Женщина задумалась, и Олквину показалось, что ее веки стали странно вздрагивать.
— Что-то я не припомню, чтобы хоть одна из Англий страдала от нехватки железа, — наконец, произнесла она. — В вашей утопии все как-то неясно. А сколько всего железных рудников в Хорверолле?
— Три. Но остальные два еще дальше, на севере.
— Всего три?! Да быть того не может! На этом острове много месторождений. Помнится, в одной из утопий…
— На каком острове? — удивленно перебил Олквин.
— На этом, — само собой разумеющимся тоном ответила Джелайна, и тут же нахмурилась: — Может, вы еще не знаете и того, что живете на острове?
Бенвор не сомневался, что еще услышит от своей гостьи много нового — о далеких мирах, невероятных приспособлениях и прочих удивительных вещах. Но такого он даже предположить не мог. Удивительное открывалось рядом, под ногами.
— Какой же это остров? — пробормотал он. — Вы, наверное, путаете, леди. Остров — это что-то маленькое, три королевства на нем бы не поместились.
— Сдается мне, капитан, — тихо заметила Джелайна, — кое-что об этой стране мне известно куда больше вас.
Теперь дни Олквина были заполнены под завязку. Еще затемно он отправлялся на объезд деревень, уделяя особое внимание тем, что располагались у самой границы. Из-за периодических набегов крестьяне боялись выходить в поле, урожай погибал, и жителям окраины грозила голодная зима. Сейчас, пока капитан был в Сентине, люди побросали прочие дела и все до единого, даже дети, вышли на поля. Присутствие лорда обеспечивало им защиту от любых нападений. К сожалению, у Олквина не было возможности содержать в своем феоде постоянный гарнизон — Сентину это было не по средствам.
Джелайну Бенвор видел только мельком. Первые дни она почти все время проводила рядом с Даиной, охотно посвящавшей «иноземку» во все подробности местной жизни. Капитан догадывался, что у гостьи тоже уже накопилось много вопросов, и подозревал, что отвечать на некоторые из них будет нелегко и неприятно. Рейдерскую форму Джелайна сразу же сменила на простое местное платье и чепец, и теперь Бенвор с трудом узнавал ее среди прочих жителей. Изредка встречая ее в городке, Олквин замечал, как она разглядывает изделия в ремесленных мастерских и беседует с людьми. Сентинцы поначалу немного настороженно относились к любопытству приезжей дамы, отвечали неохотно и немногословно. Осмотрев городок, Джелайна хотела обследовать окрестности, но ее не выпустили за ворота. Это было сделано по распоряжению Бенвора, который рассудил, что ей незачем искать себе неприятностей, прогуливаясь в одиночку. Он сказал ей об этом прямо, и уже приготовился отстаивать свою точку зрения, но гостья проявила неожиданное понимание. Несмотря на вспыльчивость и задиристость при их неудачном знакомстве, в жизни Джелайна оказалась совсем другой — уравновешенной и покладистой. Она старалась не привлекать к себе излишнего внимания, и первоначальные опасения Олквина вскоре рассеялись. Похоже, пришелица из другого мира смирилась с тем, что в ближайшее время ей не вернуться, и начала осваиваться со своим новым положением. Вынужденное безделье на правах благородной гостьи явно тяготило ее. Она пыталась помогать Даине по хозяйству, но та категорически отказывалась нагружать работой "знатную госпожу". Тогда Джелайна напросилась в объезд с капитаном. Целый день она, не говоря ни слова, незаметной тенью следовала за ним и внимательно наблюдала, как Олквин проверяет границу и деревни, решает давние тяжбы, рассматривает жалобы и прочее… А вечером Платусс принялся сетовать на огромный налог, опись для которого прислали еще месяц назад. На днях ожидался визит сборщика, и управляющий уговаривал капитана задержаться до его приезда, чтобы хоть немного оспорить непомерные поборы.
— Платусс, я почти не разбираюсь в этом, — устало отказался Бенвор. — Ты-то занимался подобными расчетами много лет, а я только третий год владею собственными землями.
