— Я не понял, Михалёв! У тебя какое-то недовольство прозвучало⁈ — Тут же вскинулся Николай Панасович на Лёнькины слова.
— Ни в коем разе, товарищ сержант государственной безопасности! — Бодро рявкнул в ответ Лёнька. — Ах ты ж, сука!
Он вдруг нелепо взмахнул руками, причем даже той, в которой было полное ведро, подкинул смешно ноги вверх и плюхнулся прямо на зад, опрокинув почти все содержимое ведра на себя.
— Заяц, млять! — Выругался от души Лёнька, распластавшись в луже воды. — Ты на хера тут мыло оставил⁉Придурок…
— А вот это, Михалев, верное замечание по содержанию. — Шипко подошел ближе, наблюдая с усмешкой за Лёнькой, который начал как раз подниматься. — Но неверное по форме, в рот вам ноги! Нет больше Зайца. Ясно? Есть Зайцев. А ещё вернее слушатель школы особого назначения Василий Зайцев. Понятно?
Сержант госбезопасности ткнул пальцем в Васькину сторону.
Потом развернулся к остальным. Все семь человек корячились по комнате, заканчивая ту работу, которую распределил поимённо этот местный Мойдодыр.
— Вот он — Либерман, а не Бернес. Это — Разин, а не Подкидыш. Тут у нас — Иванов, а не Рысак. Корчагин, а не Склизкий…– Называя каждого детдомовца по фамилии, Шипко подходил ближе к тому, о ком шла речь, и чуть ли не в лицо совал ему свой толстый, похожий на сардельку, палец.
Я оказался последним в списке.
— Ну…тут Реутов. Даже удивительно, чего это он у вас без прозвища… Значится так! Вы эти замашки свои уличные чтоб забыли в момент! Ясно⁈ И прошлую жизнь тоже! Все! Нет больше беспризорной шпаны! Нет воспитанников детского дома! С чистого листа все. С маленького росточка. И чтоб из этого росточка получился крепкий, надежный дуб, необходимо смотреть только вперёд! Ясно⁈
— Во млять… Теперь мы еще и дубы… — Снова высказался Подкидыш, но само собой, так, чтоб Шипко его не услышал. Есть подозрение, Николай Панасович вполне способен перейти от словесных нравоучений к физическим.
А еще меня удивило вот что. Сержант, между прочим, видит нас первый раз в жизни. Мы час назад вообще не подозревали о его существовании. Однако, он уже не просто различает всех детдомовцев, а наизусть помнит имена, фамилии и даже прозвища. Семь человек, конечно, не семьдесят. Согласен. Но и Панасыча, если судить по внешности, никак не заподозришь в глубочайшем интеллекте и фотографической памяти. Встретишь такого на улице в воскресный день без формы, так и внимания не обратишь. Обычный колхозник, который картошку на рынке продать приехать. Сравнить, к примеру, его с тем же Клячиным. Тот — волчара. Один взгляд чего стоит. Аж пробирает.
— Родина дала вам шанс стать людьми, а вы не хотите им воспользоваться! Босяки с уголовными привычками могут не тратить время и сразу отправляться восвояси! — Продолжал разглагольствовать Шипко, как будто не в бараке стоял перед детдомовцами, а на заводе партийный митинг проводил. Да и к тому же, знаем мы это «восвояси». А то прям с секретного объекта кого-то из нас запросто отпустят. — Здесь же вам придется стать настоящими людьми, ежедневно доказывая себе и своим товарищам, что Родина в вас не ошиблась! Это понятно? И самое главное! Помните, теперь вы — одно целое. Кулак!
Шипко сжал руку, а затем показал нам для наглядности, каким именно кулаком мы должны быть.
— Да поняли, поняли…– Лёнька, которого пацаны называли Старшо́й, кряхтя и потирая задницу, встал на ноги. — Просто слушатель Василий Зайцев тут вон мыло в луже бросил. Гнида криворукая…
— Вот и объясни товарищу, что он не прав! В рот-компот! Нормально объясни, по-человечески. — Шипко окинул взглядом спальню, а потом довольно высказался. — Ну, вот. Молодца! Сейчас Разин с Реутовым свои квадраты закончат и все. Помещение готово к заселению. Уборка — дело нужное. До уборки сарай, а теперь — хоромы.
— Мы вообще были не против сарая…– Снова буркнул Подкидыш. Потом отодвинул щетку, вскочил на ноги и громко отрапортовал. — Разин свой квадрат закончил!
— Разин хвосты коровам крутит на Смоленщине, а здесь слушатель Разин! Я что, непонятно объясняю? — нахмурился Шипко.
— Никак нет, — Исправился Подкидыш. — Слушатель Разин уборку своего квадрата закончил!
— Вот, то-то же, едрёна вошь!!! — одобрительно кивнул сержант и уставился вопросительно на меня.
Я пару раз теранул свой участок, заодно зацепил лужу, которую оставил Лёнька. Мне не жалко, а закончить этот день ПХД хотелось уже очень сильно. Затем отодвинул щетку и поднялся на ноги.
— Товарищ сержант, слушатель Реутов уборку порученного квадрата закончил!
— Хто-о-о-о⁈ Хто я⁈ — Рявкнул Шипко. У него аж глаза кровью налились за одну секунду.
