Отстоякин (голосом главбуха Гриневича - из той самой конторы, где служит Курицын). Само собой получается, Анестезия Петровна, специально я не стараюсь. Это все потому, что я непростительно, непостижимо талантлив. Одарен, так сказать... Так что же наша игра? Условия для вас приемлемы?
Анестезия. Предупреждаю, Постулат Антрекотович,- пощады от меня не ждите...
Курицын (объявляет, как на великосветском приеме). Кофе подан!
Отстоякин. Первый ход за вами, азартная. Начинайте...
Анестезия (запальчиво). В подачках не нуждаюсь, начинайте вы!
Отстоякин. Hе по-джентльменски как-то. Первый ход - ваш.
Курицын. Кто заказывал кофе? Я тут кофе принес...
Анестезия. Нет, ваш! И берегитесь - ответным ходом я повергну вас в тихий ужас!
Отстоякин (шаловливо). Бедная моя головушка!
Курицын. Если кофе заварен - его надо потребить. Иначе произойдет перевод продукта...
Анестезия. Ай-ай-ай, Постулат Антрекотович! Еще не начавши - за голову хвататься...
Отстоякин (с рыком, голосом инспектора службы газа Питяхина). Держись, несравненная! Меня за красивые глазки не купишь! В атаке я неудержим, как тысяча тачанок! Бью с разворота: больше всего на свете я боюсь центрифуги!..
V. Игры надводных царств - 2
...Это какая же центрифуга, Постулат Антрекотович? Не та ли, в которой космонавтов наверчивают? - в которой белье отжимают, Анестезия Петровна, более жуткого зверя я не знаю, короста закладывает белье, запускает вертушку и сама убегает, а я стою над стиралкой и думаю: вот сорвется да как врежет! переживаю на все сто, аж коленки подгибаются,- это что, Постулат Антрекотович, меня другие страхи донимают: у нас в туалете кран сливной - а может, и труба, я не разбираюсь - так рычит - просто кажется, еще минута, и все это хлынет сперва на меня, потом людей затопит, кто внизу живет, пять этажей насквозь - это вам шуточки? - ни в коей степени, Анестезия Петровна, только моя короста придумала такое, что будь здоров: она от трамваев млеет, десять раз соберется с духом прежде чем в вагон забраться, все ей мерещится, что вот сейчас ее зажмет пневматической дверцей - и так потащит, наполовину она там, наполовину здесь, а люди кричат, а вагоновожатый не слышит и в зеркальце свое не глядит, вагончик катится, позванивает, а бедная женщина свисает с приступок, бьется головой по асфальту,- это действительно страшно, Постулат Антрекотович, но страшно и другое, я вот до смерти боюсь в метро заходить, туда заходишь - это же страсти Господни, когда эта штучка по ножкам хлопает, а еще когда лестничка вдруг замирает и все, кто ехал на ней, вот-вот на тебя повалятся, да и лестнички эти - не вечные, обрушиться могут, а там такие высоты, такие глубины, даже сердце тюхкает, как подумаешь,- а вы бы жетончик в щелочку опускали, штучка бы по ножкам и не хлопала,- случается, что и опустишь, а все равно как-то боязно, как-то не по себе, так что же кидаться жетончиками, если одинаково тревожно? а еще меня страхи преследуют, что случайно битого стекла покушаю, защербатится горлышко у банки, или бутылочку открываешь с противным таким стекольным скрипом - так и знай, белый свет у меня перед глазами гаснет: вдруг да попало? проскочил осколочек - что тогда? прямо умираю от предчувствия, сяду
