Меня прошиб холодный пот.
Через пять месяцев мы вернулись туда, откуда начали путешествие. Нас встретили совсем другие люди. По этим местам успела пройти междоусобная война, прежние поселения были заняты новыми хозяевами — враждебными и подозрительными. Мы хотели купить двух новых коней взамен захромавших, но никто не желал продавать лошадей чужакам. Билл долго спорил с одним галлом, а потом, вернувшись к нам, спросил:
— Вы когда-нибудь слышали про рейдерские розыгрыши?
"Розыгрышами" в TSR называли различные испытания-сюрпризы для новичков. При всей легкомысленности названия, эта практика преследовала довольно серьезные цели. У стажеров проверяли устойчивость психики, способность к принятиям решений в экстремальных условиях и умение самостоятельно выходить из положения в нестандартной ситуации. Кстати, эксперимент Чарли по возврату из «жареной» утопии с задержкой номинального таймера тоже оказался таким розыгрышем. Правда, своеобразно жестоким, но на то он и Уокер…
— Путешествовать пешком не годится, — объявил Амброс, — так что придется идти на разные ухищрения. Я договорился с этим галлом. Он дает нам хорошую лошадь в обмен на Энни.
— Что?! — одновременно воскликнули Энн и Марк. И только Пол стоял, хитро прищурившись. Я подмигнула ему.
— Билл, а почему только одну лошадь? — подхватил Каннингем. — Давай и Джа тоже продадим.
— Ну, и кто на них тогда поедет? — с обидой спросила Энн.
— Стоп, — опомнился Марк. — Так ты нас разыгрываешь?
— Нет, не вас, — невозмутимо ответил Амброс. — Этот парень убежден, что приобретает здоровую девушку, которая нарожает ему кучу красивых детишек, а на самом деле — хоп, пустышка! Проекция!
Лица у нашей парочки вытянулись. Я не выдержала и засмеялась.
— Ну вот, — фыркнул Билл. — Такую потеху испортила. Ладно, без шуток. Энни, мы оставим тебя здесь и отъедем немного, а ты попрощаешься с хозяином и догонишь нас пешком. Мы подождем, не волнуйся.
— Форменный грабеж, — хмыкнул Пол. — Хозяин может слегка обидеться.
— А если он не даст мне уйти? — возмутилась Энн.
— А ты убеди его, — ухмыльнувшись, возразил Амброс.
— Сверни ему шею, — вполголоса «перевела» я.
— Цыц, не подсказывать! — шутливо одернул меня Билл.
— А не проще забрать лошадей силой, и дело с концом? — не выдержал Марк.
— Конечно, проще, — согласился Амброс. — Но это неспортивно.
Энн оказалась на высоте. Она появилась всего через два часа, и не пешком, а верхом на другой лошади. На все наши расспросы она, снисходительно улыбнувшись, заявила лишь одно:
— Он сам отдал ее мне, лишь бы я проваливала к чертям. Вот я к вам и вернулась.
— Я же говорил — божья кара! — расхохотался Билл.
Дальнейшее путешествие я почти не помню. Мне разрешили пробуждать записи мнемоника, и я немедленно воспользовалась возможностью убрать все неприятные воспоминания. Логично предположить, что раз уж я стерла почти все оставшееся время, значит, хорошего там было мало. Остались только узелки, мерцающие в памяти, как далекие звезды. Поле синих цветов до самого горизонта, словно опрокинулось небо. Бешеные скачки наперегонки по высокой пахучей траве. Маленький хрустальный водопад среди глянцевых скал, и Пол смеется, закрываясь руками от ледяных брызг. Билл держит подросшего птенца журавля, а тот хлопает слабыми крыльями. Марк и Энн танцуют ночью у костра под наше пение. Капли дождя на лице и яркая двойная радуга над обрывистым берегом.
Остальное я вычистила целиком, не оставляя промежуточных кусков, чтобы не напрягать мозг установлением причинно-следственных связей. Все, чему я научилась, все равно осталось со мной.
