Естественно, в плюсе Даян — когда они его найдут. И, конечно же, Кирилл — русские с татарами своих не бросают. Короче, графа «позитива» закончилась, толком не начавшись.
На чёрную графу даже не хотелось тратить время. Туда придётся заносить всё, что есть и будет вокруг. Целый огромный мир-вражину, нарочно затащивший их к себе, чтобы прикончить. Стоило так стараться, если их и дома преспокойно укокошили. Нигде покоя нету!
Горестные мысли о потерянном доме и нажитом достатке приелись ещё в первый день «переселения». Зато бесконечно «проникновенный» интернет то и дело дразнил воспоминаниями о своей вездесущности и многогранности. С ним можно было не только прожигать единственную жизнь, незаметно зарабатывая артроз с ожирением. Но и многому у него научиться.
Местное же информационное поле могло предложить лишь нудные мифы о тупых, начисто лишённых логического мышления богах. Да нелепые басни про очередных «псеглавцев» с жуткими нравами и манерой пожирать собственных детей. К тому же не ведавших божьей благодати в виде письменности. Сногсшибательно полезная инфа в разрезе постижения естественных наук.
Задумавшись, Юлька не сразу заметила, как пролетавшие мимо саманные дома-коробки — точь-в-точь, как во сне — сменились ещё более убогими хижинами с полями-огородами. Просто несколько воткнутых в землю жердин, крытых огромными коричневыми листьями среди пыльной низкорослой зелени. А вскоре обжитые места окончательно пропали, уступив место унылой пустыне.
Севка с Улеей мчались удравшими с направляющих ракетами дальнего радиуса действия. Юлька слабо представляла, что такое «баллистические», но «межконтинентальные» осознать вполне способна. Ребятки, кажется, приближались к той скорости, когда, разбежавшись, могли перепрыгнуть из Европы в Африку, перемахнув все Средиземноморские курорты одним прыжком.
Наверняка зверски устали. Но это правильно: молодые должны бегать и влюбляться. А не торчать в вонючем плену с мрачными перспективами. К тому же оба знают, куда бегут. И как скоро должны там оказаться. Потом и маме расскажут, дабы та не тыркалась по незнакомым углам подобно кроту, попавшему в джакузи.
Кажется, это было её последней мыслью.
Проснулась Юлька в полёте «с небес на землю». На деле с раскалённой спины Вейры — была бы человеком, наверняка бы давно зашкворчала и подрумянилась. А так не заработала даже лёгких ожогов.
Улея уложила девочку-маму на занюханную сухую травку. Вытянула шею и повела мордой, активно работая носопырками. Севка уже рыл неподалёку котлован: явно почуял внизу воду — иначе закоренелый бездельник и лоботряс пальцем не пошевелит.
— Очеловечиваться не собираетесь? — нашла Юлька в языке аборигенов подходящее словцо.
Улея опустила голову. Сверкнула тёмно-золотыми очами и отрицательно мотнула головой. Осатаневшее полуденное солнце нарочно пускало в неё лучи, распыляя вокруг тучи солнечных зайчиков.
Севкина бронзовая задница бликовала не меньше.
— Как они с такой маскировкой воюют? — задумчиво промяукала Юлька. — Уму непостижимо. Он похож на чучело.
Златошечуйчатая голова повернулась в сторону бронзовой задницы. Задумчиво обозрела ту, словно изучая. Затем укоризненно выпучилась на мать такого несомненного сокровища, как высокообразованный инопланетянин. В мире которого, между прочим, телеги ездят сами по себе. А в небе летают железные птицы, набив брюхо беспечными путешественниками.
— А кто говорит, будто я им не горжусь? — возразила Юлька. — Но раз он со мной и в порядке, теперь все мои мысли о других вещах. С тех пор, как выяснилось, что меня прочат в супруги абибу. Не могу описать, как я зла. Так и тянет убить женишка, — не удержавшись, призналась она, по сути, совершенно чужому человеку.
