Глядя на нее, я вновь задумался о той загадочной составной части бытия, которую мы называем любовью, и о том миллионе с лишним раз, когда мне казалось, что я ее нашел. Возможно, едва ли не единственным разом, когда мне казалось, что я вовсе не влюблен, было, когда мы занимались любовью с этой потрясающей женщиной.
Что ж, в те дни она была для меня просто очень близким другом и сослуживцем.., ну, и еще восхитительным и изобретательным партнером в постели - такого у меня еще не было. И - Вут свидетель - ухажеров у нее в те дни было больше, чем у саблекота блох! Ее вечера были расписаны так, словно все до единого мужчины Гелика стояли в очереди на нее. Мне казалось тогда, что многие из них, если не все, делили с ней ложе.., собственно, я даже гордился тем, что принадлежу к их числу. Теперь, лучше узнав Клавдию как личность, я" начал сомневаться в том, что их было так уж много. Как знать, возможно, я значил для нее гораздо больше, чем мне представлялось тогда. Впрочем, что взять с меня тогдашнего, если я даже теперь не был уверен в том, что научился распознавать настоящую любовь?
В то утро я так и не пришел к определенному выводу. Понял только, что спящая рядом со мной женщина оказывает потрясающий эффект на того, кем в глубине души являлся нынешний Вилф Брим. Эффект, равного которому по силе и глубине я еще не испытывал никогда раньше.
А потом мне настала пора собираться: катер 327-й модели, который за мной прислали, вылетал на Авалон меньше чем через три метацикла, а я ведь даже еще не собрал свои вещи! Вспомнив, что сон у Клавдии под утро, как правило, чуткий, я осторожно выбрался из-под простыни и принялся собирать одежду, которую мы накануне раскидали по всему полу. Повесив, как мог, на спинку одного из стульев ее безжалостно скомканное платье, я разложил на кровати различные детали ее нижнего белья и только потом занялся собственным мундиром. Увы, по нему казалось, будто я всю ночь боролся с содескийскими медведями. В общем, ни у кого не могло возникнуть ни малейшего сомнения в том, чем мы вдвоем занимались после бала! Впрочем, как знать - если бы мы позаботились об этой ночи заранее, нам, возможно, пришлось бы справляться с другими, куда более сложными проблемами.
Сказать, что мне не хотелось уходить от нее в то утро, было бы явным преуменьшением. Долгое время я просто сидел у изголовья кровати, глядя на ее лицо, охваченный незнакомыми мне доселе эмоциями. Сильными, гораздо сильнее, чем обычное желание, хотя и этого тоже хватало. Потом, как раз тогда, когда я наклонился, чтобы поцеловать ее на прощание, она проснулась, несколько раз поморгала ресницами и потянулась ко мне.
- Что, Вилф, разве уже пора? - сонно спросила она. Я прижал ее к себе, и когда наши губы встретились, мне показалось, что все начнется сначала так действовало на меня ее дыхание на моей щеке, чувственный аромат ее духов... Каким-то образом мне удалось сохранить над собой какое-то подобие контроля, и мы оставались в объятиях до тех пор, пока мои дыхание и сердцебиение не замедлились.
- Я люблю тебя, Клавдия, - прошептал я ей на ухо, когда снова осмелился говорить?
- Я тебя тоже люблю, Вилф, - сонно отозвалась она. - Так здорово сказать это в первый раз за все эти годы.
- И что мы теперь будем делать? - спросил я в некоторой растерянности. Как-то не слишком я привык к такому. Пожалуй, мне куда спокойнее в бою, когда меня пытаются убить.
- Делать? С чем? - переспросила она.
- С нашими чувствами, - пояснил я, садясь обратно на стул у изголовья кровати. - Как нам жить после этого?
- Для таких вопросов требуется будущее, мой милый, - ответила она, - а у нас с тобой его нет. Даже те жалкие клочки настоящего, что нам с тобой удалось урвать нынешней ночью, уже почти все обратились в прошлое.
- Но мы ведь любим друг друга! - возразил я. Она с улыбкой кивнула.
- Да, пожалуй, что так, - согласилась она, прищурившись. - Как мило. Возможно, так даже будет приятнее ждать.
- Но раз так, не можем же мы просто взять и.., и забыть все, будто ничего не случилось, - пробормотал я.
- Что ж, - заметила она. - Поскольку будущего у нас нет, это, пожалуй, все, что нам остается. - Она невесело улыбнулась. - Впрочем, я сама не знаю, что говорю, Вилф. - Она откинула простыню в сторону и заглянула прямо мне в глаза. - Возможно, у нас и есть еще какой-то шанс, я только не знаю, какой. Это мое тело слишком кипит гормонами, чтобы я могла еще здраво рассуждать - особенно про тебя. - Она прикусила губу и положила мою руку себе на грудь. - Но если ты не уйдешь прямо сейчас, то...
Мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, но я, поцеловав ее еще раз, поднялся со стула.
Она тоже скользнула с кровати и, тихонько ступая босыми ногами, проводила меня до двери. Приоткрыв створку, я осторожно выглянул в кабинет.
- Лампа у меня на столе горит! - встревоженно воскликнула она, отпрянув от двери. - Я помню точно, что гасила ее, когда мы ушли сюда.
Я с опаской прошел в кабинет и почти сразу обнаружил, что дверь из него в приемную Адели как была заперта, так и осталась. Я был в кабинете совершенно один. Впрочем, голофон на столе у Клавдии оказался переключенным из положения "РАБ" в положение "ВЫКЛ".
- Он что у тебя, выключается автоматически? - спросил я, кивнув в сторону стола.
- Вовсе нет, - удивленно ответила она, следом за мной вошла в кабинет и осмотрелась в полумраке. На этот раз вид ее обнаженного тела подействовал на меня еще сильнее. Клянусь Вутом, она была истинной богиней во плоти! К черту машины 327-го и всех прочих типов! Я раскинул руки, чтобы обнять ее, когда она негромко ахнула и ткнула пальцем в сторону вешалки.
С тревожно колотившимся сердцем я повернулся и против воли разинул рот. На одном из крючков висели на плечиках аккуратно расправленный женский деловой костюм в прозрачном пластиковом чехле, белая блузка и белая же кружевная комбинация. На соседнем же крючке висел летный костюм и моя поношенная кожаная куртка, из кармана которой торчала аккуратно сложенная пилотка с хорошо различимыми даже в полумраке двумя контр-адмиральскими звездами. На маленькой полочке рядом лежала дамская сумочка и стояла пара дамских туфель, а на полу стоял мой собранный дорожный грависаквояж, на крышке которого покоились пара моих башмаков, бритва и смена чистого белья. Ко второму - явно пустому - саквояжу была пришпилена записка, гласившая: "Суньте вчерашнюю форму сюда и оставьте здесь. Заберу потом". Я так и не решил, кто провернул всю эту диверсию - Барбюс, Руссо или Уильямс. Возможно, постарались все трое при активном содействии Адели. Впрочем, это волновало меня в тот момент меньше всего; главное, что мы с Клавдией вновь оказались в долгу перед нашими невидимыми доброжелателями. Потом, после того как я побрился и переоделся, мы как-то незаметно снова оказались в постели и провели в ней еще полметацикла. Только после этого мы наконец распрощались, и я поспешил на катер...
После всех утренних чудес в кабинете я почти не удивился тому, что Руссо как бы "случайно" проезжал на лимузине мимо дирекции порта как раз в то время, когда я, позевывая, вышел из дверей на тротуар. Точно так же "случайно" в салоне оказалась кружка горячего кф'кесса - это в штабном-то глайдере! В общем, как я ни боялся опоздать, "327-й" вылетел на Авалон точно по расписанию.
***
Зуммер вызова на двери моего номера в офицерском общежитии разбудил меня точно с началом утренней вахты. Я и не заметил, как снова заснул. Трахфорд уже начинала свою операцию, и моим кораблям охранения предстояло вылетать со своих баз через двенадцать метациклов.
Я отключил зуммер, нажав соответствующие кнопки, потом надел чистую летную форму и спустился в вестибюль, где Коупер допивал последний глоток кф'кесса из пластикового стаканчика.
- На станцию челноков, адмирал? - спросил он меня.
- Верно, - согласился я, наливая и себе стакан обжигающе-горячего пойла. - Кто вам это сказал?
- Никто, адмирал, - отвечал тот, отворяя мне дверь. - Просто незадолго до утренней вахты все у нас в гараже как безумные засобирались на станцию челноков. Не нужно обладать слишком уж развитой смекалкой, чтобы допереть, что без вас там не обойдется.., вот я и заехал за вами.
Я ухмыльнулся, глядя на то, как он забирается на переднее сиденье и смело направляет нос машины прямо в гущу утреннего движения.
- Что-то подсказывает мне, мистер, что у вас впереди неплохая карьера на Флоте, - заметил я, отхлебывая кф'кесс.
- Так точно, сэр.., адмирал, - отозвался он, глянув на меня через плечо. - Рано или поздно я стану рулевым, вот увидите! Я уж прошел три подготовительных курса в Академию.
Мне вспомнился я сам много лет назад, продирающийся сквозь густые заросли замысловатых задач до тех пор, пока мне не начинало казаться, что моя голова вот-вот вспухнет и лопнет от непосильной нагрузки. Порой мне казалось даже, что я не дотяну до конца. Каким-то непостижимым образом я все же сдюжил.., чтобы сегодня снова лететь и рисковать своей дурацкой башкой, цинично додумал я.