Билл объявил нам о переходе на новый график — несколько рейдов в день вместо одного. Теперь, когда мы могли избавляться от лишних воспоминаний, необходимость в ежедневной адаптации ритмов фактического и реального времени отпала сама собой. Восемь месяцев командировки мгновенно превратились в короткий яркий сон.
Через час мы уже снова ложились в капсулы. Заброс немного задерживался, и я высунулась посмотреть, почему. Оказалось, все ждали Билла, который разговаривал с Уокером. Амброс что-то втолковывал ему, потом покачал головой и отправился укладываться. Чарли было направился ко мне, и Билл тут же вернулся.
— На сегодня — значит, на целый день, — с нажимом сказал он. Ветераны стояли совсем рядом, и я слышала каждое слово. — Сегодня Анерстрим работает со своей группой. У нас будет еще семь рейдов. Заберешь ее завтра.
Я спряталась обратно в капсулу. Сегодня мне больше не хотелось разговаривать с Уокером. Мне нужно было самой ответить себе на вопрос — почему я не очень-то рада тому, что между нами произошло?
Ладно, Чарли нужна напарница в разведку, но зачем еще и привязывать меня к себе? Ведь именно это он и пытается делать. Я не понимала, какими теперь будут правила игры. Я не верила, что это происходит со мной на самом деле. Чарли и я — в реале, подумать только! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Так не бывает. Во всяком случае, со мной такого точно быть не может.
— Ей нужно тренироваться здесь, — отрывисто сказал Уокер.
— Я помню, — ответил Билл, понижая голос. — Но она все равно не может заниматься целый день, так что три-четыре лишних часа ничего не изменят. Чарли, прошу тебя, угомонись, времени в любом случае не хватит.
Нет, все-таки мои подозрения выросли не на пустом месте. Ветераны определенно куда-то спешили. Я понимаю, полторы тысячи миров — это много, но они же никуда от нас не денутся. Тут что-то другое.
Все остальные рейды сегодняшнего дня объединяло одно: обязательная оперативка. Мы с ребятами учились проворачивать самые разные дела — от похищения одного человека до зачистки целого здания. Самым сложным было наловчиться справляться со всевозможной охраной высокопоставленных персон. Часто приходилось прибегать к хитрости, устраивать маскарады, и даже нанимать или принуждать посторонних людей. Мы постепенно выясняли, у кого из нас какая «специализация». У Энн обнаружился самый настоящий талант разговорить любого человека или убедить его практически в чем угодно. А уж отвлекать внимание или запутывать следы — в этом ей просто не было равных. Благодаря яркой, располагающей внешности, она была надежной приманкой практически для любой жертвы, а еще стала мастером использования в работе разных химических веществ, в том числе и ядов. Пол — тонкий наблюдатель, физиономист и мимистик, плюс универсальный хакер, ловко адаптирующийся к любым вариациям программного обеспечения в разных мирах, стал непревзойденным добытчиком и переработчиком информации. Вот кому из нас в перспективе совершенно точно светила карьера аналитика, так это ему. Марк — превосходный стрелок и виртуоз маскировки, мог часами ждать в засаде, и прикрывать нас всех от любого нападения или погони. Он в совершенстве освоил все виды огнестрела и взрывотехники, и был в группе бессменным минером и снайпером, асом ведения дальнего боя, в отличие от меня, ставшей благодаря занятиям с Чарли спецом по холодному оружию и рукопашной.
А еще я наловчилась быть «вирусом». Переодевшись в любую униформу, а иногда и просто так, ухитрялась открыто пройти везде — в любое здание, учреждение, VIP-этажи гостиниц, мимо почти всякого поста охраны. Иногда меня выгоняли — я тут же надевала новый парик, красила губы помадой другого цвета и шла снова. Мое невзрачное лицо, которое меня всегда так огорчало, оказалось просто уникальным — его не запоминали даже сотрудники таможен, с их профессионально развитой памятью. Сливаясь с толпой и не привлекая к себе внимания, я проникала повсюду, шпионила, искала лазейки, похищала документы, сажала «жучки», добывала пароли, открывала подходы своей группе, иногда подкладывала взрывчатку или по-тихому убирала отдельные «объекты». Я выучилась быть самой настоящей невидимкой.
