Сама Юлька с её чадом — в лучших традициях попаданства — угодили в ряды местной элиты: в девятисущие творения Вейры, Нанке́шты и Любро́фта. Попросту говоря, в оборотней. У которых — помимо всего перечисленного — имеются две эксклюзивные штуки: божественный дух УОТ и божественный двойник УАТ.
Про дух дедуля что-то с полминуты невнятно побулькал и заткнулся с многозначительным видом. Нулевая инфа из лозунгов с придыханиями. Ибо не в его компетенциеи вдаваться в дебри священнейшего и непостижимейшего УОТ.
Зато с УАТ всё предельно ясно: пресловутым «двойником» оборотня был тот или иной ящер. Как бы одна и та же личность девятисущего могла пребывать сразу в двух шкурах. Верней, залезать в них по очереди путём выворачивания наизнанку, что Юльке и продемонстрировали.
Отсюда практически магические задатки девятисущих, хотя и узконаправленные. Кусочек божественной силы с барского плеча. Дабы выполняли профессиональные обязанности, не зарываясь и не метя на место Богов. У людей с этим запросто — не успеешь оглянуться.
Севка не позволил маме рассиживаться в пустопорожних раздумьях о сути и роли УОТ. Без погони — считал он — никак не обойтись. А потому погнал их с Улеей дальше, как одержимый.
При этом сын оказывался рядом с девушкой каждый раз, когда та начинала сдавать. Тогда Любр сбавлял скорость и прижимался к Вейре боком — предварительно причесав иглы и сдувая бугры. Какое-то время сросшиеся сиамскими близнецами ящеры скакали нога в ногу, и Улея заметно приободрялась. В ней открывалось очередное второе дыхание, давая толчок новому рывку.
Юльке так и зудело вмешаться, разъяснив чадушку: мол, девушка тебе не паровоз. С нею так не обращаются. Но читать морали ящеру с тупой рогатой мордой было… как-то глупо. Тот, понятно, и разумный, и вообще родной сын, но… динозавр. К тому же безостановочно несущийся по жаре и одновременно по пересечённой местности.
Как-то неловко лезть под руку, когда тебя везут на себе. Целый день и целую ночь. И весь следующий день, и вторую ночь кряду. С краткими привалами, на которых Севке ещё и приходилось охотиться.
Наконец, утром третьего дня парочка неистощимых марафонцев воткнулась в узкую каменную гряду. Которая внезапно выросла из земли безо всяких предгорий с холмами. Юльке взметнувшиеся ввысь пики напомнили гребень из какой-то сказки: мол, брось его на землю и встанет лес высотой до неба. Прямиком на пустом месте.
Тут Несотворённый Хуш тоже кое-что обронил — не иначе. Вот и вырос каменный частокол: зловещий и ни черта не живописный. Для людей наверняка труднопроходимый — если кому-то вздумается его проходить. А ящерицы штурманули преграду без чрезмерных усилий. Хотя и с тремя перекурами.
Перевалив через каменный гребень, они уткнулись в обещанную водную преграду. Да ещё какую! «Проклятый Зуром» пролив, на другой стороне которого извивалась пупырчатая гусеница короткого берега. Проливы Юлька видела только в интернете. Там всё колоритно и не страшно: синее море, зелёные берега, белые паруса. Воочию же оказалось кошмаром из кошмаров.
Повсюду, куда доставал взгляд, сплошные корявые каменные иглы и гребёнки, скрытые под водой. Их макушки периодически оголялись, когда сбрендившая вода сталкивалась сама с собой. Кипела, будто в кастрюле «на большом огне». Бурлила с таким ожесточением, словно Творец мира Хуш решил покончить со своим творением, а всемирного потопа без воды не замутить. И начал он отсюда — со страху лезла в голову Юльки всякая чушь.
Зур — Бог разрушений, хаоса, пустынь и злого солнца — проклял этот пролив из зависти. Во всяком случае, так утверждала официальная религия. Его божественная специфика не позволила Хушеву сыну создать нечто подобное Вейрам, Любрам или Нанкам. Творениям с мозгами и полезными функциями — если правильно их применять.
Его собственные творения выходили из-под рук довольно трудолюбивого Зура косорылыми, кособокими, нелепыми, тупыми и нежизнеспособными. И откуда бы тут взяться зависти к собственным сёстрам да брату? Творения которых понравились папе Хушу со всем его гаремом. Даже странно, что зловредный Зур попытался отсечь девятисущих от места гнездования их УАТ. Хотя те с успехом преодолевали этот барьер.
Но когда Вейра сгрузила свою ношу на камушки, на Юльку тот произвёл ужасающее впечатление. По словам Улеи выходило, что с альтернативами негусто. Собственно, их вообще нет. Дескать, можно подойти к острову-гнезду с моря. Не впритык, но в обозримой близости на границе такого же каменного безобразия. А там сигануть за борт и вплавь до берега.
Но для того, чтобы носить очки, недостаточно быть умным — нужно ещё и плохо видеть. А для того, чтобы ходить по морю, недостаточно иметь желание — нужен ещё и корабль. У них же времени в обрез, чтобы его раздобыть.
