Выбежавшие из придорожных кустов бойцы, дождавшись моего подтверждения об отсутствии шевеления в бронемашине, перелезли через борт и открыли боковые дверки.
Авральный шмон, силами пяти человек, занял порядка трёх минут. Разжились двумя карабинами, двумя MP-40, двумя пистолетами и ящиком гранат. Так же, из-за разбитой рации, был извлечён оглушённый язык с планшетом, в котором была обнаружена долгожданная карта. Быстро связав его и подхватив ящик с боекомплектом от разбитой пушки, мы быстрым шагом удалились в северном направлении. Предварительно я подобрал несработавшую стрелу и аккуратно её разобрал — ибо потом пригодится.
…
Словно гром среди ясного неба мы восприняли известие о нападении на Советский союз. В Гайе мы выслушали обращение Адольфа Гитлера, в котором он объяснял решение напасть угрозой распространения большевизма. И вот. с дурным предчувствием того, что повторим судьбы Солдатов 1914–1918 годов, мы выдвигаемся на восток.
Ранним утром 25 июня 1941 года наш батальон переходит Вислу и к 9 часам утра выходит к русской границе. Между тем наши основные войска уже успели значительно продвинуться на восток. В нашу задачу входит наступление мобильными силами на Минск и блокирование крупной группировки русских в районе города Белосток. Наступление проходит до такой степени решительно, что отсутствует чёткое разграничение сил противника и наших. В нескольких километрах от нас сражаются пехотинцы, что же касается русских они севернее и южнее нас. Командование всё больше и больше запутывается в текущей обстановке. Наш разведбатальон уже раздёргали по ротам, для подавления и захвата стихийно образующихся очагов сопротивления русских. После напрасных попыток выяснить более-менее ясную картину обстановки, в голову приходит только одна мысль: "Враг для нас везде!" Многослойный пирог из окруженцев, заблудившихся русских и немецких батальонов сводит меня с ума. В нескольких километрах восточнее Бельска у железнодорожной линии мы проезжаем последние посты охранения пехотного батальона. По обеим сторонам просёлочной дороги, по которой мы направляемся на восток, простираются дремучие леса. Успеем ли мы добраться вовремя. чтобы оказать посильную помощь в захвате моста через реку Нарев или его захватят без нас. Водитель всё больше и больше насилует двигатель нашей четырехосной БМР, пытаясь выжать из него всё что возможно. Прищурившись от ветра в лицо, я слежу за пролетающей мимо действительность этой войны. Справа и слева у дороги искорёженные, сгоревшие русские танки, грузовики и телеги без лошадей. В одном месте обнаружили замаскированную противотанковую пушку, но Ганс Майер, наш башнёр, резко повернув башню, палит из своей 2-см пушки, пробивая щит орудия и уничтожая прислугу. В этот раз нам повезло, и я надеюсь, что наше везение не оставит нас и в дальнейшем. Связавшись по радио со штабом. я выяснил, что мост ещё не взят, так как отряд, отправленный на его захват встретил на дороге сильное сопротивление из порядка десяти русских танков Т-26. Фактически мы остались единственной силой, которая может предотвратить взрыв или захват русскими моста. Вообще этот лес действует на меня угнетающе, держит нервы на пределе — это не светлые приветливые леса Эльзаса — нет эти русские чащи, как будто вышедшие из-под кисти Босха своими корявыми стволами и чёрными провалами теней, сводят нас с ума, заставляя с всё большим страхом оглядывать окрестности.
Внезапно в тент крыши нашей БРМ 232 что-то ударило. Ганс, высунул голову, попытался рассмотреть, что это было. В этот момент раздался взрыв, и меня охватила тьма…
Глава 12. Как правильно тянуть за язык, по мнению дроу.
3.07.1941 г. Рассказывает Сергей Корчагин.
Допрос немецкого офицера не удался с самого начала. Оказывается, никто из нашей группы не знает немецкий язык. Дроу, на вопрос о использовании магии, напомнил мне о сломавшемся языковом амулете (вот никогда не привыкну к этим средневековым терминам). Жестикуляция в области переговоров помогала мало — офицер то и дело порывался орать и вырываться. Из всей его речи, в принципе, были понятны только многочисленные «шайсе», "тойфель" и "руссише швайне". При попытке показать на карте наше местонахождение, эта сволочь пыталась порвать карту и её скомкать. Многочисленные предложения расстрелять этого гада буквально посыпались со всех сторон после полутора часов безуспешных мероприятий с пленным.
