Глава 21
Олквин смог вернуться в Сентин только спустя четыре месяца. Зима уже вступила в свои права. Уезжая на побывку из столицы, капитан обычно несколько дней гостил у старшего брата Ланайона, жившего неподалеку от Норвунда. В замке Олквинау прошло раннее детство Бенвора — беззаботные годы, которые он считал самыми счастливыми. Живя в монастыре после смерти матери, и даже получив собственный феод, он по привычке продолжал называть родовой замок своим домом.
Обычно небольшой отряд выезжал поздним утром и, не спеша, с частыми остановками во всех попутных деревеньках, добирался до Сентина как раз за зимний световой день. В этот раз Бенвор выехал из столицы вечером, сразу после того, как закончил и передал все дела, и заночевал в Олквинау вместе со своим отрядом, собираясь пуститься в путь на рассвете. Ланайон и его жена Веанрис уговаривали юношу остаться подольше, но Бенвор отказался.
— Мне впервые выпало столько свободного времени. Не хочу его терять.
— В прошлый раз у тебя было всего три недели, — заметил Ланайон. — И все-таки ты погостил у нас немного. А теперь впереди два месяца. Куда так спешить?
— У меня там осталось очень важное дело, — сдержанно ответил Бенвор. — Я не успел в прошлый раз… Боюсь, как бы не стало поздно.
— Подожди хоть, пока как следует подмерзнет, — уговаривал брата барон. — Платусс недавно написал нам, что у них все благополучно. Урожай собрали весь, на границе сейчас тихо. С налогами ты разобрался, даже очень удачно разобрался. Остальное подождет.
— Охота тебе торчать половину зимы в этом Сентине? — подхватила Веанрис. — Там такая скука…
Молодая баронесса в очередной раз была на сносях, и от души предавалась тоскливому унынию. Дочь столичного вельможи, вышедшая замуж за придворного, с ужасом представляла себе уединенное прозябание в глухой провинции, вдали от развлечений и, даже живя в предместье, буквально считала дни, когда сможет наконец-то разрешиться от бремени, оставить дитя с кормилицей и снова окунуться в привычную светскую жизнь.
Бенвор вспомнил, как легко он раньше поддавался на их уговоры. В отсутствие вражеской угрозы феод долго мог обходиться и без него. Платусс и Даина превосходно справлялись со своими обязанностями. Сентину было не привыкать к постоянному отсутствию часто меняющихся господ — как правило, молодых и безалаберных, которые тяготились доставшимся им запущенным хозяйством, почти не приносящим дохода, и рвались лишь на войну… до первого серьезного боя. Торчать без необходимости в крохотном городишке молодому капитану было действительно скучно и, едва разобравшись с насущными делами, Бенвор обычно спешил хоть на пару дней вернуться в Олквинау. Правда, вовсе не из-за столичных развлечений, тем более, что его, как младшего в семье и без титула, приглашали далеко не везде. Просто в родовом замке имелась приличная библиотека, и хоть ей было далеко до монастырской, капитан предпочитал чтение книг всему остальному. Но в этот раз «чемоданное» настроение охватило Бенвора уже за неделю до планируемого отъезда. Никогда еще он не рвался в Сентин с таким нетерпением.
— Вот-вот, — поддержал супругу Ланайон. — Что тебе там делать, кроме как тискать крестьянских девок?
Веанрис хихикнула, вспомнив о том, что сентинские девицы стараются бежать под венец именно тогда, когда приезжает их красавец-господин. Узнав об этом впервые, баронесса удивилась — ведь обычно крестьяне старались жениться тайком от хозяев или в их отсутствие. Но, как верно подметил старый солдат Нэмрик, теперь в Сентине все было "не как у людей". В отличие от большинства феодалов, Бенвор никогда сам не заявлял о своем праве лорда на первую ночь. Лишь однажды, в самом начале, едва вступив во владение землями, он из любопытства пригласил одну новобрачную. Олквин даже не настаивал, но она все-таки пришла — и понеслось… Гостя как-то в Сентине, Ланайон и Веанрис не раз наблюдали, как невесты сами сбегали прямо после венчания и приходили в господский дом. Даина выставляла их прочь со словами: "Милорд тебя не звал", а эти нахалки, бесстыдно стреляя глазами в направлении хозяйской спальни, с невинным видом поясняли: "Так ведь положено приходить к господину! Может, он не знает, что у нас сегодня свадьба?" Бенвор уверял брата и невестку: мол, все дело в том, что он взял за правило одаривать серебряной монетой родивших от него крестьянок, а так поступали очень немногие феодалы — ведь право лорда было обычным делом во все времена, и бастарды господ божьей милостью приравнивались к собственным детям. Поэтому, мол, девицы заранее рассчитывают на возможность урвать от господских щедрот. Барон и баронесса лишь рассмеялись в ответ: "А ты перестань их одаривать — и они найдут другое оправдание". В Сентине и окрестных деревнях подрастало уже одиннадцать очаровательных малышей с характерными олквинскими чертами — несмотря на редкие визиты, недостаток времени и занятость, юный капитан, по выражению брата, бил без промаха.