- не сидится, стану - не стоится, хожу, по углам заглядываю - вдруг да вдруг? процежу десять раз, переберу по крупинке, а чувство такое, будто уже наглоталась... это хорошо мне сейчас отвлеченно рассказывать, пережить такое куда страшнее,- советую вам впредь выставлять продукты со стеклами на площадку, делать это инкогнито - но делать, кто-то да подберет, не испугается, когда про стекло не знаешь, то и не страшно, не пропадать же продукту на помойке,- как хорошо вы посоветовали, Постулат Антрекотович, в следующий раз я так и поступлю, однако вы почему-то ничего не говорите про свои страшилки, ваша очередь - а вы как будто увиливаете,- я увиливаю? ничего подобного, только что, Анестезия Петровна, вы про метро упомянули, но как-то походя, поверхностно, а есть там одна страшная-престрашная рельсочка, знаете? там есть такая рельсочка, под напряжением, так это же форменный ужас, если человек угодил на нее - чернеет, как уголек, а люди так и толпятся на краю платформочки, им говорят: не скапливайтесь, рассоситесь, не подходите близко, пьяница какой-нибудь вильнет бедром, потеряет равновесие, толкнет одного, тот по инерции толкнет другого, а тот, другой, на остальных наедет, как доминошки: хлоп-хлоп-хлоп,- и на рельсочку, только угольки чернеют,- но согласитесь, Постулат Антрекотович, оборванный проводочек электропередач ничуть не хуже вашей рельсочки: человек идет себе по улице, по дороге, по полю даже, где столбы стоят, идет себе, ни о чем не догадывается, не делает никаких скоплений, вдруг - на тебе, проводочек под ногами, ищи потом виновного, горелая кочерыжка вместо человека торчит,- а вот еще про электричество, знаете ли вы, бесценная Анестезия Петровна, что слова "гроза" и "угроза" имеют идентичный корень? во время грозы ни в коем случае, ни под каким предлогом нельзя перебегать по открытой местности, молния перебежчиков жалует весьма своеобразно, испугаться как следует не успеешь - шарахнет в темя, как золотой петушок царя-батюшку, что
скажете на это, азартная вы моя? - а то и скажу, что шаровая молния не видит различий между местностью открытой и закрытой, живет себе человек, за покупками ходит, прибирается в комнатах, стирку затевает, посуду мыть собирается, как внезапно - здра-а-астьица, в форточку влетает плазма и давай кружить по дому, иногда покружит-покружит и улетит без последствий, иногда же все кончается сокрушительным смертоубийственным взрывом, с плазмой ведь шутки плохи, ее не пристыдишь, на подкуп она не берется, поэтому человек, завидев плазму, уже не может быть спокоен, ни пылесосом работать не может, ни чай готовить, остается ему стоять и ждать, что она выбрыкнет между прочим, казнит или помилует, сколько безвинных человеков завершили свой путь земной таким вот непривлекательным образом! - это да, Анестезия Петровна, но согласитесь, что и банальный бытовой прибор, та же стиралка, представляет собой опасность не меньшую, чем плазменные выкрутасы: кто не пользуется при изъятии белья деревянными щипцами, а запускает в бак голые руки - тот, говорю вам искренне, немало рискует извлечь оттуда вместо стиранных рейтузов удар на поражение, бац - и отстирался человек, до посинения, белье в комод, атлас на крышку гроба...
- М-м-м...-Курицын показывает жестами нечто падающее на голову, нечто, похожее на кирпич, буханку хлеба и радиорепродуктор одновременно.