— При вашем отце все было по-другому, — проворчал Платусс. — Господин барон всегда договаривался со сборщиками сам. А я что могу сделать? Их и лорд-то не всякий переспорит.
— Мой отец не нес военной службы, — возразил Олквин. — У него было на это время. Но он так и не успел обучить всему этому меня.
Управляющий вздохнул и стал снова собирать разложенные пергаменты. Сидевшая в сторонке Джелайна поднялась и подошла к столу.
— Простите, что вмешиваюсь не в свое дело, капитан, — тихо произнесла она. — Я наблюдала достаточно, чтобы понять здешнее устройство, но не могу понять одного. Вы служите принцу, и одновременно платите в его казну налоги со своих владений, верно?
— Верно, — кивнул Бенвор.
— Но разве военная служба уже сама по себе не является вашей данью сюзерену? Конечно, я могу ошибаться, но обычно, как мне кажется, бывает что-то одно — либо служба, либо налог.
— Вот-вот, — буркнул Платусс. — Миледи хоть и иноземка, а тоже знает законы. При короле Сейноне только налог платили или служили. А теперь тянут все сразу. И владетеля земель видим здесь редко, и обирают чуть ли не до последнего зернышка…
— Хватит, Платусс, — оборвал его Олквин. — Я уже слышал это много раз. Да, с феода берут налог, но я ведь тоже получаю офицерское жалованье.
— Но раньше такого не было? — быстро спросила Джелайна. Управляющий оживился, встретив нежданного единомышленника.
— Не было, миледи, — твердо заявил он. — Старый господин барон, упокой господи его душу, всегда платил налог со своих земель, это верно. И молодой барон, господин Ланайон, теперь тоже платит налог. А вот господин Тейвен, брат старого барона, нес военную службу, поэтому налог с феода не платил, а излишками торговал для себя. Все было правильно и все жили хорошо, — Платусс перевел дыхание и торопливо заговорил, словно боясь не успеть высказаться: — Эта война, будь она неладна… Милорду отдали Сентин, я переехал сюда с ним, а Даина еще при старых хозяевах здесь работала. У этих земель хозяева все время меняются, Сентин отдают за службу, а молодые господа так и гибнут на войне. Теперь вот милорду достался… И налог по-прежнему заставляют платить, а откуда столько взять, если урожай, считай, вытоптан после набегов, и крестьяне в поле боятся выходить. Восьмой год здесь уж так, а последние две зимы люди совсем голодают. Милорду разобраться некогда, мы его и не видим почти, а сборщик приезжает и отбирает последнее. И так гладко у него выходит, как по писанному. Я-то стар уже, считаю медленно, и угнаться за ним не могу.
— Платусс, даже если я и дождусь сборщика, что толку? — покачал головой Бенвор. — Я считаю еще хуже тебя. Попробуй-ка, разберись в его записях.
— Вот и я третий год уж говорю, — подхватил управляющий, обращаясь к внимательно слушавшей его Джелайне. — Раз милорд несет службу, налога он платить не должен. Или совсем чуть-чуть. Правда ведь?
— Теперь все платят, — мрачно заметил Олквин. — Время такое.
— Погодите-ка, — встряла Джелайна. — Вам ведь прислали опись. Можно рассчитать самим, и подготовить все заранее.
— Так то опись, — развел руками Платусс. — А сборщик приезжает, и начинает пересчитывать прямо здесь. Ловко, быстро, раз-раз, и готово. И ведь не переубедишь его.
— Покажите-ка мне эту опись, — попросила Джелайна. Платусс нерешительно покосился на Бенвора, но тот согласно кивнул, и управляющий снова развернул плотный пергамент. Женщина машинально придвинула его к себе, вгляделась — и разочарованно ссутулилась.
— Я же не знаю вашей грамоты, — вздохнула она. — Капитан, пожалуйста, прочтите мне это.
