"Дорогой, родной Санюшечка, горячо обнимаю тебя и желаю прежде всего крепкого, прекрепкого здоровья - это то, в чем ты очень, очень нуждаешься. Что касается духовных сил, рождающих титаническое мужество и стойкость, на удивление и восхищение всего культурного мира - они у тебя неиссякаемые.
Только досадно, что жалкие, презренные, проклятые шавки беспрестанно теребят тебя, мешают полностью отдаться своему вдохновенному труду. Судьба у тебя тяжелая, но ты прекрасен в своей борьбе. Страдаю за тебя. Горжусь тобою.
Любящая тебя М. К.".
Уехав из Рязани накануне дня рождения мужа, я одновременно уехала и от поздравительных телеграмм, которые повалили к нам 11 декабря и первой читательницей которых стала моя мама. Конечно, их было не столько, сколько год назад в день 50-летия Александра Исаевича. Тот день был настоящим его триумфом! Но и в 69-м году 11 декабря к нам в Рязани принесли 39 телеграмм и 3 письма и на следующий день - еще 23 телеграммы! Поздравления шли и в редакцию "Нового мира". Общее количество поздравлений, во всяком случае перевалило за сотню! Нашелся некто Петренко из Москвы, который поздравил самый журнал "Новый мир": "Поздравляю журнал с днем рождения его лучшего писателя-гражданина".
О содержании поздравительных писем и телеграмм напишу позже, когда они нас достигнут.
Скромно отметив день рождения мужа у Вероники, мы переезжаем в "Сеславино". Когда мы вышли из ворот Вероникиного дома на Чапаевском переулке, то стоявшая у ворот милицейская машина сразу же тронулась. Мы двинулись пешком налево, к метро "Сокол". Машина же не стала разворачиваться и поехала вправо. Однако нагнала нас у входа в метро. Случайность или нет?.. Но и когда ехали в электричке, мимо нас прошел какой-то гебист, тут же обернулся и внимательно посмотрел на моего мужа.
В "Сеславине" я прежде всего интересуюсь тем, как Александр Исаевич расставил привезенную из Рязани мебель. Кафедру он устроил у второго своего окна. Над кафедрой, на которую свет падает слева, приколота карта Восточной Пруссии (позже ее сменит портрет генерала Самсонова). Именно за этой кафедрой Александр Исаевич наконец-то погрузился с головой в работу над романом. Все дни, начиная с 6 декабря, почти неотрывно писал. А тут поездка в Москву, привезенные мною письма, явная слежка несколько выбили его из колеи. И 11-го, в самый день рождения, ему не очень писалось. А потому и настроение было неважное. Но вечером оживился. В 20 часов Би-би-си дало передачу: "К исключению Солженицына из Союза писателей". Передачу эту связали с проходящим у нас пленумом творческих союзов, очень кстати процитировав из письма Солженицына: "Ваши часы отстали от века!". Еще было сказано, .что "реакция всемирного общественного мнения на исключе-ние Солженицына была немедленной и очень резкой. И не только среди тех, кто известен своим критическим отношением к Советскому Союзу. Критика раздалась с особой силой из рядов друзей СССР: Пэн-клуб обратился к Федину, Бертран Рассел - к Косыгину, высказался французский национальный комитет писателей во главе с Арагоном..." Впервые был зачитан полный текст солженицынского Открытого письма. В 23 часа снова повторили ту же передачу; а на следующий день сознались, что "этот очерк впервые вышел в эфир в день рождения Александра Исаевича". Эта передача явилась для моего мужа хорошим подарком.
Прочтя впервые Открытое письмо в день рождения, Би-би-си читало его и на следующий день, причем несколько раз, в разное время, а также и 13 декабря.
12 декабря в связи с годовщиной статьи Ленина "О национальной гордости великороссов" и имея в виду все тот же пленум творческих союзов, проходящий в Доме Союзов, Би-би-си сказало: "...что сказал бы Ленин, выйдя из своего стеклянного ящика, пройдя в Колонный зал Дома Союзов и послушав речи, осуждающие писателя земли русской А. Солженицына, - речи, которые обеляют все преступления, совершенные Сталиным".
"Литературная газета" печатает 17 декабря выступление Сергея Михалкова. Михалков так высказывался о Солженицыне:
"Готовятся к ленинскому юбилею и в белоэмигрантских литературных вертепах типа американ-ского "Нового журнала", западногерманского "Посева", парижской "Русской мысли". В частности, эта антисоветская русская газета, издаваемая на жалкие подачки своих иностранных благодетелей и являющаяся прибежищем для всякого рода "идеологических фарцовщиков" и "литературных власовцев", не случайно сегодня рядом с подлыми пасквилями, статьями и гнусной клеветой на великого Ленина, на нашу Советскую Россию и Октябрьскую социалистическую революцию публикует на видном месте портреты А. Кузнецова и А. Солженицына.
