1) показал, что будет сопротивляться до последнего, что его слова "жизнь отдам" - не шутка; что и на всякий последующий удар он ответит ударом, и, может быть, посильнее...
2) использовал неповторимый однодневный момент: я уже не член СП, уже свободен от их устава и терминологии, и я еще имею право к ним обратиться;
3) всю жизнь свою он ощущает как постепенный подъем с колен и постепенный переход от вынужденной немоты к свободному голосу. Так вот письмо съезду, а теперь это письмо было такими моментами ВЫСОКОГО НАСЛАЖДЕНИЯ, ОСВОБОЖДЕНИЯ ДУШИ. (А разве Вы можете возразить мне ПО СУЩЕСТВУ письма? Разве там есть хоть одно слово неправды?);
4) письмо должно иметь содержание, выходящее за рамки его личной судьбы, и такой уровень мысли, чтоб он не устарел через год-два-три, едва освежись обстановка. Это - выдержано, вряд ли Вы не согласитесь. Ибо я переступил ряд границ, табу: но это сейчас кажется "страшно". А наши сыновья будут считать его письмо туманно-робким2.
1 Доподлинно записано 13 ноября в моем дневнике.
2 Письмо цитирую, но в третьем лице.
"Дорогой мой Александр Трифонович! - заключал Александр Исаевич. Прошу Вас бесприст-растно вчитаться в эти аргументы, смягчиться и не сердиться. Люблю Вас, и Вы меня любите, и зачем нам осыпать друг друга упреками? Я НЕ МОГ иначе, меня нельзя было остановить!
А сейчас на душе - легко, сознание выполненного долга. А что трудно обо мне "хлопотать" - так это СОВСЕМ НЕ НАДО, не то время уже... Я бодро смотрю вперед. Обнимаю Вас крепко. Всегда Ваш.
(подпись)"1.
Когда Твардовский вернулся к себе на дачу, его настиг там телефонный звонок Воронкова:
- Вы... получили?
- Да. Но я не поддерживаю этого письма.
В тот же день к Воронкову пришли писатели Можаев, Окуджава, Бакланов, Антонов, Войнович, Тендряков, Максимов. Разговор был примерно таким...
Начал Можаев: "Солженицын - писатель с мировым именем, и группа в пять человек неправомочна его исключать: он принадлежит Союзу. Нужно созвать расширенный пленум".
Бакланов напомнил, что он писал статью об "Иване Денисовиче" и ему до сих пор писатель Солженицын нравится. Значит, и его - Бакланова исключать?.. Когда он был в Америке, его там попросили провести семинар по "Раковому корпусу", и он провел его.
Воронков снял с полки "Новый журнал", где Белинков пишет об обсуждении "Ракового корпу-са". Воронков не согласен с тем, что там о нем написано. Можаев предложил: "Опубликуйте свою стенограмму в вашем информационном листке - тогда не будет искажений!" Дальше Воронков высказал неудовольствие в связи с тем, что "вот письмо тоже - только у меня в сейфе и у него, а появилось за границей!"2. Можаев снова возразил: "Так это же не частное письмо, а переписка писателя со своей организацией - почему же нельзя ее опубликовать"... И продолжалось в том же роде...
1 Солженицын А. - Твардовскому А., 21.11.69.
2 Речь идет о письме А. Солженицына в секретариат СП на имя Воронкова от 12.09.67.
Говорили, что в тот же день у Воронкова был и писатель Ю. Трифонов, который выразил ему восхищение письмом Солженицына. Воронкова радует разве только то, что писатели идут к нему, а не пишут - ведь все написанное расходится!.. Впрочем, долго радоваться не пришлось... Ибо не обошлось и без письменных протестов со стороны наших писателей. Я уже упоминала о протестах Л. Чуковской и Т. Литвиновой. За ними последовали и другие.
13 ноября ленинградский писатель Д. Дар пишет в секретариат СП РСФСР, направив копию в редакцию "Литературной газеты":
"Мой нравственный долг побуждает меня довести до Вашего сведения, что исключение Александра Солженицына из Союза советских писателей я считаю решением безответственным, направленным во вред интересам советского народа и Советского государства.
Неужели товарищей, поставленных партией руководить нашим писательским союзом, ничему не научили постыдные уроки исключения из Союза писателей Пастернака, травли Булгакова, Зощенко, Ахматовой, которые навсегда остались честью и славой русской литературы?
Я убежден, что не только я один, но и множество других советских литераторов гордится тем, что среди нас живет и работает такой выдающийся писатель, как Солженицын. А его исключение из Союза писателей только бросает позорную тень на нынешнее руководство нашего Союза.
Член Союза советских писателей Д. Дар".
14 ноября в правление Союза писателей СССР (копия в "Литературную газету") пишет Л. Копелев:
"Память и воображение необходимы каждому литератору. Те, кто "прорабатывал" Ахматову, Зощенко, критиков-"космополитов", Пастернака, принесли нашей литературе, нашей стране только вред.
Помня все это, легко вообразить, какие последствия будет иметь исключение А. И. Солженицына.