— Товарищ сержант государственной безопасности, слушатель Реутов уборку закончил! — Исправился я, мысленно желая ему провалиться вместе этими «государственными безопасностями» к чертям собачьим.
— Воооот… Теперь — хорошо… Стройся! — Выкрикнул Николай Панасович с каким-то нездоровым восторгом.
— Да ну на хрен… — Застонал Подкидыш, который стоял ко мне ближе всех. — Что еще?
— Значится так, черти… — Шипко заложил руки за спину, с любопытством наблюдая, как мы становимся в рядок. Рядок этот, правда, вышел в итоге кривоватым, но наш наставник по уборочным делам, решил, видимо, к такой мелочи уже не придираться. — С сегодняшнего дня я стану для вас ближе родного отца и практически родной матерью. Так что радуйтесь, черти. Вы больше не си́роты. Как жить дальше — говорить вам буду я. Что о вас думает руководство — доведу вам тоже я. Все вопросы, которые возникнут у вас — ко мне. Если вопросы возникнут у меня — вам это не сильно понравится. Ближайшие два месяца будете жить здесь. В этом корпусе…
— А-а-а-а-а… Это корпус…– Тихо прокомментировал Лёнька, который стоял по праву руку от меня. По левую — с ноги на ногу переминался Подкидыш.
— Корпус для особо одаренных, в глаз те дышло! — Шипко, видимо, обладал не только громким голосом, но и отличным слухом. Поэтому, высказывание Старшо́го услышал. — Сейчас говорю я, Михалёв! Впитываем всеми частями тела и мотаем на ус! Дважды повторять не буду. Понятно?
— Извините, товарищ сержант государственной безопасности… — Марк сделал шаг вперед.
— Не извините, а разрешите обратиться. Запомнить!
— Есть запомнить! — Гаркнул Бернес в тон Панасычу. — Товарищ сержант государственной безопасности, разрешите обратиться?
— Разрешаю, — Одобрительно крякнул Шипко.
— Чисто с научной точки зрения, впитывать частями тела мы не можем. Это противоречит строению человеческого организма… — Оттараторил Бернес, вытянувшись в струнку и старательно тараща глаза на Николая Панасовича.
Рядом тихо прыснул кто-то из пацанов. Настолько тихо, что я не понял, кто именно.
— М-м-м, — Протянул Шипко, внимательно разглядывая стоящего перед ним детдомовца. — Я смотрю, по хорошему вы не понимаете… Шутки шутить вздумали? Ну, да… Ну, да… Смешно…
То есть, все, что было «до» — это по-хорошему… Мандец… Боюсь представить, как будет по-плохому. Вообще, происходящее сильно напоминало мне тот далекий год, который провел в армии. Правда, скажем честно, служил я хорошо. В части у отцовского товарища. Мне не пришлось особо напрягаться. Но вот некоторые моменты на самом деле были один в один. Ну, еще, пожалуй, разница в том, что в армии за самый хреновый косяк можно было максимум нарваться на «дизель». А здесь — на пулю. Это — очень важное отличие.
— Никаких шуток, товарищ сержант государственной безопасности! Просто решил осветить вопрос с научной точки зрения. — Все таким же бодрым голосом ответил Бернес.
Хотя присутствующие, включая самого Панасыча, прекрасно поняли, пацан откровенно глумится.
— С научной… — хмыкнул Шипко. — Ну хорошо… Наука, это, понимаешь, серьезно! Науку мы уважаем… Так вот… По науке, всякое действие рождает противодействие… Слыхали? А ну! Упор лёжа принять! Быстро, быстро! Зайцев, не филонь, команда всех касается! Вы теперь — вот! Одно целое!
Панасыч снова выставил вперед руку, продемонстрировав нам кулак. Правда, мы уже не особо его разглядывали. Принимали упор лёжа. Кто-то просто молча. А кто-то, матерясь.
— Михалёв, задницу прими! Куда выставил⁈ А если враг⁈ Самое ценное отстрелит. Отжимаемся! На счёт раз касаемся грудью пола! На счет два выпрямляем руки! Раз! Два! Раз! Два!
Панасыч расхаживал туда-сюда с довольным лицом. Его физиономия буквально светилась от восторга. Не знаю, чему он больше радовался. Возможности погонять нас еще больше или тому факту, что тяжелее всех было именно Марку. Даже я, в теле Реутова, оказался достаточно выносливым, и это, кстати, не может не радовать. Значит, есть шанс подтянуть свои возможности. Хотя, как свои? Деда…
То, что Реутов — мой наиближайший родственник в голове укладывалось с трудом. Возможно, из-за того, что мы в реальной жизни никогда не встречались. Вернее, маленьким он меня, получается, видел, но я его, само собой, не помню.
— Раз-два! Раз-два! — Радостно повторял Шипко, явно не собираясь заканчивать этот марафон физкультурника.
Бернес не выдержал первым. В какой-то момент силы его оставили, и вместо очередного отжимания он просто уткнулся лицом в пол.
— Я больше не могу! — Простонал Марк.
— Встать! — немедленно среагировал Шипко, с довольной улыбкой наблюдая, как медленно мы принимаем вертикальное положение. Он медленно подошел к Бернесу и ласковым голосом спросил:
— Ну, так что, профессор Либерман? Вы осознали? Ощутили, какие части тела могут впитывать мои слова? Или надо их сделать более чувствительными?