- Кстати, у этих подготовительных курсов есть один фокус, - произнес я наконец.
- Правда? - спросил он с неподдельным интересом. Мне даже понравилось то, что он, похоже, был слишком горд, чтобы спросить, какой именно.
- Я даже могу сказать какой, - продолжал я.
- Вы не будете против, если я запишу? - возбужденно спросил он.
- Нет, - твердо отвечал я. - Это очень просто, хотя добиться этого нелегко.
- Ну, там все задачи сложные, адмирал. А уж препы...
- Ясно, - сказал я. - Вам нужно знать только одну вещь, чтобы прорваться в Академию. И это всего-то: никогда не сдаваться, как бы ни издевались и ни изгалялись над вами препы. Просто держитесь и в конце концов победите. А потом, - добавил я с усмешкой, - все завернется так круто, что вы будете вспоминать подготовительные курсы почти что с ностальгической тоской. Зато к этому времени вы уже будете знать, что вам ничего не страшно. Вообще ничего.
Коупер высадил меня у зоны посадки на челноки, и я сел на первый же борт, направлявшийся на орбитальный форт 19. Я прибыл туда на час раньше срока, так что занял служебный кабинет и вызвал на экран дисплея свою почту. Ни официальные донесения Уильямса, ни частные замечания Барбюса насчет событий вчерашнего дня не добавили мне хорошего настроения. Атаки облачников следовали почти непрерывно, причиняя городу чудовищный ущерб. К тому же силы защитников медленно, но верно таяли в силу простого численного превосходства противника. На вечер вчерашнего дня мы потеряли семь "Звездных Огней" (два из которых, впрочем, удалось спасти для ремонта) и три "Непокорных" с большей частью экипажей. Мне же ничего не оставалось, как, стискивая зубы, беспомощно сидеть на форте 19. Черт, я ничего не мог поделать, даже тытьпроклятым пальцем шевельнуть, чтобы помочь им до конца этой тытьчертовой операции!
Хорошо хоть Клавдия была пока жива и здорова - по крайней мере на момент отсылки этих донесений. Другой - но и последней - хорошей новостью было то, что Делакруа и его экипажу удалось улизнуть из порта в последний момент перед тем, как облачники всерьез взялись за дело. Никто не знал, куда они исчезли, но я не сомневался в том, что он и его "Желтая птица" еще очень даже понадобятся нам до окончания этой жуткой войны. Прикусив губу, я дочитал корреспонденцию - по большей части всякий вздор за исключением нескольких любопытных сообщений с Содески. Главным оставалось одно: что бы ни было причиной этих ожесточенных атак - перехват Ла-Саллем вражеского конвоя с силами вторжения или мой успешный налет на От'нар, - облачники обратили весь свой гнев на Аталанту. И меня даже не было там, чтобы помешать этому!
Последним пришло ко мне по почте объявление от известного авалонского модельного дома о специальной распродаже флотских мундиров. Интересно, что за звездолетчики заботятся о мундирах индивидуального пошива в самый разгар войны? Я вырубил монитор и сердито уставился в темный иллюминатор. Чтобы выиграть эту войну, нашей старой Империи нужны были усилия всех без исключения, даже политиканов!
***
Вот уже второй раз за какие-то три дня разнообразные корабли нашей небольшой ударной флотилии снизили скорость ниже световой для сбора в намеченной точке, на этот раз настоящей, в районе Бакс-Эмифирни. До времени "Ч" оставались считанные мгновения. Что ж, во всех отношениях это можно было считать триумфом космогации.
Мои эскадрильи осуществили перелет безукоризненно; покойный капитан Норвик мог бы ими гордиться. Вут свидетель: я, во всяком случае, гордился. Слева от меня шли в идеальном плотном строю сорок восемь "Звездных Огней"
"красной" группы 81, 93 и 74-й эскадрилий; справа - еще сорок восемь "Огней" "зеленой" группы 83, 87 и 91-й эскадрилий. Примерно в полукленете от нас по левому борту - и на четверть кленета ниже - шли шестьдесят четыре скоростных штурмовика 327-й модели 35, 19, 38 и 24-й эскадрилий, сведенных в "синюю" группу, готовую нырнуть к поверхности планеты.
И все это происходило вплотную к Баксу, висевшему в каких-то нескольких световых метациклах над моим левым плечом; высокий купол космоса переливался той причудливой дымкой, какая бывает только в непосредственной близости от мощного источника света. Казалось, мои корабли несутся на гребне огромной волны. Совсем близко от нас курс моих кораблей пересекался под прямым углом полосой пояса астероидов - опасно близко! На какое-то мгновение мне показалось, будто я вишу без движения между бесконечным полотном переливающегося атласа и плоским диском из скомканного бархата. Невероятно! Впрочем, пока все это выглядело вполне мирно. Это даже начинало мне нравиться.