- А ты, Валентин, помалкивай, сразу в игру не включился - теперь тебе табу,- ну в самом деле, Валентин Купидонович, вам уже и карточки показывали, а вы тем не менее суетесь, вот еще страхи Господни, Постулат Антрекотович, когда человеки недопонимают, что соваться им нечего, только другим навредят, а они все суются и суются, это почти как гадюка, я гадюки тоже боюсь, не больно частый гость - гадюка, но какой это ужас - воображать, как она проползает по полу, извивается, тычет мордочкой, норовит под простыню забраться, чтоб еще неожиданнее было, но жалит человека не сразу, а сперва позабавится, охмурит его, с помощью гипнотического воздействия лишит его всякой воли к сопротивлению, обращается с жертвой, как кошка с мышкой, а мыши ведь тоже - не просто грызуны, но, быть может, первейшие разносчики микробов, которые сами по себе - организмы как организмы, только очень махонькие, микроскопические, но стоит им очутиться где-нибудь на кожном покрове человека или, того лучше, угодить куда-нибудь на слизистую, или - что и вовсе хорошо,- поселиться на внутренних органах, к лимфатическому узелку пристроиться, проникнуть в кровеносные сосуды - как тут же начинают они паразитировать, подтачивают храм духа и разума изнутри, поедают его по крупице, а это называется заболеванием, вот что страшит меня всякую минуту жизни,- тигрица! умница! непревзойденная! здорово же вы отыграли, Анестезия Петровна, недооценил я вас, поучился бы, Викториан, чем ходить и мычать тут без толку - ты ноги на ночь мыл? а зубы чистил? - не отвлекайтесь, Постулат Антрекотович, а вы, Викториан, не изображайте из себя глухого и порченного, вам говорят: пойти помыться - так пойдите и помойтесь, в реке, в ручейке, в океане, и в ванне - всегда и везде, Викториан Купидонович, вечная слава, вечная память, а то с нечищенными зубами, с немытыми ногами вы навеваете мне мысль о просроченном белковом креме, тоже, знаете ли, подарочек, коварство видимой услады, невинная с виду ароматная пеночка, а слизнешь - пошло человека нудить, выворачивать всего...- браво, Анестезия Петровна, брависимо! белковый крем, кто бы мог подумать, а ведь и правда - выворачивает не хуже, чем залежалые рыбные консервы - кровавые поносы, обезвоживание организма, потребитель, естественно, долго не выдерживает и умирает в муках - о вечный, о неукротимый черный гений ботулизма! словно в мясорубку попадаешь, но и столбняк ни в чем ему не уступает, ударился человек по случаю, а противостолбнячного укола не делает, ждет чего-то, о чем-то постороннем мечтает - кошмар! ударился - так сделай! иначе прямая тебе дорога оказаться во власти мышечных судорог, и без надлежащего медицинского ухода - сами понимаете...- а то еще собака человека покусает, бешенная, я, Постулат Антрекотович, как увижу пеночку из пасти бегу аж ноги подо мной заходятся, аж гудят, сама себя обгоняю - такая вот бегунья от страху...- но еще страшней - неупорядоченные половые связи, живет себе человек, ничего особенного не помышляет, как вдруг попадает в плен полового влечения - жуть да и только! он, конечно, подчиняется велениям инстинкта, вступает в связь, а сам - ни сном, ни духом, что партнер ему попался прямиком из группы риска, может, даже не совсем того пола, на который человек рассчитывал...- что есть - то есть, Анестезия Петровна, практика, доложу я вам, весьма распространенная, гори оно ярким пламенем, это я уже про пожары, про них, про родимые, жутчее пожара ничего не бывает, если, разумеется, в то же самое время не случится авария на химическом предприятии! вот где страхи страшные часа своего высиживают! - а что же - град величиной с яйцо? а косточка, Постулат Антрекотович, косточкой, подавиться не хотите ли? а очутиться в пустыне, без капли воды в бурдюках, или очнуться посреди океана, на утлом плотике, опять же без капли пресной влаги, над километровой толщей влаги соленой, непригодной к употреблению!..- неплохо, милейшая Анестезия Петровна, очень даже неплохо, но что вы скажете по
поводу пыток в домашних условиях?..- м-м-м... страшнее страшного... м-м-м...- опять он вмешивается! Аниста, обуздай его! подсказка же, нарушение правил, результат аннулируется! - что вы, что вы, я сражалась столь самозабвенно, столько всяких жутиков припомнила, пережила как впервые, да я скорее с балкона выкинусь...- понял, Курицын? ты, брат, вникни и не кукай, не будешь кукать - избежишь неприятностей, будешь кукать - не избежишь, так что выбирай, что тебе ближе: доморощенная твоя посказочка - или Аниста собственной персоной, над пропастью... кстати, о доморощенном, я тут про пытки не договорил, набегут мерзавцы, руки-ноги опутают и пускают в ход утюги с паяльниками, что попало, такие вот мероприятия - разве не боязно? -... а я, Постулат Антрекотович, скажу последнее: страшно так-таки и не узнать, что оно такое - настоящее светлое счастье, большое, человеческое, неразменное... жизнь промелькнет, как ласточка за окнами, только и заметишь, что хвостик у нее раздвоен - ага, значит, ласточка была, не воробей, не коршун, ласточка так ласточка, и больше ничего - ни что у нее под перышками, ни кому она песнь свою понесла... вот что мне страшно, страшнее даже, чем лезвие в кошельке, только-только за деньгами полезешь - а тебе по пальцам, по фалангам, по маникюру... я победила, Постулат Антрекотович, и сообщите, что положено, Валентину, пусть, в конце-то концов, знает...