Юлька уныло созерцала кипящий каменный борщ, где вплавь до острова доберётся лишь кусок фарша — будь ты хоть трижды девятисущим.
— Искупайся в двух водах, — припомнила она сказку про умного конька, везучего дурака и старого коронованного дебила. — А в последнем с молоком, вскипятив его ключом.
— Надеюсь, мы тут не помолодеем? — уточнил по-русски Севка, вернув себе человеческий облик. — Я и без того не успел состариться. И обратно из трансформера в пелёнки не хочу.
— Вы о чём? — не с подозрением, а, скорей, с чистым любопытством мурлыкнула Вейра.
Севка долго и нудно переводил ей глубокомысленную беседу инопланетян. А Юлька наблюдала, как без того большие глаза Улеи вылезали из орбит.
— У вас есть… такая… магия? — запинаясь, пролепетала бедняжка, обращаясь исключительно к серьёзной взрослой женщине, которая не станет так безбожно врать.
— Улея, это просто сказка, — проворчала Юлька. — Придумка от начала до конца. Севка забыл об этом упомянуть?
— Забыл, — облегчённо выдохнула Вейра, прикрыв глаза.
А затем одарила шутника весьма красноречивым взглядом: многоговорящим и не обещающим лёгкой жизни.
— Я всего лишь пошутил, — пожал тот богатырским плечиком и перевёл опасный разговор в более безопасное деловое русло: — Как думаешь, прорвёмся?
Улея тоже вспомнила о насущном. И моментально переключилась на проблему переправы — на редкость ценное качество. Она долго всматривалась в морские дали. Неприятно долго. Сначала, стоя рядом с инопланетными туристами. Затем обернулась ящерицей и взбежала на скалу, что нависала прямо над их головами.
Она, пожалуй, и по потолку сможет бегать — мелькнула идиотская мысль, пока Юлька провожала взглядом Вейру. А что? Мелкие же бегали. А они с этими гигантскими экземплярами явно принадлежат к одной породе.
— Опоздали, — разочарованно мяукнула Улея, спрыгнув со скалы и обернувшись человеком.
Погрязшая в размышлениях Юлька вздрогнула и вскинула на неё глаза. Видать, получилось чересчур жалостливо — Вейра подхватила горемыку на руки и утешительно встряхнула. Не успевшие подготовиться к процедуре зубы клацнули. Девушка виновато зыркнула на будущую свекровь.
— Не сможем перебраться? — решила та игнорировать всё, что не относится к их плачевному положению. — Совсем никак?
— Почему? — удивилась девушка. — Переберёмся. Всегда перебирались. Просто чуть раньше было бы гораздо легче. Да и вечереет. Нужно поторапливаться.
— Я первый, — настаивал Севка, сверля её нетерпеливым взглядом самоуверенного искателя приключений на задницу.
Причём, до недавнего времени, приключений исключительно виртуальных. Поразительно, но, кажется, Улея догадывалась о чём-то подобном. И порой смотрела на грозного с виду гиганта чуть ли не с материнской нежностью. Взглядом матери, что видит бесперспективность своих усилий сделать из балбеса человека. И всё-таки невольно любуется убийцей её надежд.
Нет, до чего же хорошая девочка! Если заполучить такую для этого болвана Болва́та, можно смело заняться личной жизнью с Даяшей. Без оглядки на претензии детища оставаться пупом родительской земли пожизненно. Пускай «запупится» на чужую жизнь. Пока окончательно не уконтрапупил родную мать.
— Пойду я, — заявила Вейра со всей твёрдостью.
— Ещё чего?! — обиделся Севка, доискиваясь вытаращенными глазами материнской поддержки.
Юлька дипломатично отвернулась, скрутив для надёжности кукиш.
— Я лучше плаваю, — напомнила, Улея.
— Да, посрать! — рявкнуло инопланетное хамло.
Бумц! Юлька не успела на него гавкнуть, как паршивец схлопотал великолепную оплеуху.
— Отлично получилось! — от души похвалила она. — Только в следующий раз, девочка, возьми дрын потяжелее.
Виноватый взгляд Улеи на глазах наливался священной решимостью женщины пресекать мужскую ругань. В том числе и посредством рукоприкладства. С Юлькой же у них замаячила перспектива наладить творческий военный союз.
— Стервы, — пробубнил под нос Севка, предусмотрительно отползая от змеиного гнезда.
— Не груби матушке! — всколыхнулась искренно возмущённая Вейра.
Видимо у девятисущих не в традициях устанавливать с родителями панибратские отношения. Скукота — мысленно зевнула Юлька, а вслух приказала:
— Значит так, всемогущий болван. Стой, где стоишь, и следи за опытным человеком. Учись. Что-то случится — полезешь её выручать. Ты-то её вытащишь, а вот она тебя вряд ли.
— Нахера́? — злорадно передвинул Севка в её имени провокационное ударение. — Раз такая умная, пускай сама выкарабкивается. А я тебя одну не оставлю.
— Он прав, — поспешила Улея заступиться за великана, на которого наступала с кулаками мокрица в грязной наволочке.