- Видел кто-нибудь этих <злых>? - поинтересовался я.
- Злой дух видеть нельзя. Кто видел - сразу умирай...
- А может быть, так кричат эти звери? - спросил я, указывая на динозавров, нарисованных на стене.
- Нет... Эти так делает. - Квали вытянул губы и зашипел.
- Как змея?
- Нет, змея тихо... Эти очень громко.
- Может, это был голос другого динозавра-хищника, - заметил я, обращаясь к Джонсону.
- Вроде нашего тираннозавра? Может, так, а может, и нет.
Я открыл полевую сумку и достал фотографию тираннозавра. Протянул ее Квали.
- Ты не слышал о таком звере?
Африканец осторожно взял фотографию, стал с интересом разглядывать, потом возвратил мне:
- Квали не видел такой... Не слышал тоже.
Я попросил Вуффа перерисовать изображения животных со стены пещеры.
Мой заместитель скорчил недовольную гримасу:
- А вы не уйдете отсюда?
- Ну, а если уйдем? Вы же вооружены.
- Я один тут не останусь, - объявил Перси.
- Успокойтесь. Мы никуда не денемся. Будем осматривать остальные пещеры.
Перси проворчал что-то и велел одному из носильщиков принести ящик с красками.
Мы пробыли у священных камней до вечера. Голосов <злых> больше не слышали. Ни единого звука не доносилось со стороны болот. Только тростник временами начинал шелестеть от порывов ветра. Джонсон устроился в тени обрывов и несколько часов следил за болотами, но не заметил ничего подозрительного. Мы с Квали лазали по пещерам, распугивая змей, которые прятались там от дневной жары. В большинстве пещер стены были покрыты рисунками. Однако все это были изображения животных, встречающихся и поныне в Экваториальной Африке. Рисунок, сделанный отцом Квали, был единственным.
Я попытался узнать, что означают все эти рисунки, но Квали не смог объяснить. Ему не хватило слов.
- Но твой отец, Квали, видел больших зверей не здесь?
- Нет, начальник. Он видел у озера. Один день пути отсюда. Квали там не был. Завтра пойдем...
- Скажи, Квали, а за что бельгийцы убили твоего отца?
Лицо молодого африканца стало мрачным, и в глазах вспыхнули недобрые огоньки.
- Ты какой земля, начальник? Англичанин?
- Нет, я поляк. Есть такая страна - Польша, там, далеко. - Я указал на север. - Советский Союз знаешь?
Квали кивнул.
- Это рядом. Только Советский Союз - большая страна, большая, как вся Африка, а моя страна - маленькая...
- Знаю, - сказал Квали, - учитель говорил. Квали учился... Один год, - пояснил он и вдруг улыбнулся. - Школа очень хорошо. Советский Союз очень хорошо, и твой страна - хорошо. Квали твой друг, - сказал он. - Ты хороший человек. Квали тебе помогай, начальник. - Он взял меня за большой палец правой руки и сильно потянул, а потом протянул мне свой большой палец, и я тоже подергал за него.
Мы заключили дружественный союз.
Вечером с помощью Джонсона удалось узнать у Квали, что означают рисунки в пещерах. На плато раньше происходили обряды посвящения воинов. Бросали жребий, и каждый молодой охотник должен был убить стрелой того зверя, который выпал ему на долю. Если это удавалось, охотник рисовал на стене пещеры изображение убитого животного и становился воином. Если от восхода до заката охотник не мог подстрелить свое животное, обряд посвящения откладывался на год. Мясо убитых животных не употреблялось в пищу. Пока охотник рисовал убитого зверя, старшие воины уносили тела животных на берег озера и оставляли там как жертву злым духам Больших болот. Раньше на этом плато обряды посвящения были особенно торжественными и происходили раз в пять лет. Потом, когда бельгийцы захватили места для охоты и запретили африканцам охотиться на крупную дичь, плато стало своеобразным заповедником, куда не смогли проникнуть европейцы, и обряды посвящения происходили здесь каждый год.
Мы сидели у костра. Над нами было черное небо и неправдоподобно яркие звезды. Легкий ветерок доносил из джунглей пряные ароматы каких-то цветов. Вдали пронзительным смехом заливались гиены.
- Смейтесь, смейтесь, - проворчал Перси Вульф, прислушиваясь. Смеется тот, кто смеется последним...
Когда восток начал светлеть, мы с Джонсоном взяли карабины и пошли к краю плато. Вскоре позади послышались чьи-то шаги. Нас догнал Квали с длинным копьем в руках. Я отдал ему нести свой карабин. Он схватил его жадно и бережно, погладил вороненый металл и осторожно забросил за плечо. Мы остановились на краю обрыва. Было тихо. Внизу шелестели тростники.
Я вслушивался в дыхание спящих болот и думал о том, что неведомое всегда заманчиво, что природа полна загадок и что величайшее счастье дано тем, кто, очутившись на пороге загадки, не задумается сделать следующий шаг.
Путь к озеру занял целый день. Мы вышли на рассвете. Самые жаркие часы переждали в тени обрывов, а когда зной начал спадать, снова двинулись вдоль края плато на запад. По обнаженным плитам известняка идти было легко. Стада полосатых зебр пробегали невдалеке среди густой высокой травы и, казалось, не обращали на караван никакого внимания.
Я вначале недоумевал, почему Квали предпочел пеший маршрут. Но, когда мы начали пересекать глубокие ущелья, уходившие от края обрывов далеко в глубь плато, убедился, что машины здесь действительно не прошли бы. Наконец обрывы повернули к северу.
Внизу простиралась холмистая саванна, поросшая группами высоких деревьев. Холмы доходили до самого края болот. Между крайними холмами блестело Большое озеро. С севера в него впадала река, вытекающая из глубокой расщелины в обрыве плато.
- Там, - сказал Квали, указывая на озеро.
До озера оставалось еще около трех километров. Мы остановились передохнуть.
- Будем спускаться? - спросил я у Квали.
- Нет. Лагерь надо ставить на гора у реки.
- А почему не у озера?
- Нельзя. Плохо будет...
- Боишься злых духов?
- Нельзя, - настойчиво повторил Квали. - Моя знает...
Пришлось согласиться. Мы повернули к северу вдоль края обрывов. Носильщики, которые раньше растянулись длинной цепью, теперь сбились в кучу. На ходу они перебрасывались тревожными восклицаниями и с опаской оглядывались вниз, на озеро.
Я догнал Джонсона.