— Поедешь на целых два месяца — осенью разоришься, — поддел Ланайон. — Оставайся здесь. Какая разница, где именно портить глаза над книгами?
Бенвор покачал головой, пропуская мимо ушей привычные колкости. Веанрис лишь усмехнулась — иногда ей казалось, что на самом деле ее муж втайне немного завидует брату. Старший Олквин был копией отца — коренастого и грубоватого, а вот младшему достались изящество и изумительная красота матери. Рассказывали, что когда тринадцатилетнего Бенвора представляли ко двору, леди Одилла, супруга принца Майрона, сравнив братьев, пожаловалась фрейлинам: "Какая досадная несправедливость — из этих двоих подле нашего трона торчит самый настоящий солдафон, а сошедшего на землю ангела отправят проливать кровь". Леди Одилла было заикнулась о том, что младшего Олквина можно оставить при дворе пажом, а со временем он мог бы занять какой-нибудь пост в ее личной гвардии. Принц сперва согласился, но разглядев Бенвора получше, тут же передумал. Мальчика срочно произвели в сержанты и отправили служить подальше, на границу. И Веанрис искренне считала, что ее деверю еще повезло…
— Я все-таки поеду, — мягко возразил Бенвор, не желая обижать брата. — И в этот раз, наверное, не ждите меня раньше срока.
— Вот как? — удивился барон. — Ты начал привыкать к тому жалкому местечку?
— Да он там, наверное, наконец-то влюбился, — ехидно предположила Веанрис.
— В кого? — возмутился Ланайон. — В дочку кузнеца? Только через мой труп! Я сам подыщу ему невесту.
— Дочке нашего кузнеца от силы лет семь, — рассмеялся Бенвор.
— Значит, дело вовсе не в девушке? — не отставала баронесса. Юноша слегка растерялся.
— Ну… — протянул он, подыскивая что-нибудь, чтобы избежать расспросов. — Нет, вы меня не так поняли.
— Как же тогда понимать? — тут же полюбопытствовала Веанрис. Острый носик светской львицы безошибочно почуял слабый, но отчетливый запах тайны. Бенвор мечтательно улыбнулся.
— Вы все равно не поймете, — заявил он. — И я не смогу объяснить. Но ехать мне нужно срочно.
Ланайон переглянулся с супругой. Та нервно поерзала, положив руку на круглый живот. Глаза ее загорелись нетерпением.
— Никуда мы не поедем! — заметив это, отрезал барон.
— Не надо! — встрепенулся Бенвор. — Ну, хорошо, хорошо, будем считать, что я влюбился в дочку кузнеца. Все.
Он коротко поклонился даме и быстро вышел из гостиной.
— Только через мой труп! — повторил барон ему вслед и недовольно сказал супруге: — А может, и впрямь женить его поскорее?
— Ланайон! — закатила глаза Веанрис. — Где ты найдешь в столице достойную твоего брата невесту, согласную на Сентин?
— Я и не собираюсь искать согласных на малое. Ему нужна партия с хорошим приданым и со своими землями.
— Верно. Твой брат и сам по себе будет желанным приобретением для любой девицы, и этим нужно пользоваться, — уверенно улыбнулась баронесса.
Бенвор осторожно выбрался на узкую, наполовину разрушенную галерею, обрамлявшую верхушку центральной башни замка. Чистое ночное небо было усыпано крупными яркими звездами. Юноша остановился, плотно прижавшись спиной к шершавым камням, и запрокинул голову. Здесь, на высоте, звезды не колыхались от поднимающегося снизу тепла жилых домов, и ясно мерцали в бездонной пустоте. Непостижимая глубина звездного неба неизменно вызывала у Бенвора странное чувство — чувство чего-то несбывшегося, какой-то странной ностальгии по тому, чего никогда не было. Как чья-то тихая песня в ночи над военным лагерем, как курлыканье улетающих журавлей… Но с недавних пор он видел звезды совсем в ином свете, нежели раньше.