Пускай даже неравнодушному к её сыну — это не гарантия их тёплых отношений в будущем.
Не прекращая прислушиваться и принюхиваться, Вейра удостоила её задумчивым взглядом. Глаза из равномерно золотых стали почти белыми. В них запуржила редкая золотистая метелица — верный признак раздражения или гнева. Юльке показалось, будто на лишённой эмоций золотой морде промелькнуло нечто мстительное.
— Отравленная идеологией баба самое опасное существо на свете, — проворчала она по-русски, ковыряя пальцем песок. — Одно неосторожное слово о предмете её нетерпимости, и можно схлопотать. Даже если предмет и у тебя не вызывает восторга.
Вейра недовольно пискнула: дескать, я ни черта не поняла! Изволь разговаривать со мной на моём языке.
— Прости, задумалась, — со вздохом покаялась Юлька и, сменив пластинку, посетовала: — Просто наказание какое-то! Со взрослым ребёнком во сто раз трудней, чем с десятком врагов.
Вейра внезапно бросила злиться и сочувственно закачала головой.
— А куда деваться? — грустно резюмировала Юлька, почувствовав облегчение оттого, что инцидент исчерпан. — Враги приходят и уходят, а дети возврату или обмену не подлежат.
Глава 6
Он хороший мальчик: он маму любит
Время шло. Солнце жарило немилосердно. Задница Севки сокрушительно ввинчивалась в песок — песок в отместку заполонял всё пространство вокруг и во рту. Два булавообразных и три щёточных хвоста помогали когтистым лапам Любра вести земляные работы.
Пара бронзовых лиан торчала над местом раскопок антеннами — видимо, ловила сигналы опасности. Перископы — етить их не переетить, как любит изъясняться Илья Моисеевич.
— Знали бы вы, — со вздохом пробормотала под нос Юлька, — мой добрый проницательный старик, куда меня занесло. Никогда бы… Впрочем, именно вы поверили бы на слово. Не то, что некоторые.
Улея так и стояла на страже, не шелохнувшись — пятёрка её шлангов тоже изображала сторожевой частокол антенн. Прямо так, с ходу и не придумать: чем и что золотые хвосты улавливают в этом жерле пустынной топки? Шкура Вейры горела нестерпимым сиянием, олицетворяющим сказочные богатства. Это ж у неё каждая чешуйка может сойти за полноценную золотую монету. Если, конечно, кто-нибудь осмелится вырвать ту из живой гигантской ящерицы.
В разрезе дизайна — рождались в башке Юльки и вовсе уж дурацкие мысли — даже неплохо, что её собственная шкура будет просто белой. Без сияний и блеска. Сдержанно и благородно. Как у малютки-убийцы, по которой она, кажется, соскучилась. Вот ещё небывальщина — хмыкнула сентиментальная выдумщица, покачав головой. Придёт же на ум.
— Ты похожа на бомжа из канализации, — порадовал комплиментом почтительный сын любимую маму.
Задумавшись, та и не заметила, что рытьё котлована завершено. Сквозь щёлку в расплавившихся веках Юлька различила довольную морду Севки в его человекообразной форме. Красноглазый рыжий батыр с рекламным загаром возлежал на соседнем бархане. И с непередаваемым удовольствием пялился на золотую задницу, торчавшую в импровизированном колодце. Что-то она ему навевала.
В Юльке воспрянула духом надежда на внуков — ей и ящерицы вполне сойдут. Она не привередлива. В ТОЙ жизни Севка не внушал надежд на обретение серьёзного отношения к вопросу женитьбы. Есть такая порода дармоедов, у которых на лбу проштемпелёвано: неистребимый холостяк. Впрочем, может, она и не права. А теперь уже в обратном не убедиться.
Улея вылетела из котлована горящей кометой — словно её там цапнули за нос. Длинный мясистый синий язык облизал морду. Выпуклые влажные линзы глаз выжидательно уставились на Юльку.