Окончательно озверев, дроу стянул капюшон и начал ругаться на своём языке. Реакция немца не заставила себя долго ждать, он с большим любопытством осматривал допрашивающего и прислушивался к звукам незнакомой речи. Отозвав старшину в сторону и о чём-то с ним посовещавшись, командир отправил нас на поиски воды. Выделив трофейные фляги и захваченную в бронеавтомобиле канистру. Сам же со старшиной остался на поляне с пленным. Довольно плотно поплутав мы натолкнулись на небольшой овражек с влажными глинистыми стенами. Выкопав на дне яму глубиной по колено и дождавшись момента, когда вода, просочившаяся через грунт, отстоится, мы напились и наполнив ёмкости с водой двинулись в обратный путь.
Ещё вчера я перезнакомился с ребятами. Парни оказались компанейскими — причём оба из одной деревни, да и на службу пошли вместе. Понарассказывали они мне о плене такого! Как раненых, которые в колонне идти не могли, прикладами забивали, как днями пить не давали, а о еде так вообще разговор не шёл. Да и про зверства эти парни с простым белорусским говором тихо рассказывают, а сами все белые и желваки на скулах так и играют. Рассказал я, в ответ, как из окружения с ребятами выходил, как друга своего в лесу хоронил. И хорошо вдруг стало на душе, выговорились мы.
Почти подойдя к поляне, мы увидели старшину, волокущего большую охапку сухих веток. На невысказанный вопрос, появившийся в наших глазах, старшина пожал плечами и произнёс:
— Попросил принести. Что-то ему там дров побольше понадобилось…
…
Если бы в это время на месте стоянки присутствовал сторонний наблюдатель, то он увидел бы следующую картину — вся поляна расчерчена линиями, по краям дымят три костерка, а в середине находится дроу. С какой-то детской, застенчивой улыбкой он медленно достаёт из привязанного к колышкам немца внутренности и аккуратно, в каком-то сложном порядке, раскладывает. При этом струйки крови, обильно выливающиеся из разреза на животе, моментально впитываются в землю и без следа исчезают…
Через некоторое время земля мелко задрожала, и тело всё ещё живого офицера, в до предела распахнутых глазах которого застыла боль, но не телесная, а вопль приносимой в жертву души, стало медленно в неё погружаться. Когда немца и его разложенные внутренности уже наполовину засосало в ставшую вдруг податливую как кисель почву, в кустах зашуршало и на поляну вывалились красноармейцы…
…
Ну, тут скажу, вывернуло нас не по детски, всё ведь видели — и руки с ногами оторванные, и как бойцы шевелящиеся кишки себе в живот засунуть пытаются. Но от такой мирной идиллической картины в закатных лучах продрало нас до самых печёнок. Сидит этот дроу на корточках около немца, а тот на глазах в землю проваливается, как в болоте засасывает его, и на лице его такое — словами не передать, только мурашки сразу по всему телу пробежали от выражения его глаз. А вокруг дроу отблеск зеленоватый такой исходит, и на поляне воздух как будто искривляется. Побросали мы фляги, да и отбежали подальше. А ведь интересно, хоть и страшно до жути. А когда дроу петь тихим голосом начал, так вообще думали — от страха в землю врастём. Голос то он конечно тихий, да и слова непонятные, а красиво-то как — не передать. Не у каждой девки голосок-то такой будет, и выводит он тонко-тонко. Да главная жуть не в этом состоит — подпевают ему, да так тихо, что с первого раза не поймёшь кто.