Прискорбно, конечно, что этот в профессиональном смысле одаренный литератор не захотел понять своей жалкой роли "собственного корреспондента" многих зарубежных ведомств и организаций и сам поставил себя вне рядов Союза писателей СССР. Я применил по отношению к этому литератору слово "одаренный", но кто сказал, что в стане наших противников нет даже талантливых врагов социализма?"
Все эти "за" и "против", хотя Александр Исаевич и полагал, что мало обращает на них внимания, не могли не отвлекать его от главного дела. Роман пишется не в том темпе, в каком хотелось бы.
Чтобы дать мужу сосредоточиться на романе, я по многу часов провожу в большом доме. Там я не только играю на "Ямахе", еще просматриваю папки, извлекаю из них письма самого Александра Исаевича, которые буду, согласно его желанию, полностью перепечатывать, давая к ним небольшие комментарии.
Скоро у меня прибавится и еще одно очень интересное занятие. Дело в том, что Николай Иванович и Елена Александровна Зубовы, отгадав мое намерение, откликнулись на мою просьбу прислать мне все письма Александра Исаевича, адресованные им. Еще в октябре я получила ответ от Николая Ивановича: "У нас целы все письма Сани и отчасти Ваши. Я отыскал их, на днях Вы их получите. Конечно, они будут Вам очень полезны... Я вижу, что правильно понял Ваше намерение написать "Около С..."1.
Я очень рада их согласию. По этим письмам я смогу восстановить всю нашу жизнь в Рязани с 1957 и до 1962-го, то есть годы, предшествовавшие известности Александра Исаевича, годы, которые сам он называл "тихим житьем". И начну с того, что буду выборочно печатать отрывки из этих писем - так же, как я поступаю с письмами корреспондентов.
И вот я получаю эти обещанные мне письма, получаю в полную свою собственность!
"Милая Наташа - пишет мне Николай Иванович. - Очень рад, что эти письма давних лет Вам пригодились. Возвращать их не надо: мы перечли письма первых лет после его отъезда, вновь пережили ту большую близость, радость получения этих писем - пусть они хранятся у Вас. Как хорошо они написаны. Кажется, он сам встает, со своим стремительным темпом жизни - и в то же время с такими частыми и подробными письмами..."2.
1 Зубов Н. - Решетовской Н., 13.10.69.
2 Зубов Н. - Решетовской Н., 28.12.69.
Николай Иванович советует мне прочесть воспоминания Т. П. Пассек "Корчевской кузины" Герцена, как раньше советовал прочесть воспоминания С. С. Корчевской - жены академика И. П. Павлова. В этой связи пишет: "Но и у Пассек, как и у С. В. Корчевской (Павловой), было громадное преимущество перед Вами: они обе писали об умерших, стало быть, без их критики. (...Не напроро-чили ли Вы, Николай Иванович?... Не умер, нет, но от критики, повседневной критики того, что я пишу о нем, все же ушел... - Н. Р.). Обе полны пиетета, но давность времени и вот это отсутст-вие критики со стороны объекта позволяли им свободно вводить мелкие, но живописные эпизоды, рисующие живого (и нелегкого в жизни), человека, а не икону.
Но Вы, конечно, видели всю трудность своей задачи, и, коли взялись, значит, надеетесь преодолеть и эту трудность.
Жаль, что мне не удастся прочесть это. Думаю, что поездки мои кончились..."
Однажды Ростропович, неожиданно приехав и войдя в дом, услышал мою игру (я разучивала "Охоту" Листа). Сказал: "Да вы отлично играете!" Я сразу же закрыла рояль, помня наказ мужа не притрагиваться к роялю в присутствии Ростроповича и Вишневской, с коими у меня "дистанция огромного размера". Хотя если бы Мстислав Леопольдович застал меня за исполнением 6-го прелюда Шопена, я, пожалуй, и не прервала бы игры. Ибо за его исполнение меня недавно очень похвалила Ундина Михайловна, добавив при этом: "Можете его сыграть кому угодно, хоть и Ростроповичу!" (...Позже сыграю ему, но не прелюд, и тогда, когда жизнь моя переломится, когда мне уже нечего будет терять.)
Я с большим удовольствием занимаюсь на "Ямахе". Но все же меня несказанно обрадовало, когда муж вдруг сказал мне как-то: "Если к весне нам построят отапливаемую веранду - привезем пианино или даже рояль!" В самом деле, ведь это не только мне, это и ему нужно. Разве не говорил он мне, что никогда ему так хорошо не пишется, как под мою музыку?..