Отстоякин (бросает хлопать резинками, поднимает руки). Победила, Анестезийка, победила! Все, Курицын, продулся ты до винтика! Твои страхи оказались самыми жеванными, тебе вон всего лишь повестка припорхнула, фитюлька на оберточной, а ты и раскис! Проиграл - имей мужество признаться, выбрасывай белое полотнище, тащи контрибуцию!..
Курицын. М-м-м... страшнее страшного - измена...
Отстоякин. Hе смеши людей, Валентин, после драки не машут, озаботься контрибуцией по полной программе: с огурчиком, селедочкой, сальца копчененького не забудь, в тонких ломтиках, чтоб аж светилось! Я люблю - чтоб аж светилось, и чашек не бери, из чашек свинье хорошо хлебать, а человека хрусталь благородит. Давай, Вельямин, по-благородному возлакаем, из хрустальных!
Анестезия. (очень серьезно). Никогда и ни с кем не было мне так беззаботно, Постулатик. И это сущая правда...
Отстоякин. Ты чего это, Владлен? Ты это брось... побалагурили, повеселились на сон грядущий...
Анестезия (очень-очень серьезно). Сущая правда - никогда, ни с кем...
Курицын (набычившись, с леденящим огоньком в глазах). Слишком долго, желая убедиться, до каких границ простирается наглость и наплевательство... проклятая любознательность - едва не погребла меня под обломками... но всему приходит конец! Теперь я говорю: довольно! Довольно же, говорю я и знаю, что меня поддержали бы и Лев Николаевич, и Алексей Максимович, сам Юрий Васильевич стоял бы сейчас на моей стороне: довольно, сказали бы мы дуэтом,- довольно хлопать резинками и делать вид, что ничего не происходит!
Отстоякин (с ноткой нервозности в голосе актера Ефремова-старшего). Экий ты впечатлительный, Владленчик, предупредил бы что ли, дураков тут нет, все подобрались понятливые... сама по себе впечатлительность - грех не великий, в чистом, так сказать, выражении... но применительно к конкретным обстоятельствам... Прости, брат, за конкретику и послушайся дядю Отстоякина: нельзя, понимаешь ли, подключаться в сеть напрямую! Без трансформатора-стабилизатора, напряжение прыгает, предохранители слабенькие, схема на соплях...
Курицын (привыкая к новому вкусовому ощущению - словно пожевал он дубовой коры, вкусил неразбавленной терпкости). Довольно! Я вам не брат, а вы мне не дядя! И что это за манера - "тыкать" взрослому человеку на каждом слове? Я с вами коров не пас и девок не портил! Прошу оставить в покое мой дом - мою крепость, меня и мою супругу!
Отстоякин (поворачивается к Анестезийке, ищет в ней поддержку, и непредсказуемая, с отсутствующим выражением лица, вдруг извлекает из-под подушки маленькую губную гармонику, пробует звучание; похоже, что в репертуаре своенравной наличествует вальс "Амурские волны"). Обожди, Владлен! Дай музыкой насладиться!.. (Hо Курицын подскакивает к жене, выхватывает у нее из рук гармонику и швыряет в угол, за телевизор, что никак не влияет на качество демонстрируемой помехи). Вон ты какой!.. Я ему - семьями дружить, хлеб делить, про вертолеты рассказывать... Я, может вертолетами сызмальства интересуюсь, болен ими, Валериаша...