По итогам четырех многомесячных рейдов Билл заявил, что наша группа сработалась очень хорошо, и можно уже вместо тренировочных миров пробовать выпускать нас в рабочие. Группы стажеров сперва обычно действуют на подхвате у более опытных рейдеров, и только потом выходят сами.
Бедные обитатели тренировочных миров — наши несчастные жертвы… Да, сложно было убеждать себя в том, что чужие миры не имеют значения, учиться воспринимать их не серьезнее виртуальной реальности. Но если разобраться, судьба их обитателей и так была ненамного слаще, чем у сожженных кометой палеопитеков. Как правило, на роль тренировочных выбирались бесперспективные утопии — те, которым в скором времени неизбежно предстояло стать «жареными». Поразительно, с каким все-таки упорством человек стремится к необратимому самоуничтожению. Можно сколько угодно изводить себя пониманием того, что каждое человечество имеет право в своей параллели жить и умирать так, как хочет оно само, как оно того заслуживает. А можно учиться на чужих ошибках, и беречь от них свой единственный мир.
Угрызения совести по поводу убийств невинных людей мучили нас не так долго, как это представлялось поначалу. Часто бывало так, что, разузнав получше о темных делишках какого-нибудь «объекта», мы приходили в недоумение — да неужели никто в этой утопии до сих пор не попытался прихлопнуть такую тварь? Да, тренируясь в первых командировках, мы по разнарядкам Билла уничтожали кого попало, но со временем задачи стали серьезнее. Все чаще под прицел попадали настоящие политики, высокие военные чины, а иногда и малоизвестные ученые. Чем крупнее оказывалась фигура, тем сложнее было к ней подступиться, осторожно подбираясь сквозь вереницу телохранителей, секретарей, обслуги, и тем хитроумнее нам приходилось составлять планы.
В пятом по счету рейде мы были одни, без Билла. Эта утопия должна была поджариться еще в восьмидесятых годах двадцатого века. Любые дипломатические и шпионские выправления лишь отдаляли катастрофу не больше, чем на десяток лет. Поэтому здесь никто не стал церемониться. Мы с ребятами разработали и осуществили беспрецедентную для нас по своей наглости масштабную операцию. Это была даже не охота на людей, а самый настоящий санитарный отстрел тех, кто, на наш дилетантский взгляд, мешал этому миру нормально жить. Да, знаю, это было ужасно, дико, грубо и примитивно… Наверное, у нас было коллективное помешательство. Операция заняла два года и семь месяцев, став для нашей группы рекордной по фактическому отсчету времени. Мы уничтожили в разных странах почти триста человек. Просмотрев наш отчет, Билл схватился за голову.
— Я теперь и не знаю, как показывать его аналитикам, — сказал он. — Вы что, сдурели, стажеры?
Отчет все-таки ушел в отдел, и тут же пришло распоряжение немедленно проверить утопию.
— Теперь сама и расхлебывай эту кашу, Джа, — мрачно велел Билл. — Чарли еще не показывал тебе экзокостюмы? Нет? Ну вот как раз и ознакомишься.
Экзокостюмы разведчиков предназначены для кратковременных забросов в особо опасные миры — в «жареные» утопии с радиоактивной атмосферой, в эпохи крупных геологических и техногенных катаклизмов, и так далее. В целом они устроены по принципу скафандра, разве что не годятся для вакуума.
Узнав о том, куда меня отправляют, Уокер напустился на Амброса.
— Джелайне еще рано работать в экзокостюме!
— А людей косить сотнями не рано?! — огрызнулся Билл. — А я хотел их в рабочие миры пускать!
— Между прочим, я убил больше, чем Джа, — вмешался Марк. — Ты сам учил нас…
— Чему я вас учил — проваливать командировку? — взвился Амброс. — У вас были конкретные задачи.
— Мы их выполнили, — возмутился Пол. — Не надо мешать все в одну кучу.
Билл закатил глаза.