Этот разговор состоялся в присутствии Н. М. Аничковой - Мильевны, как мы ее за глаза называли. Некоторое время тому назад я устроила ее сторожем на дачу к Ростроповичу. Наталья Мильевна тут же подала реплику: "Вы бы уж лучше не мечтали!"
И действительно: в тот же вечер (это было 14 декабря) нам привезли "Ди цайт" от 5 декабря, в которой вместе с превосходной статьей Габриэля Ляубе "Совесть Советского Союза" (о моем муже, разумеется) был напечатан отрывок из поэмы Солженицына "Прусские ночи". Но ведь .он тщательнейшим образом скрывал эту поэму, считал, что она опаснее всех остальных его вещей! Как же она могла просочиться туда, на Запад? И что же теперь делать?..
К этому времени Александр Исаевич уже предпринял некоторые шаги к тому, чтобы иметь за границей своего адвоката, который бы защищал его писательские и другие права. И ему удалось добиться, чтобы было через некоторое время опубликовано его опровержение: он отказался от авторства напечатанного в "Ди цайт" отрывка.
Между тем до нас дошли слухи, что Александр Трифонович смягчился к мужу и в разговорах с писателями вновь стал хвалить главы "Августа". Ю. Трифонов сказал: "Один день Ивана Денисовича" - лучшая вещь Солженицына!" Твардовский же на это якобы ответил: "Что ты понимаешь? У него все лучшее!"
Твардовскому явно хотелось бы увидеться с Александром Исаевичем. Ищет предлог для встречи. Однажды к нему пришла Люша Чуковская. Принял Александр Трифонович внучку Корнея Ивановича очень хорошо, с сияющим лицом. Но как только выяснилось, что она пришла по поруче-нию Александра Исаевича за поздравительными письмами, пришедшими ему на "Новый мир", лицо Твардовского сделалось каменным. "За письмами он должен прийти сам!" - отчеканил он.
К счастью, мама моя не ставила столь жестких условий и при первой же оказии переправила нам всю поздравительную корреспонденцию, пришедшую ко дню 11 декабря: и телеграммы, и письма. Да и копии продолжавшихся и в декабре протестов против исключения моего мужа из СП. Я читала все это запоем. Александр Исаевич - без торопливости. Впрочем, телеграммы прочел сразу. Вот - некоторые из них:
"Поздравляю Вас с днем рождения. Ваше исключение из ССП - еще один позор для нашей страны. Ваш читатель и почитатель Ши-ханович".
"Поздравляю днем рождения также официальным признанием огромного литературного общественного значения ваших книг признанием которое выражено сейчас единственным несомненным способом = Ковалев".
"Глубокоуважаемый Александр Исаевич больно и радостно быть вашим современником и неверно будто нельзя телеграфировать на имя эпохи поздравляя с днем рождения вас я поздравляю ее = Владимир Лапин".
"Дорогой Александр Исаевич! Поздравляю Вас с днем рождения. Желаю Вам лучших времен. С глубоким уважением Ирина Кристи".
"Дорогой Александр Исаевич сердечно поздравляем началом вашего второго пятидесятилетия желаем нести людям добро правды еще пятьдесят с любовью и благодарностью = ваши Хохлушкины".
"Поздравляем гордимся верим победите = А. Бабенышева, М. Мановцев".
"Да будь и я негром преклонных годов и то без унынья и лени я русский бы выучил только за то, что им был написан круг первый". (Анонимно).
"Дорогой Александр Исаевич тем не менее да здравствует оптимизм и работа для большой литературы = Е. Э. Казакевич".
"День твоего рождения навсегда светлый день календаря русской словесности тчк доброго здоровья неизбывных душевных сил на долгие годы творческих всяких радостей желаем очень любя = Рая Лев Дети"1.
"Сердечно поздравляем с днем рождения желаем здоровья и бодрости еще увидим небо в алмазах нежный привет Наташе обнимаем = Вера и Левчик"2.
"Дорогой Александр Исаевич от всей души поздравляем Вас и Наталью Алексеевну со столь много для всех нас значащим днем вашего рождения = почитающая вас Тамара Иванова"3.
"Ваш день рождения всегда праздник честных, людей и великой литературы поздравляю вас сердечно = Владимир Глоцер".
1 Копелев Л., Орлова Р., их дочери.
2 Осповайт Л. и Кутейщикова В.
3 Иванова Т. В. (вдова писателя Всеволода Иванова).
Большая часть приведенных телеграмм была прислана из Москвы, а вот две телеграммы от киевлян, на украинском языке:
"Сто лет восклицательный знак = Корогодский".
"Солженицын хай живе много лита хай мае многая лита во здравие во спасэнийе многая лита - Надия Свитлычна".