Курицын (жестко). Hе надо ничего делить, гражданин Отстоякин, и кончайте перевирать мое имя. Меня зовут: Курицын Владлен Купидонович. И убирайтесь к чертям собачьим. Более того - уж теперь-то я дозвонюсь Васьпану...
Отстоякин (недоверчиво). Безвестного человека тревожить...
Курицын (наслаждается). Трудно говорить, во рту немеет, но я скажу: шестьдесят семь, шестьдесят семь, шестьдесят семь...
Отстоякин. Нет, Курицын, нет!
Курицын. Да, Постулат Антрекотович. Что да - то да...
- Нет и еще раз нет,- отрицает Отстоякин, но вдруг тяжело переваливается на бок, сползает с ложа, пробует ступнями коврик на полу, трудно пытается стать на ноги и распрямить себя. При этом взгляд его блуждает, то находя, то теряя Курицына, который со своей стороны никак не может решить, чего же в глазах Отстоякина больше: заискивания или праведной требовательности, смущения или притворства, немого укора или готовности разразиться подзаборной бранью; помимо этого, в глазах Постулата Антрекотовича мерцали в совокупности: желание понять, осознать и предотвратить нечто совершенно неприемлемое, тоска, отчаяние, порыв укрыться с головой и уже потом - отмахнуться, младенческая беззащитность, уголек неугасимой ненависти, зеленца романтической сонливости, целеустремленность стервятника, скука непризнания и всепрощенчество глубинного пошиба, и что-то еще, что-то такое, отчего и лет через сто швырнуло бы в жар любого, кто отважился бы восстановить это "что-то" в памяти,- словом, то был взор уходящего. Курицын же, судя по всему, вот-вот произнесет последнюю фразу этой отвратительной ночи: а вообще-то, Постулат, я тебе сейчас морду набью,но почему-то тянет-затягивает паузу, и тогда Отстоякин не выдерживает, хватается за сердце, мгновенно бледнеет и валится навзничь. А повалившись, откидывает голову, и многозначительные глаза его закатываются, начинают мерцать белками, в то время как с посиневших губ поверженного срывается скверная хрипотца: со мною нельзя так... непоправимая ошибка, Владлен... некому будет просветить и надоумить... поздно... теперь уже - все, эпилог... трагический в своей необратимости...- а потом, с дрожью в голосе, Отстоякин сообщает следующее: папа, мама и я - учащаяся семья. Необычная встреча состоялась в театре "Эра". Сюда пришли семьи, все члены которых учатся. Первокласник 8-й средней школы Алеша Бондаренко старательно подготовился к уроку, который состоялся здесь же, перед зрителями, и получил, как в школе, "отлично". Hа "хорошо" и "отлично" учится и его сестра, шестиклассница Оля... Что такое? - обалдело спрашивает Курицын непредсказуемую.- Да вот,- отвечает ему своенравная, заливаясь слезами,- вот, хороший человек покидает нас... Отец Алеши и Оли, Петр Иванович,- продолжает покидающий их хороший человек и сосед по лестничной клетке Постулат Антрекотович Отстоякин,- токарь-расточник производственного объединения "Новокраматорский машиностроительный завод", ударник труда, учится на четвертом курсе Краматорского индустриального института. Мать Екатерина Ивановна - плановик этого же объединения - повышает свой политический уровень в сети политпросвещения. Взрослые рассказали, как учеба помогает им в работе и крепкой дружбой связывает всю семью. По материалам члена юнкоровского клуба "Гайдаровец" Алены Гончаренко... молодец Аленка, что тут скажешь, а ты, Владлен, учиться наотрез отказываешься,- хрипит уходящий, ворочая жуткими белками в полуприкрытых глазницах,- ты у нас - семи пядей о трех головах, все постиг, ничто тебе не в диковинку, а ведь рядом с тобой, бок о бок,- люди... человеки рядом, Владлен... одно неосторожное движение... случайно сорвавшееся слово, да помысел даже - и...