Подпевают то деревья, листвой шелестя и ветками поскрипывая, трава и та в такт голосу подрагивает и как бы сама к центру поляны тянется. И нам самим на сердце так легко-легко стало, как будто дед мой покойный к себе на колени посадил, курчавой своей бородой затылок щекочет, и говорит ласково — ну что внучек, опять коленку-то расшиб, негодник ты мой. Смотрим то зверство на поляне творимое, а у самих на глазах слёзы стоят. Как потом из шёпота древесного голос складываться стал, так вообще и бежать раздумали. Он — голос этот как будто со всех сторон слышался, куда голову не повернёшь. Мы с парнями пока разговор длился, извертелись все. Да причём головами вертим — глаза испуганные, а на лицах выражение счастья, как будто в отчий дом после долгой поездки вернулись. Поговорили они там на поляне всего минут пять, а я смотрю у ребят царапины на лицах сами заживают. От немца то к концу разговора одни колышки остались, в землю втянулся он. Ну а как голос то говорить перестал, так мы на поляну вышли…
…
— Ну что, хумансы. Расскхажу я вам старую былину, кхоторая в вашем мире случилась, как леший гховорит, тысяч десять лет назад мир ваш ничем не отличался по уровню магхии от моего. И существовало мощное островное гхосударство магов — Атл, со столицей в городе Аталгард. В процессе естественного развития ледникхового периода, льды всё ближе и ближе подступали к гхраницам богхоизбранной империи Атл. Напугханные наступлением ледникхового периода магхи решили провернуть амбициозный проекхт по конвертации магхической энергхии в тепловую, для разогхрева атмосферы. Ну и с радостными воплями колданули, как метко сказал дух леса: "Пеньки трухлявые, лучше бы их ростки короед пожрал!". Сейсмическую акхтивность — землетрясения по простому и вулканы разные, они до этого уже пару тысяч лет закхлинаниями в узде держали. А как-то проклятое заклинание развернулось, и уровень магии резко вниз скакнул — грохнуло — да так грохнуло что от материка тогхо только верхушки гор в океане остались… Да если бы те гхады только себе жизнь попортили — после резкогхо падения уровня магии магхические существа как мухи умирать стали. Пракхтически сразу закхлинание пожрало все локхальные источники магхии и принялось за магхический фон планеты. Вот, например — пуща эта раньше от одногхо океана до другхого простиралась, а как магхия исчезать стала, так до текущих гхраниц скукожилась, да и люди потом своими топорами добавили. Тысяч пять лет назад в этих лесах собрались последние из выживших волшебных созданий, да и потихоньку вымерли. Дольше всех оборотни держались, они по своей природе толькхо способность оборачиваться утратили. Но к текхущему времени, из-за частых браков с волками, от них тоже ничего не осталось. Последние три существа, когда уровень магхии упал ниже уровня обеспечивающего выживание, решили уснуть, в надежде, что когда-либо уровень магхии вернётся к своему первоначальному значению. Но им не повезло — закхлинание выпило магхию на этой планете ниже критического уровня. Когда уровень магхического фона упал настолько, что на самоподдержание закхлинания энергии уже стало не хватать — оно саморазрушилось. Но было поздно — все локальные источники магхии «пересохли». Поэтому магхия, выделяющаяся на этой планете незначительна, и её не хватило для пробуждения существ.
Причиной, изменившей ситуацию, явилось моё недавнее появление в этом мире — просочившейся магхии хватило, чтобы перевести дух этого леса из летаргхии в состояние неспокойного сна. А когда офицерик этот немецкий нам в помощи откхазал, решил я из его смерти силы потянуть, как раз на ваше долечивание хватило бы. Единственный метод добывания магхии в вашем мире это реакция преобразования жизненной силы в магхическую. Но проблемой в этом случае является первоначальный магхический импульс для запуска этой реакции. То есть если в тебе изначально нет магхии — можешь хоть гекатомбы жертв городить — всё равно даже магхический огонёк не запалишь. Да тут как раз проснувшийся нахлебник свою долю потребовал — вот и получилось вместо обряда преобразования жизненной энергии в махгическую — ритуальная пытка, жертвоприношение духу чащи. Ваши предки его ещё лешим звали. На жизнь ему сейчас естественного магхического фона хватит, а вот пошалить старичок пока не сможет — и слава Ллос!