Для многих миллионов людей у нас и во всем мире, для ВСЕХ зарубежных друзей нашей страны Александр Солженицын сегодня олицетворяет лучшие традиции русской литературы, гражданское мужество и чистую совесть художника.
Решение Рязанского отделения СП необходимо отменить возможно скорее.
Лев Копелев".
Также 14 ноября в секретариат правления СП РСФСР пишет сотрудница Института русского языка С. В. Бромлей:
"С чувством глубокой горечи и стыда узнала я о решении Рязанской писательской организации, утвержденном секретариатом правления СП РСФСР, об исключении из Союза писателей СССР А. И. Солженицына - одного из талантливейших русских писателей, совесть и гордость русской литературы.
До каких пор у нас на Руси писатель, честно выполнявший свой гражданский долг, будет подвергаться гонениям? До каких пор сами писатели, "братья по перу", будут в своей среде выступать душителями всего передового и истинно гуманного? Неужели история (и совсем не такая уж древняя) ничему не учит? Стыдно, невыразимо стыдно, товарищи!
С. Бромлей".
15 ноября к секретариату правления СП РСФСР обратилась И. Грекова:
"Исключение из членов Союза писателей А. Солженицына и способ, которым оно было осуществлено, вызывают мое глубочайшее недоумение и возмущение. Александр Солженицын - гордость нашей литературы: среди современных русских писателей нет равного ему по масштабу таланта. Как можно было вверять его писательскую судьбу в руки крайне малочисленной и слабой Рязанской писательской организации, состоящей всего из нескольких человек? Как можно было утвердить решение этой организации без широкого обсуждения вопроса в писательской среде?
Произошла позорная ошибка. Ответственность за нее ложится не только на Рязанскую писательскую организацию, исключившую А. Солженицына из Союза, не только на секретариат правления Союза писателей РСФСР, утвердивший это решение, но и на каждого писателя, каждого члена Союза. Еще не поздно исправить эту ошибку.
Я считаю необходимым пересмотреть вопрос о принадлежности Александра Солженицына к Союзу советских писателей с публичным обсуждением этого вопроса в широких кругах писательской организации, созвав по этому вопросу специальное общее собрание.
И. Грекова, член ССП, членский билет № 7514".
22 ноября в правление Союза писателей СССР (копия - редакции "Литературной газеты") направили письмо Е. Гнедин и Н. Гнедина:
"12 ноября 1969 года "Литературная газета" опубликовала под наскоро подобранным заголовком "Хроника" сообщение об исключении из Союза писателей А. Солженицына.
Составители "Хроники" утверждают, что члены Рязанской организации писателей на своем очередном собрании, неизвестно когда состоявшемся, вдруг решили взять на себя тяжелую ответственность и якобы по собственной инициативе исключили из Союза писателей самого крупного русского писателя современности; за сим секретариат правления Союза писателей РСФСР утвердил решение Рязанской организации.
Все это, конечно, прозрачные уловки, которые никого не могут ввести в заблуждение. Очевидно, что рязанские писатели... вынуждены были выполнить требование секретариата правления писателей РСФСР, побоявшегося взять на себя полноту ответственности за инициативу в таком деле...
В "Хронике" не сказано, присутствовал ли при обсуждении и принятии решения А. Солженицын и какой ответ он дал клеветникам. Но и не зная ответа А. Солженицына, можно утверждать: обвинение в том, что он не препятствовал использованию за рубежом его произведений, не опубликованных в СССР, необоснованно. Вообще говоря, ни один деятель или писатель нашей страны не в состоянии воспрепятствовать тому, чтобы на Западе по-своему истолковали или использовали его деятельность или произведения... Но как раз А. Солженицын не оставался пассивен, о чем стало известно из опубликованного той же "Литературной газетой" от 26 июня 1968 г. письма А. Солженицына. В письме, направленном в несколько иностранных газет, а также в редакцию "Литературной газеты", А. Солженицын решительно протестовал против намерения зарубежных издательств опубликовать его роман. Но из того же номера "Литературной газеты" явственно видно, что редакция на два месяца задержала публикацию письма А. Солженицына. Тем временем за рубежом были опубликованы произведения Солженицына вопреки его возражениям, в чем повинна и редакция "Литературной газеты", не поддержавшая своевременно протест писателя. Редакция совершила именно тот проступок, которого Солженицын не совершал, но который ему приписали, исключая из Союза писателей.
Исключение А. Солженицына из Союза писателей СССР есть акт произвола, осуществленный посредством фальсификации.
Исключение из Союза писателей А. Солженицына есть деяние, враждебное русской культуре и оскорбительное для советского общества.
Е. Гнедин, член союза журналистов СССР Н. Гнедина, член Литфонда СССР".
Примерно в это же время в правление Союза писателей СССР пишет К. Богатырев:
"Необдуманность, с какою Союз советских писателей изгоняет из своих рядов лучших писателей России, поистине поразительна. Ахматова и Зощенко, затем Пастернак... Ныне эти имена практически реабилитированы произведения названных писателей издаются массовыми тиражами, "Литературная газета" печатает о них восторженные статьи, а постановления об исключении стыдливо замалчиваются.