— Лакать из грязной лужи?! — вяло возмутилось брезгливое человекообразное.
— Да, моветон, — снисходительно подначил Севка, почёсывая голое пузо, слепленное из сексапильных бугров. — Сдохнешь от жажды, но знамя цивилизованности не уронишь.
— Понос не лучший спутник в гонках на выживание, — напомнила Юлька.
— А то и вовсе козлёночком станешь, вместо ящерицы, — сочувственно юродствовал ребёнок. — И вся польза от тебя потянет на вшивый килограмм шашлыка. Да парочку заготовок для якутской резьбы по кости. Ма, лезь в яму и не манерничай. Я для кого старался?
Юлька добросовестно следовала совету поддерживать в ребёнке стремление «стараться для неё». Пришлось подняться и отправиться на водопой. У осыпающегося края траншеи она замешкалась, опасаясь, как бы этот колодец не стал её могилой. Золотая лиана тотчас обвила пучок тонких костей в пропылённой наволочке и сверзила вниз. Там почти положила Юльку на пузо, но отпускать не стала: подстраховывала неловкого человечка.
Перед глазами забликовала крохотная лужица в широком ореоле мокрого песка. Из такой даже ладошкой не зачерпнуть — окончательно скисла опытная пользовательница водопровода. Вздохнула, вытянула губы трубочкой и принялась втягивать скудную порцию так необходимой для жизни воды.
Провозилась долго: приходилось ждать, когда после трёх глотков лужица восполнит свои запасы. Интересно: как с этим обстоит у ящеров? Оба явно налакались от пуза. Насос у них там, в пасти, что ли?
Напившись, Юлька задрыгала ногами, и золотой хвост выдернул её наверх. Где без пересадки усадил на раскалённую чешуйчатую спину. Бронзовая туша Севки уже мелькала далеко впереди. А ещё дальше сквозь знойное марево едва просматривалось нечто, похожее на полоску растительности.
До которой Улея долетела с похвальной быстротой. Ещё больше вдохновляло то, что растительность произрастала не в компактном оазисе, а в самом настоящем лесу. Поразительная штука: вот пустыня, а вот тебе сразу джунгли. Будто некий халтурщик склеил две фотографии, не заботясь об их содержимом.
Джунгли оказались редковатыми и какими-то понурыми. С тощими пальмами, половина листьев которых высушены чуть ли не до хруста. Но всё-таки они давали тень и, возможно, укрывали от погони. К тому же обещали наземный источник воды, из которого можно ещё и умыться.
Юлька приготовилась к привалу, суматошно прикидывая, на что употребить время отдыха. Зря старалась. Любр с Вейрой продолжали нестись вперёд, лавируя между корявыми закособоченными стволами каких-то лиственных деревьев, похожих на акацию. Поразительное дело: Улея знала, что нужно делать, а Севка-то ни в одном глазу. Но сын выглядел в точности таким же уверенным.
Не могла же Вейра за несколько дней плена обрисовать инопланетянину всю картину здешнего мира. Включая его географию, ботанику и традиции народов. Ещё менее вероятной представлялась гипотеза, будто этот оболтус всё запомнил до состояния «применения на местности».
Прохиндей вечно уверял, будто просиживание за компьютерными играми страшно развивает смекалку, память и реакцию на кризисные ситуации. С точки зрения Юльки эти заседания развивали только остеохондроз со сколиозом — она тому живейший пример. Однако уверенное продвижение Севки по неведомой местности заставляло усомниться: кто из них двоих прав, а кто врёт матери и не краснеет?
На месте аборигенов Юлька переименовала бы всех этих божественных ящеров из девятисущих в девятижильных. Ребята продолжали свою сумасшедшую гонку до темноты. Она успела дважды подремать, трижды поскучать, раз десять поразмышлять о Даяне и раз двести о сыне. А два локомотива вызывающе богатой расцветки всё пёрли и пёрли хвостатыми танками.