Хотя мужик он хороший, добро помнит. Вот, вас подлечил. Надо будет потом с ним ещё посидеть, поговорить, когда он тело себе вырастит. С поляной и деревьями как-то странно разгховаривать…
…
С ориентацией на местности решили поступить следующим образом — выдвинуться вдоль дороги до встречи с каким либо легко идентифицируемым географическим объектом и привязаться к нему. Пройдя ещё десять километров устроились на ночлег. Непонятки с моей психикой достали меня до мозговых колик. Стоило появится более или менее серьёзной проблеме, как из меня начинал лезть этот долбанный дроу. В принципе при текущей раскладке организм с психикой дроу имеет большие шансы на выживание в тактическом плане. Но в стратегическом — это полный гаплык. И ведь не объяснишь подсознанию, что светится нельзя, на лабораторные смывы пустят. Да что там уж говорить, вон как на меня красноармейцы после сегодняшнего мероприятия смотрят. То ли молится начнут — то ли в жертву Сталину живьём принесут, как я немца.
От нечего делать принялся разбираться с 20 мм снарядами к пушке. Вещь как вы можете догадаться знатная, вот только как её пристроить?
Глава 13. Ох рано — встаёт охрана!
5.07.1941 г. Рассказывает фельдфебель Хельмут Гейнс
"Нет, всё-таки в России хорошо!" Ведь сперва в эту варварскую страну очень страшно было ехать. Рассказы отца о страшных «косаках» и армадах русских солдат вызывали просто ужас. А в реале все рассказы о страшных русских оказались надутым пузырём, который лопнул от железной поступи Германии. Взять хотя бы этот мост, который в бескрайних русских лесах вместе со своими солдатами, он был вынужден охранять. Да его охраняли русские — но, даже не дожидаясь солдат великого вермахта, они разбежались, бросив караулку и блиндажи. Причём, даже не попытавшись взорвать железнодорожный мост, по которому, теперь на восток каждый день шли эшелоны с солдатами и боеприпасами. Вспоминается 39 год, когда наши победоносные войска маршем прошли по всей Европе. Великий Фюрер просто гений — Россия тоже с самого начала сложилась как карточный домик к нашим ногам!
Короче жизнь удалась! Нормальная караулка, в которой разместились все солдаты, под боком тёплая речка и самое главное вокруг тишина. На других постах, как рассказывают ребята, периодически шалят окруженцы или пытаются контратаковать недобитые русские части. А у нас уже вторую неделю тишь и гладь, что не может не радовать. Устоявшаяся тёплая погода просто радовала моих ревматиков усевшихся на лавочках перед караулкой, как русские «кумусшки». Даже Готлиб с его постоянной язвой прекратил ныть и с удовольствием наигрывает на своей губной гармошке «Августина». Рихард и Вальтер неспешной похрамывающей походкой передвигались по мосту то и дело, стреляя сигареты и огонёк с одной стороны моста, а потом на другой. Райский денёк грозил плавно перетечь в такой же вечер. Парило. В связи с этим было просто необходима порция кофе, так как клонить ко сну стало просто неумолимо. Отправив нашего язвенника с кофейником к реке за водой, одновременно убил одним выстрелом двух зайцев — сделает кофе и прекратит жестоко фальшивить. После чего сдвинул фуражку на лицо и, пристроившись на скамейке, с лёгким сердцем прикрыл глаза".
Солнце медленно клонилось к закату, температура воздуха была такой, что даже мухи никуда не спешили и медленно и неохотно кружили в области полевого туалета.
Проснувшись от того что, почти соскользнул с лавки, фельдфебель потянулся, поправил фуражку и ремень и принялся громко звать Готлиба с перечислением его предков до десятого колена и описанием действий по приведению этой язвенной сволочи в состояние достойное солдата великого рейха. Как ни странно, в ответ не раздалось ни звука. Кинув злой взгляд на медленно приподнимающихся с завалинки солдат, фельдфебель не спеша принялся разбираться в долгом отсутствии кофе. В итоге выяснилось — Готлиба нет нигде. Вместе с ним пропал кофейник. На глинистом берегу реки в подсохшей от жаркого солнца глине следов спуска к воде не наблюдается. Возникло ощущение, что человек просто испарился.
