— Нет-нет, — быстро сказала она. — Я не хочу. И ты не хочешь. До свиданья.
И словно порыв холодного ветра пронесся у него в душе. Как кусок пустоты.
— Джина! — позвал он, но ответом ему было молчание.
И в самом деле, подумал он. Куда мне, столетнему старцу? Гипнозом не спасешься. Дисивер не делает тело моложе. Так что не будем заноситься… Есть проблема и требуется в ней разобраться. И дать Совету свои рекомендации. А потом спокойно дожидаться смерти… Ну, детки-ангелочки, казачки-разбойнички, завтра я вам устрою проверочку! Уж не обессудьте!
Он развернулся и отправился домой. Когда он проходил мимо джамп-кабины, ему вдруг очень захотелось войти туда и набрать знакомый индекс. Но он не вошел. Он еще раз вдохнул вечерний аромат и пошел спать.
Калинов поднялся в прекрасном настроении. Все было решено. Сегодня он должен закончить с этим делом. И нечего усложнять!.. Конечно, закрывать Дримлэнд — глупость неописуемая, но на место этих ангелочков поставить надо. Настоящие чувства, видите ли, им нужны, глубина… А вы заслужите сначала! И не нытьем да попискиванием, а делом. Как мы. Как наши отцы и деды!.. Отцы и деды, правда, делали все по-другому… Но нам, во всяком случае, и в голову не приходило требовать от них чего-то еще.
Он наскоро позавтракал, запустил домашний комплекс на уборку и отправился претворять в жизнь задуманное.
Выскочив на улицу, он поежился. Видимо, метеорологи решили дать городу отдых от тепла и солнца. Утро было хмурое и холодное. Ветер пронизывал насквозь. По небу неслись с запада серые тучи. Деревья шумели и раскачивались из стороны в сторону. Можно было подумать, что в Ленинград пришла осень.
У джамп-кабины стояла Нонна Крылова. Увидев его, она бросилась навстречу.
Калинов остановился, соображая, куда бы от нее скрыться, но Крылова настигла его. Подбежав, она крепко схватила за руку.
— Вы извините меня, Александр Петрович, — сказала она. — Не удивляйтесь, я знаю, что вы Калинов.
— Отпустите меня, — сказал Калинов. — Я никуда не убегу.
Комедия какая-то, подумал он. Мать ловит сбегающего сыночка.
Она отпустила его, но сделала это с явной опаской, и Калинов почувствовал, что, если он сделает какое-нибудь резкое движение, она снова схватит его за руку.
— Слушаю вас, Нонна… э-э…
— Сергеевна, — сказала она глухим голосом. — Александр Петрович!.. Саша!.. Сашенька!.. Я знаю, что ты… вы видите Игоря… Я не буду вас долго задерживать… Я только прошу вас… Он уже две ночи не ночует дома… Вы скажите ему… передайте ему… — Она задохнулась. — Если он не вернется, я умру… Так и передайте!
Она резко повернулись и пошла прочь, низко опустив голову. Было видно, как вздрагивают ее плечи.
Калинов вздохнул. А ведь и действительно умрет, подумал он. Чего доброго руки на себя наложит… Я бы вообще запретил таким иметь детей… Они не способны их воспитать. Ей богу бы запретил, только это, к сожалению, негуманно.
Он вполголоса выругался, еще раз посмотрел на Крылову и вошел в кабину.
В Дримлэнде было, по обыкновению, тепло и солнечно. Клод сидел на травке и читал какую-то книгу. Рядом, укрывшись курткой, спал Игорь Крылов. Больше никого не было видно.
— Не верти головой, — сказал Клод. — Джины еще нет.
— А я и не ее ищу, — сказал Калинов.
— И никого нет, — сказал Клод, оторвавшись от книги и внимательно глядя на Калинова. — Еще рано. Все обычно собираются часам к девяти.
— А вы? — Калинов кивнул на спящего Игоря.
— Он вообще дома не ночевал. Мать совсем замучила своей ревностью. А я вместе с ним. Человек здесь один быть не может.
— А как же утром здесь появляется первый.
— Первого не бывает. Всегда появляются минимум два человека сразу.
Игорь вдруг всхлипнул и пробормотал что-то во сне.
— Несчастный парень! — Клод вздохнул. — Дома мать замордовала. А теперь ты появился…
— А причем тут я?
— Ты что — дурак? Или прикидываешься?.. Он же любит Джину. А она вчера сказала…
— Я знаю, — прервал Калинов.
— Привет, ребята!
Калинов оглянулся. Рядом стояла Вика, эффектная как всегда.
— О чем болтаем?
— Посиди, девочка, — сказал ей Клод. — Не мельтеши.
Вика обиженно фыркнула и отошла в сторону. Села. Но разговор продолжить не удалось. Как грибы из-под земли стали появляться другие.
Засмеялись, загомонили. С любопытством смотрели на спящего Игоря. Было несколько совершенно незнакомых лиц. Но Клода эти ребята знали, во всяком случае, здоровались с ним за руку.
— Меня мать не хотела отпускать. Пришлось через окно…
— А мою совершенно не интересует, куда я хожу и зачем. Кроме своих марсианских грибов ничего не видит… Я думаю, если выйти замуж, то она это заметит только после того, как я притащу ей внука.
— А мне иногда хочется отца чем-нибудь ударить… Может быть, тогда он поймет, что я уже вырос.
— А моего и бить бесполезно. Он даже маму перестал замечать, не то что меня. А ведь любили друг друга… Скорее бы Праздник совершеннолетия!
— Э-э… Еще целых четыре года.
— А хорошо, что есть Дримлэнд! Всегда можно сбежать сюда, правда?
— Да. Я здесь словно очищаюсь… А то бы глаза бы на Мир не смотрели!
В сущности, все они глубоко несчастны, думал Калинов. Старая проблема. Отцы и дети… Но почему она обострилась именно сейчас? Где-то мы дали маху… И я догадываюсь, где. Все это началось после того, как отменили ограничение продолжительности рабочего дня. И многие обнаружили, что гораздо проще работать по пятнадцать часов в сутки, чем потратить хотя бы пару часов на своего собственного ребенка. Потому что это требует гораздо более тяжкого труда, труда души и сердца… Бытие определяет сознание, но тут сознание выбирает то бытие, которое попроще. А возиться с металлом, компьютерами и бактериями проще, чем со своим собственным детищем. Бактериям не нужна любовь, они в ней не нуждаются…
Тьфу, черт, думал он, предстоит нешуточная битва. И обвинения в ограничении свободы выбора деятельности будут еще не самыми крепкими! Предложить закон об обязательном участии в воспитании своих детей?.. Но это никогда не делалось по принуждению… Во всяком случае, нужного результата не будет!.. Уж в этом-то мы не раз имели возможность убедиться… Однако, кажется, все уже собрались.
Прибывшие, как обычно, рассаживались кружком. Растолкали Игоря. Тот недовольно что-то проворчал, но поднялся, протирая заспанные глаза. Клод разводил костер, Калинов втиснулся между двумя незнакомыми девушками. От них остро пахло косметикой, но личики были живенькие и неразмалеванные.
— А зачем костер? — спросил Калинов ту, что справа.