз дотянуться отсюда до Рэйчел? Это мне... очень нужно!
Петра выдала свой обычный оглушающий _в_с_п_л_е_с_к_ и вскоре кивнула.
- Да, она тут. Она хочет знать, что здесь происходит.
- Прежде всего, скажи ей, что мы все живы и с нами все в порядке.
- Она поняла, - сказала Петра.
- Теперь скажи... вот что... Ей нужно потерпеть... дня два-три, пока я не доберусь до дому и... не увезу ее. Можешь передать ей это?
Петра мысленно повторила все, что сказал Мишель (в головах у нас при этом словно били молоты), и принялась ждать ответа.
- Да ну ее, - вдруг сказала она, нахмурившись. - Она опять плачет!.. Здорово же любит поплакать эта ваша Рэйчел!.. И совсем непонятно почему... Ведь там, ну, _с_з_а_д_и_... за мыслями она совсем не кажется несчастной. Наоборот, она _о_ч_е_н_ь_ рада...
Мы все смотрели на Мишеля, не решаясь заговорить.
- Что ж, - сказал он наконец, - вы двое объявлены вне закона, никто из вас не может пойти за ней.
- Но Мишель... - начала было Розалинда. Но он перебил ее.
- Она там _о_д_н_а_, - сказал он. - Тут не о чем и говорить. Разве ты оставила бы там Дэвида? Или Дэвид тебя?
На это ему никто ничего не ответил. Да и что можно было на это ответить?
- Ты... сказал, что заберешь ее? - спросила Розалинда.
- Другого выхода нет, - задумчиво произнес он. - Остаться там? Чтобы рано или поздно нас... или наших детей... обнаружили и... Нет! решительно отмел он это. - Это невозможно. Сбежать в Джунгли? - он с отвращением огляделся вокруг. - Это тоже не выход. Значит, остается одно: Рэйчел должна быть с нами всеми... И если машина не может забрать ее, кто-то _д_о_л_ж_е_н_ сделать это.
Селандка вся подалась вперед и напряженно смотрела на Мишеля... В глазах ее вспыхнуло восхищение. Но она тут же как-то угасла и медленно, с сожалением покачала головой.
- Это очень... очень далеко. Вам придется идти по _с_т_р_а_ш_н_о_й земле... Нет, это нереально, - сказала она.
- Я знаю, что далеко, - ответил Мишель. - Но, в конце концов, земля круглая, и наверняка есть другой путь.
- Даже если и есть, он тоже будет нелегок... И опасен, - предупредила селандка.
- Не опаснее, чем оставаться в Вакнуке, - пожал плечами Мишель. - Да и как мы можем остаться, _з_н_а_я_, что на свете есть _д_р_у_г_о_е_... Зная, что нам есть _к_у_д_а _и_д_т_и_?! Если бы то, что с нами произошло, было случайностью... Если бы мы были простым отклонением от НОРМЫ... Но теперь! Есть ведь разница между обычным стремлением спасти свою шкуру и жизнью для чего-то, _в_о _и_м_я_ чего-то!
Минуты две селандка молчала, потом подняла на него свои огромные, прекрасные глаза.
- Когда вы _д_о_й_д_е_т_е_ до нас, - сказала она, - вы можете быть уверены: для вас у нас найдется место, и принадлежать оно вам будет _п_о п_р_а_в_у.
Дверца захлопнулась за нами с глухим щелчком. Машина вздрогнула, по всей поляне промчался вихрь, поднимая пыль и раскачивая деревья. Через окошки мы видели, что Мишель с трудом устоял на месте. Даже громадные уродливые деревья на опушке леса начали качаться и гнуться.
Пол под нами задрожал, и земля начала удаляться - мы быстро поднимались в темнеющее вечернее небо. Подъем вскоре закончился, и мы устремились вперед, на юго-запад.
Петра пришла в дикое возбуждение: мы сразу это почувствовали.
- Как здорово! - воскликнула она. - Я все вижу вокруг! Далеко-далеко! На много-много миль!... Мишель! Ты такой смешной и маленький!..
Одинокая крохотная фигурка на поляне помахала нам рукой.
- Это я только теперь маленький и смешной, - услышали мы "голос" Мишеля. - Но это ненадолго. Мы дойдем до вас! Обязательно дойдем!..
Все было точь-в-точь, как я видел это в своих детских снах. Яркое солнце, гораздо более яркое, чем в Вакнуке, освещало широченный голубой залив... Волны с белыми барашками медленно катились к берегу. Небольшие лодки с яркими, разноцветными парусами (а некоторые и вовсе без парусов) плыли в гавань, подхваченные приливом. Раскинутый по всему берегу и сужающийся там, где он уходил от моря к горам, простирался под нами Город с белыми домами среди зеленых садов и парков. Я мог даже различить крохотные экипажи, движущиеся по широким, просторным улицам. Мы пролетели немного вглубь острова, туда, где на зеленой площадке стояла высоченная башня, с верхушки которой сиял яркий, ослепительный свет. Наша рыбообразная машина повисла над площадкой возле самой башни.
Все это было мне так знакомо, что я даже испугался. На какой-то момент мне почудилось, что все это сон, что я проснусь и окажусь в своей убогой комнатенке в Вакнуке. Я схватил Розалинду за руку, чтобы убедиться в том, что она рядом.
- Это все настоящее? - спросил я ее. - Ты... тоже все это видишь?
- Дэви! Это... Это прекрасно! - тихо сказала она. - Я никогда не думала, что на свете может быть такое! А ведь тут есть еще... Ты мне никогда не говорил об _э_т_о_м_!
- О чем? - не понял я.
- Ты не слышишь?.. Ну, послушай же! _Р_а_с_к_р_о_й_с_я_ весь... Еще... Петра, детка, если б ты хоть на секунду перестала бубнить!..
Я сделал то, что она просила: мне был отчетливо слышен разговор водителя нашей машины с кем-то, кто был снаружи, но за этим... Вернее, везде... ощущалось что-то еще, незнакомое... Это было похоже на ровный гул пчелиного роя, а если сравнить с красками - неяркий, ровный свет отовсюду... Везде... Всюду...
- Что это? - удивленно спросил я.
- Ты не догадался? Дэви! Это - люди!! Их много! Много-много таких, как мы!..
Наверно, она была права, и я постарался раскрыться и вслушаться, но Петра так возбудилась, что я вынужден был снова закрыться. Мы уже были над самой землей и видели, как Город стремительно приближался нам навстречу.