— Ни хрена себе помощничек! — вырвалось у Юльки, но тут же ею овладели сомнения. — Или не помощничек? Чего ему от нас надо?
Она до рези в глазах всматривалась в сплошную мешанину из воды, пены и фонтанов брызг. Но главное, кошмарных камней, что обнажались и вновь тонули с непрерывностью смертельного маховика.
Пока Севка благополучно проходил дистанцию до места падения Улеи. Её — как показалось Юльке — вода пару раз выбрасывала на поверхность. Да и то не факт. Может, эти золотые блики на воде всего лишь баловство заходящего солнца. Которое на прощание освещало весь мир вокруг, кроме долбанного пролива. Над этой чёрной дырищей планеты висела паскудная, мешающая обзору хмарь.
И ведь какая зараза! Пока у Вейры всё получалось, видимость была отличная. А потом будто нарочно затуманило редкими пакостными мазками.
— И кто же ты такой? — закономерно вырвалось у трясущейся от страха матери.
Когда неопознанная пузатая и хвостатая тварь пулей просвистела мимо Севки. Помесь нелепой собаки, ящерицы и вообще неописуемой хрени.
Бедный ребёнок от неожиданности поскользнулся и распластался брюхом на каменной гребёнке. Лапы плюхнулись в воду и, не найдя опоры, замолотили, как ненормальные. Хвосты мигом нырнули под тушу, поднимая ящера будто домкратом. Севка вновь оказался на ногах — его буквально выбросило в воздух сквозь стену обрушившейся воды. Не слабей цунами! Но этот «бронепоезд» устоял на радость маме.
Юлька ожидала, что сын бросится дальше, однако тот повернул назад. Ни разу даже не оглянулся. Тварь — которую она так и не разглядела — давно пропала с глаз. Впрочем, Юлька уже забыла о случайном знакомце. Вела глазами сына, затаив дыхание. И поражалась уверенности, с какой этот дилетант обращался с телом ящера: будто всю жизнь в нём рассекал.
Кстати, обратно Севка доскакал куда проворней. Доскакал и взобрался на скалу.
— Почему не пошёл за ней? — только и смогла проблеять Юлька, влепившись с разбега в грудь присевшего на корточки полуголого ребёнка.
— Смысла нет, — спокойно пояснил Севка, прижимая к себе любимую маму. — Шот её найдёт. С ним-то уж точно не посоревнуешься. Он же ловкий, как муха. К тому же неубиваемый.
— Какой ещё Шут? — нахмурилась Юлька, лихорадочно перелистывая в голове конспекты дедулиных лекций. — В моём бестиарии такого нет.
— Вообще про него не слыхала? — усмехнулся Севка, гладя её по голове своей совковой лопатой.
— Нет. А должна была?
— Вообще-то да. Бог всё-таки. К тому же какой-то непростой. То ли с изюминкой, то ли с подляной. Улея как-то сболтнула кое-что. Раз тут скоро появится очередная Нанка, то обязательно притащится бесстыдник Шот. То ли соблазнять тебя станет, то ли сразу в постель потащит. Да, шучу я! — откатился в сторону охальник, увернувшись от материнского пинка. — Не знаю я: какого хрена ему от тебя нужно? Но, однозначно нужно.
Вот тебе и здассьте: ещё одно божество нарисовалось. Как говорится: этого никогда не было, но снова случилось. Куда же они попали? Как бы не оказалось, что умереть взаправду было бы во сто крат безопасней.
— Ты можешь толком объяснить: что это за перец? — строго потребовала конкретики суровая мать.
— Говорю же тебе: он Бог, — пожал плечами Севка. — Чего-то там, связанного с сатирой и юмором. Ещё с цирком и прочей творческой интеллигенцией.
Вот уже и умер, и воскрес, и стал чёрте чем, а всё такая же бестолочь. Некоторые мальчики слишком долго взрослеют. До полного созревания мозгов — не всякая мать доживёт.
И в кого он такой? Себя Юлька почитала умеренной хулиганкой и весьма сдержанной охламонкой. Дурака повалять любила — есть такое дело — но лишь с оглядкой на окружающих. Эпатаж эпатажем, но гусей лучше не дразнить. Особенно, если ты ничем не примечательный менеджер, а не супер звезда.
Даян и вовсе суровый наследник бесстрастных степных пастухов ветра. И улыбается-то редко — не то, чтобы поржать всласть от полноты души. Кривляться вообще не горазд — просто не умеет. Если по случаю и пытается — хохмы ради — получается топорно и неубедительно. Одно слово: корова на льду.
Севка же валяет дурака напропалую — как дышит. И когда уже надоест?
Материнское сердце успокоилось — женское нет. Юлька вновь прилипла взглядом к проливу, тщась уловить среди опостылевшей хмари хотя бы один золотой блик. Девочку было жалко до сердечной рези. Вроде и своей стать не успела, и уже посторонней язык назвать не повернётся. Окончательно загоревать не давало одно: спокойствие Севки.
Когда ребёнок испугался, бросился выручать девушку, позабыв про мать. Слава Нанкеште, хоть до этого дожила. Зацепило добра молодца за сердечное ребро. Теперь же Севка уселся на краю скалы и просто ждал, когда какой-то вислозадый Шут вернёт их Вейру.
Не успела подумать, как вдалеке над водой, болтая лапами и хвостами, подлетела золотая искорка. Крохотная: еле видна — однако, Вейру ни с чем не перепутать. Тут и солнышко заметило, где схалтурило: пролив осветило почище цирковой арены.
Обратно в кипящую бездну Улея рухнуть не успела. Навстречу ей из воды вылетел хвост… Нет, хвостище! Доска для команды сёрфингистов голов на десять — всем бы места хватило. Ещё и останется.