Наорав на всех окружающих и заставив их долго и нудно звать Готлиба, фельдфебель пообещал себе, что когда этот эльзасский хряк вернётся, он устроит ему хорошую головомойку. Через час все попытки найти данного солдата провалились и фельдфебель был вынужден отчитаться по телефону начальству, о исчезновении одного из бойцов. Дежурный майор устроил форменный разнос с указанием, что свинячьи жандармские морды, скрывающиеся за спинами доблестных солдат вермахта, охренели совсем и он лично проследит о достойном наказании для расслабившегося в тылу фельдфебеля. Сорвав зло на подчинённых, фельдфебель весь вечер нервировал себя размышлениями, куда мог подеваться этот Готлиб Кармейер, с учётом, что его порошки от язвы остались в казарме. Так ничего и не придумав, проверив перед сном часовых, фельдфебель с неспокойной душой отошёл ко сну.
Утро началось с истерического крика в караулке, одного из бойцов не было на его месте. При опросе часовых выяснилось, что рано утром они видели его направляющимся к отдельно стоящему туалету с перекинутым на плечо полотенцем, но по их отзывам он от туалета не возвращался. Подняв бойцов в ружьё, фельдфебель обследовал туалет, на гвоздике у умывальника висело полотенце солдата и больше никаких следов его присутствия не наблюдалось. Затеянные поиски и прочёсывание близ лежащих зарослей не привели ни к каким результатам.
Висящее на гвоздике полотенце было сухим…
Настроившись на неприятный разговор, фельдфебель отзвонился и получил довольно непривычную дозу песочка от вышестоящего офицера, обозвавшего его не только заспанной косоглазой свиньёй, но и сравнившего его с лысой обезьяной в таких образных выражениях, что фельдфебель даже заслушался. Пообещал, впрочем, к вечеру роту для прочёсывания окрестных лесов. Высказав предположение о том, что подчинённые этого свинского фельдфебеля просто ушли в соседнюю деревню к "русским маткам".
Прибывшая через пять часов на мотодрезине рота жандармерии со служебными собаками проверила ближайший лес на глубину в пять километров, но так и ничего не обнаружила. К вечеру по посту поползли разные слухи, один страшнее и поразительней другого. Вспомнили и страшных русских медведей и неуловимых «косакоф». Венцом предположений стала мысль о наличии под этим мостом тролля. Причём было выдано предположение, что русские и убежали от него, а не от наступающей германской армии.
В приказном порядке разогнав всех по койкам, фельдфебель присел на крылечко караулки и в наступающих сумерках принялся рассматривать медленно прохаживающихся по мосту охранников и огоньки сигарет пулемётчиков на том и этом берегу. С реки начинал подтягиваться вечерний туман, медленно заполняющий чашу берегов, его гибкие полупрозрачные руки медленно ласкали опоры моста, поднимаясь всё выше. Почти такой же туман стоял на берегу Рейна, когда он с его Мартой в первый раз неуклюже пытался поцеловаться. Вспомнилось ощущение этой сладостной дрожи, которое его охватило и холодный камень, на который они перед этим присели. Поудобнее прислонившись к стойке крыльца, фельдфебель вынул из портсигара сигарету и, мечтательно медленно поднеся её ко рту, закурил. Воспоминания из далёкого детства смягчили его иссечённое морщинами лицо и заставили появиться на нём робкую и вместе с тем застенчивую улыбку — никто из знающих фельдфебеля Гейнса не поверил бы вообще в возможность её появления на этом волевом лице…
Туман продолжал подниматься…
Вдруг со стороны противоположного берега раздался испуганный крик часового.
Экстренно вскочив, застучав в стену караулки с криком "Аларм!", фельдфебель вместе с одним из часовых, расхаживавших до этого по мосту, побежал к месту переполоха. На противоположной стороне моста у пулемётного гнезда стоял часовой и с побелевшим от страха лицом вглядывался в окружающий лес, стискивая в руках винтовку. В пулемётном гнезде было пусто — только одинокая сигарета дымила, аккуратно пристроенная на станину пулемёта.