Капитан в очередной раз воскресил в памяти последний день в Сентине. После отбытия сборщика налогов Бенвор уже никуда не поехал, остался в доме. Он попросил Джелайну рассказать ему, наконец, об устройстве мира, а также о том, что она думает о его книгах. Гостья начала с книг.
— Прочитать их, конечно же, стоит, — заявила она, взяв со стола первый попавшийся томик. — Как бы там ни было, даже мне оказалось полезным получить представление о принятых в вашей науке суждениях. Но, не скрою, многие из них в корне неверны. Ну вот, например, у вас используется геоцентрическая модель мира. Да, Земля круглая, но это вовсе не плоский диск…
И пошло-поехало. Бенвор не успевал задавать вопросы, число которых росло как снежный ком. Увы, Джелайне не всегда удавалось ответить так, чтобы он понял все — по словам гостьи, ему были неведомы элементарные вещи, в ее мире знакомые даже детям. Но все-таки она старалась как могла — и окончательно лишила его покоя.
Это стало очередным откровением, потрясением. Простиравшийся между морями Великий Хорверолл оказался лишь куском большого острова, торчащего на относительном мелководье. Чтобы дать капитану представление о величине мира, Джелайна угольком нацарапала на полу схематичную карту всей Земли. Олквин был шокирован — его родина просто потерялась рядом с огромными материками и безбрежными океанами. А сама Земля, оказывается, была планетой — гигантским шаром, стремительно несущимся сквозь абсолютную пустоту вокруг Солнца — огненного сгустка еще больших размеров. И звезды — привычный с детства узор холодных искр на темном небосклоне — были ничем иным, как такими же пылающими солнцами, недостижимо далекими от Земли и друг от друга и, возможно, тоже несущими вокруг себя планеты с живыми мирами.
Когда рассказ Джелайны дошел до этого места, Бенвор ошеломленно предположил:
— Леди, так ваш мир — на одной из звезд?!
— Что вы, капитан?! — покачала она головой. — Расстояние между звездами — это один вид измерения пространства, а между параллельными мирами — совсем другой. Мы с вами живем на одной и той же планете, только в разных системах координат. Пространство беспредельно не только в видимых глазу направлениях, и систем в нем — бессчетное множество. Впрочем, отсюда мой мир недоступен точно так же, как и самая далекая звезда.
Олквин уже и не знал, о чем спрашивать, разрываясь сразу между несколькими темами. Но как только доходило до интересующих его подробностей, он тут же переставал понимать половину и огорчался.
— Мы можем только прыгать по верхушкам, — вздохнула Джелайна, вставая с пола, где они просидели уже больше трех часов. — Учиться следует с самых азов, капитан. Сами видите, стоит только копнуть вглубь — и вы тут же запутываетесь в моих объяснениях.
Чувствуя себя расстроенным не столько из-за своего невежества, сколько из-за очевидного намека гостьи на то, что продолжения занимательной лекции больше не будет, Бенвор опустил голову, машинально катая уголек по нарисованной карте.
— Море и впрямь бывает несколько миль глубиной? — указав вдоль полосы воображаемого океана, спросил он. Джелайна кивнула. Юноша вспомнил себя переплывающим речушку рядом с Олквинау, и вдруг отчетливо представил себе, будто дно внезапно ушло вниз… Резко выдохнув, он поежился, чувствуя, как встают дыбом волоски на руках. Бросив взгляд на Джелайну, он заметил, что она внимательно наблюдает за ним, и торопливо встал.
— Вы боитесь моря, верно? — тихий вопрос женщины был скорее утверждением.
— Я видел его близко всего один раз в жизни, — усмехнулся Бенвор, глядя, как она удивленно подняла брови. — Да, вот так сложилось. Хоть и живу на острове. Не боюсь, нет… скорее, меня тревожит его непредсказуемость. Знаю, обычно море тихое, но мне, к несчастью, довелось увидеть, как огромные волны за несколько минут уничтожили целый порт… Но я смотрю, вас это не удивляет. Вы говорили, мой двойник тоже не очень-то любит море. Занятно, правда?
Джелайна промолчала.
— А что он любит? — неожиданно поинтересовался Олквин. Женщина замялась.
— Вам это, наверное, покажется странным, но я знаю о нем до обидного мало. Можно долго перечислять все, что он знает и умеет… ну, во всяком случае, хотя бы то, что известно мне. Но о его интересах и склонностях мне приходилось лишь догадываться, полагаясь только на случай или наблюдательность. Я полностью уверена лишь в том, что он любит свою работу.
— И вас, — вставил Бенвор.