Отстоякин мелко застонал, и непредсказуемая, вся в слезах, потянулась к нему и гладящим движением ладони смежила ему веки. Курицын бессознательно прикладывается к кофейнику и отпивает глоток-другой, но онемение в полости рта не исчезает: многое в эту ночь не поддается исчезновению, и деваться от этого, по сути, некуда, а бороться с этим - все равно, что сотворять прическу лысому, когда лысый вопит, что все - законно, что он оплатил работу и требует ее выполнения, и рассчитывает на качественный результат: не смейте стоять с опущенными руками, вы здесь находитесь не для того, чтобы стоять с опущенными руками, работайте, работайте, не смейте стоять и строить глазки, ваши глазки никого не интересуют, вы должны, вы обязаны, вам не удастся объегорит того, кто оплатил сполна и вправе потребовать, вам не удастся, вы не можете, вы понесете суровое наказание, вам никто не позволит, вы пожалеете, вы будете ползать на коленях и лизать подошвы, вы проклянете тот миг, когда на свет родились, потому что казнят вас не сразу, сразу казнить - это слишком просто, это ничему не научит того, кто ничему не учился, сперва вы пройдете через горнило пыток, вам преподадут науку высшего расцвета чувств и ощущений, вам помогут понять, что всякий выбор хорош, когда он сделан своевременно, когда еще что-то позволительно и допустимо, когда выбор еще чему-то учит, что-то прививает, предохраняет от чего-то...
VI. Hа смерть Отстоякина
...Постик, Постичек, ты это что надумал?.. Для чего это?.. Hе оставляй нас, Господом Богом прошу...- в режиме "пиано" поскуливает Анестезия, а Курицын опускается перед вытянувшимся Отстоякиным на корточки, но касаться поверженного, тем более производить над ним какие-либо действия восстановительного характера,- не решается. Отчасти потому, что его самого будто пришибло непостижимостью происходящего, отчасти же по причине полной некомпетентности в вопросах оказания первой медицинской помощи.- Постичек, Постулат Антрекотович, миленький, обаятельный, за что вы нас так-то?.. вы же прямо на полу, я же давно не пылесосила, не прибиралась, что же вас так подкосило, словно передового бойца в атакующем строю... ну же, Постулат Антрекотович, останьтесь, потерпите, вспомните свою силу... свою непреклонность... да много чего вы могли бы еще... вам отпущено...
Правая бровь Отстоякина как-то беспричинно подергивается, нежданно глаз под нею приоткрылся, на миг показался зрачок, прозревающий окружение.
-... нет, Анестезийка, мне уже ничто не поможет...- роняют синие отстоякинские губы.- Hа чьей это совести - лучше помолчу... да вы тут по мне не убивайтесь... что я для вас... это я про вас - и там буду помнить... а вы живите с миром... не все успелось Отстоякину - так что ж, не первый, не последний я... все, Анестезийка... это уже все...
- Ничего не все, ничего не все! - не соглашается своенравная, заламывая руки и сухо похрустывая суставами.
- Все-все, теперь я знаю, как это бывает... очень даже просто, буднично, без всякой помпы... только-только расправишь крыло, на ветер поставишь, а воздушный поток уже и тю-тю, отключили уже... до восхода солнца, нарочно, чтобы солнышка не увидел напоследок... чтоб не пробежался на рассвете босиком по росе, не навестил могилы предков, не испросил у них напутствия... намости что-нибудь под голову, подушку, что ли... если, конечно, не жалко...
- Курицын, подушку!..
Владлен Купидонович в точности исполняет указание.
- Только проследите, чтобы иглы в ней не оказалось,- просит умирающий Отстоякин.- Хочется уйти безболезненно... хоть я и терпеливый...
- Курицын, не стой! Делай же что-нибудь! Он уходит, уходит...- обессиленно взывает Анестезия.
Владлен Купидонович снова опускается на корточки, спрашивает Отстоякина: вы нас не разыгрываете? Вы это серьезно?
- Более чем,- синими губами отвечает тот.- Эх, ты, друг, товарищ и брат... не было печали мне тут перед вами помереть шутя...
- Погодите,- растерянно озирается Курицын.- Есть же какие-то способы... лекарства, хирургия, воздействие биополем...