С реки вдруг потянуло резким холодом и сыростью, заставив фельдфебеля передёрнуться и ощутить мурашки, внезапно пробежавшие по его спине в разных направлениях. Прибежавшим солдатам было немедленно приказано в дополнение к керосиновым фонарям развести около пулемётных гнёзд костры и поддерживать их всю ночь. Из оставшихся незанятыми людей было выделено два пулемётчика и в добавление к ним на мост было выдвинута дополнительная мобильная команда из восьми человек.
Экстренный звонок командованию закончился истерическими воплями в телефонную трубку, так как в ответ на панические крики фельдфебеля, что до утра их тут всех перережут, руководство отвечало, что мобильная группа прибудет к ним только утром, потому что на соседних участках железнодорожных магистралей участились случаи диверсий и подрывов составов. И он, герр майор, не понимает, как сиволапый фельдфебель умудрился потерять уже четырёх своих подчинённых, без единого выстрела на заставе, оснащённой двумя пулемётами. И что утром прибудут специалисты из армейской разведки и прочешут окрестный лес полностью и горе будет, если его подчинённые обнаружатся в ближайшем селе, упитые русским деревенским шнапсом.
Утром абсолютно невыспавшиеся, с серыми от страха лицами солдаты жандармерии встречали своих спасителей из разведбата СС. Переговорим с фельдфебелем, майор Нитке с презрительным видом постучал стеком по голенищу своих сапог и высказал мысль, о необходимости замены этих несчастных, ни разу не нюхавших пороха жандармов, на нормальных фронтовиков. Прочёсывание леса опять не выявило никаких следов, вообще никаких. За исключением пропажи одного из солдат разведбатальона, оставленного для моральной поддержки жандармов. Никто не помнил, куда он отошёл, но при обнаружении его отсутствия произошла неприятная картина — с дикими криками "Это тролль! Это точно тролль! Этот мост проклят!" один из дежуривших в эту ночь жандармов заперся в караулке и на призывы от туда выйти кричал, что будет стрелять, истерически рыдал и звал маму…
Майор Нитке устроил форменный скандал, утверждая, что в данных лесах находится как минимум диверсионное подразделение русских и что он выведет всех здесь находящихся на чистую воду, причём начнёт он это делать с фельдфебеля. Что нужно ещё проверить, не стоит ли фельдфебель в сговоре с этими русскими свиньями и не с его ли помощью у него, майора, исчез отличный солдат.
Спятившего солдата с большим трудом связали и пару раз окатили водой из реки, что впрочем и не помогло. От него удалось добиться только истерического хихиканья и бессвязных фраз "Это тролль! Это точно тролль!"
С красным от злости лицом майор отправился в караулку и очень долго беседовал по телефону с командованием. Вернувшись, майор приказал перерыть здесь всё. И его солдаты с увлечением принялись это делать — были подняты все лавки, вскрыты доски пола, полностью переворошён чердак. Особо ответственные даже переложили и проверили мешки пулемётного гнезда, чем вызвали стойкое недоумение у фельдфебеля. В итоге проверки потерянный солдат так и не обнаружился. Второе прочёсывание леса так же не привело ни к чему, за исключением того, что собаки начали очень сильно нервничать и странно себя вести. По отзывам следопытов, такое случается, если рядом находится какой-то дикий зверь, типа волка или медведя. С учётом того, что доблестные германские солдаты вытоптали в округе всё вплоть до мелкого кустарника, вопрос о следах завял сам собой.
Так же на всякий случай была проверена речка. Обнаружившимся в караулке багром с помощью срубленного на скорую руку плотика было переворошено дно реки на двести метров по обе стороны моста. Кроме большого количества тины и трёх топляков ничего не обнаружили. Хотя при осмотре опор моста были найдены куски бикфордова шнура, но фельдфебель быстро объяснил встрепенувшемуся было майору, что это остатки от русской попытки взорвать мост и что взрывчатка давно снята и хранится в караулке. И что он с удовольствием покажет её господину майору за вечерним кофе.
Перерыв до вечера всё в радиусе 10 километров СС-овцы, наконец, выдохлись. Майор приказал расставить на подступах к заставе противопехотные мины, обезопасив, таким образом, солдат на ночь и высказал мысль об установке дополнительного поста в районе туалета. Основные посты были удвоенны, а на мост загнали дрезину с пулемётом и усиленным расчётом из восьми человек.