Так вот эта плоская гибкая доска поймала золотую ящерку и швырнула по направлению к берегу. Вейра описала дугу, всё так же молотя в воздухе конечностями. И вполне естественно приготовилась ухнуть в воду. Но ловкий хвост вновь тут как тут: выскочил из воды и звезданул по ящерке теннисной ракеткой. Направил «волан» в нужном направлении — Улея даже лапок не замочила.
— Этот говнюк что, нарочно над ней издевается?! — рассердилась Юлька, не сводя глаз со злого шутника. — Нельзя просто помочь девочке? Раз уж взялся.
— Нельзя, — почти лениво протянул Севка, почёсывая бок. — Шот ведь не просто Бог. Он что-то вроде шута при Несотворённом Хуше. Ты, надеюсь, про местного Творца в курсе?
— И не только, — досадливо поморщилась Юлька. — Что там с этим шутом?
— Да всё просто. У самого Хуша с чувством юмора полный абзац. Что взять с динозавра? Вот и завёл себе чувство юмора в виде отдельно болтающейся штатной единицы.
— И за ним он лазил в космического динозавра?
— Смотрю, тебя подковали насчёт местной мифологии, — усмехнулся Севка, неотрывно пялясь на летающую в проливе подругу.
— Только тем и занимались, — проворчала Юлька, тоже внимательно отслеживая процесс спасения утопающего на водах. — Насчёт новой Нанки не шутка? Я реально ему для чего-то нужна? И, кстати, ты действительно веришь, что этот голопопый карлик самый настоящий Бог?
— А ты действительно веришь, что я могу обернуться боевым динозавром? — съязвил Севка.
— Только этого не хватало, — раздражённо пробормотала Юлька, отгоняя видение красноволосой нудистки с пятью глазами.
— Кто знает? — вдруг посерьёзнел ребёнок. — Может, как раз Шота нам и не хватало. Он, конечно, натуральный отморозок. И шутки у него идиотские. Это записано в памяти Болвата. Но Улея сказала одну интересную вещь. Если Шот решил кому-то помочь, или кого-то оберегать, то выложится на все сто. С ним лучше не шутить. Дурачком прикидывается, а любого узлом завяжет. Улея сказала, что на него мозголомные штучки Богини Вейры не действуют. Люброфт его за десяток километров обходит.
— Даже так? — мотала на ус Юлька, раз уж непростой карлик отметился в её снах ещё ТАМ.
А ТУТ весьма заинтересован в будущей Нанке. Которая уж точно не продешевит — не на ту напали.
— Ага, — хмыкнул Севка. — Улея рассказала, что хрен знает, в какой древности, на него напала целая сотня отмороженных Любров. И все подохли. Шот выпотрошил их в пару минут и даже не вспотел. Об этом целая легенда накарябана. Как у Шота обстоит с Нанками никому неизвестно. Тут и о нём, и о вас больше трындят, чем знают. Даже сами девятисущие. Потому, наверно, вас и боятся до икоты. Жаль, меня сюда занесло уже в плен. Память Болвата, конечно, работает. Как он прокололся и попал, знаю. Честно говоря, тормознутый был персонаж. С прибабахом. Вот, пока в башке прибабахивало, твоя мамашка его и подловила.
— Не поминай об этой стерве, накаркаешь, — поморщилась Юлька, подтолкнув себя к краю скалы.
Страх высоты перекочевал с ней в «мир иной», не утратив решимости портить жизнь до окончательной смерти. Впрочем, по ощущениям он явно сдал. Ибо голова при взгляде вниз больше не кружилась. Коленки не подгибались, и сердце не скакало, молотя в рёбра. Осталось выбросить из башки прежние переживания и зажить новым человеком. Или новой ящерицей.
— А толку? — пожал плечами сын, продолжая расчёсывать бока. — Не я, так другие напомнят. Ты же у нас эксклюзивчик. Улейка вон спала и видела, как бы тебя грохнуть. Подвиг всей жизни. Имя, оставленное на скрижалях, и всё такое прочее.
— И сейчас жаждет? — поёжилась Юлька, шагнув обратно к сыну.
— Сколько не присматривался, вроде не заметил, — как-то чересчур беспечно оценил тот, усадив её на скрещенные перед собой ноги. — Знаешь ма, похоже, её реально отпустило. И ты ей нравишься. Уж это я чувствую, когда в шкуре. Кстати, тут ещё и личного намешано. Аха́рта пыталась убить мать Улеи. Та выкрутилась, но пару хвостов потеряла. А их у Вейры и без того кот наплакал. Отец бросился мстить, и жутко оконфузился. Причём, мстил мужик не в одиночку. Твоя мамаша в полпинка разбросала пятёрку Любров, — уважительно оценил Севка, обнимая прижавшуюся к нему девчонку. — Правда, тогда она была при полном комплекте хвостов. Так что твоё обретение УАТ нам до зарезу необходимо. Мне за тебя спокойней будет. Кстати, и тебе за меня, пока батю не найдём. Ты, как меня собралась защищать, доходяжка чумазая?
— Думаешь, стоит его обретать? — успела спросить Юлька за секунду до того, как к их ногам шмякнулась потрёпанная Вейра.
— УАТ? Конечно, стоит, — прихватив маму подмышку, поднялся Любр.
Шагнул к Вейре и свободной рукой практически вздёрнул ту, поставив бедняжку на лапы. Чудовищный аттракцион. Как если бы простой мужик поднял одной рукой быка. Столько силы разбазаривается впустую. Да на Любрах можно по целине в день поднимать. И по две плотины возводить. Дал Бог силушку, да к ней умишко с фигушку — посетовала Юлька, заметив, как Вейра посмотрела на Севку и кивнула.