Олквин принялся по слогам разбирать неаккуратный почерк сборщика. Случайно бросив на Джелайну взгляд поверх пергамента, он смутился и сбился. Женщина сидела, закрыв нижнюю половину лица ладонями, но глаза над ними искрились веселым умилением.
— Что смешного? — насупился Бенвор.
— Ничего-ничего, — поспешно отозвалась она. — Продолжайте, прошу вас, не обращайте на меня внимания.
Это было проще сказать. Олквин обнаружил, что потерял, где только что читал. А так как пергамент был нудным списком, то вспомнить оказалось сложно. Однако Джелайна сама напомнила ему последнюю строчку. Бенвор удивился — ему казалось, что женщина совсем не слушает. После прочтения описи Джелайна принялась выспрашивать детали. Капитан весьма смутно разбирался в подробностях, и отвечать взялся управляющий. Некоторые вопросы гостьи завели беседу в тупик, и Платусс принес старую рукописную книгу, где были собраны все правила налогообложения в королевстве.
— Ух ты, раритетный налоговый кодекс! — восхищенно воскликнула Джелайна, осторожно переворачивая истрепанные страницы. — Похоже, им часто пользовались.
— Это еще деда господина Бенвора, — с гордостью поделился Платусс. — Господину Ланайону переписали новую копию, а эту я забрал сюда.
— Значит, все налоги рассчитываются по этой инструкции? — деловито осведомилась женщина. — Тогда почему столько сложностей со сборщиками?
— По ней, — подтвердил управляющий. — Только сборщик всегда сам пересчитывает.
— Ага… — задумчиво протянула Джелайна. — А ну-ка, зачитайте-ка мне отсюда все, что относится к вашей описи.
— Да это ж сколько читать… — почесал затылок Платусс.
— Ничего, — успокоила его женщина, придвигая к себе чистый пергамент и чернильницу. — Нам некуда спешить.
Потрескивание свечи, шелест страниц и монотонное бормотание управляющего убаюкали Олквина. Он задремал, уронив голову на руки, и проснулся оттого, что Платусс громко раскашлялся.
— Капитан, вам ведь завтра снова рано вставать, — улыбнулась ему Джелайна и мягко добавила: — Идите-ка спать, жаворонок.
От проскользнувшей в ее голосе тихой нежности Бенвора охватило смутное ощущение уюта. В нем было что-то знакомое, но забытое… будто из детства… Юноша поднялся и обратил внимание на ровные мелкие строчки на пергаменте Джелайны.
— Что вы пишете? — заинтересовался капитан.
— Кратко конспектирую для себя, — пояснила она. — Сразу кое-что и подсчитываю.
Платусс продолжил зачитывать маловразумительные пункты из старой книги. Слова были обычными, но обороты нанизывались друг на друга столь причудливым образом, что охватить точный смысл витиеватых фраз было почти невозможно. Бенвор не стал и пытаться. Он задержался, лишь увидев, как Джелайна, внимательно прослушав абзац, принялась быстро записывать, разделяя не буквы, а только слова. Олквину еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь писал с такой скоростью. Она, кажется, даже ничуть не уставала от этого. Насмотревшись вдоволь и в очередной раз посокрушавшись, что ежевечерняя усталость и отсутствие свободного времени не дают ему возможности продолжать увлекательные расспросы гостьи, Бенвор вздохнул и отправился спать.
На следующий день, вернувшись вечером в дом, Олквин увидел такую картину: Платусс и Джелайна, как два заговорщика, сидели рядышком за столом, обложившись пергаментами, и о чем-то негромко спорили.
— Я же говорю — он все равно пересчитает по-своему! — чуть не плача, повторял управляющий. — И в прошлом году так было, и в позапрошлом. Надо, чтобы господин Бенвор сам с ним поговорил, ткнул носом в разницу. С ним сборщик спорить не посмеет.
Платусс заметил Олквина и умолк. Умаявшись за жаркий день, капитан не хотел сейчас ни спорить, ни разбираться в счетах. Даина накрыла на стол. Дождавшись, когда Бенвор утолит первый голод, управляющий было подсел к нему.