Она отмахнулась и пошлёпала к ближайшей парочке девчонок — её ровесниц — что стряхивали с дерева плоды длинными суковатыми палками. Обе точно в таких же наволочках, как у неё — только в подпоясанных и чистых. Да и волосы у девчонок были аккуратно подобраны, и на лицах прямо-таки залежи благочестия.
Так что первые взгляды, брошенные гордячками на топавшую к ним замызганную побирушку, были высокомерней, чем у главного жреца Хуша, с которым Бог — по всей видимости — при встрече здоровается за руку. Однако по мере приближения обе девицы моментально распознали в приблуде девятисущую. Удивились, но ритуал «поклонения» исполнили безукоризненно: поклонами в пояс.
— Доброго дня и щедрого урожая, — поприветствовала садовниц Юлька, набираясь наглости. — Не угостите меня парочкой ваших замечательных… персиков, — споткнулась она, и тут же на выручку пришла память Нахеры.
Во всяком случае, в собственном языке нашлась именно эта аналогия. Персики, как персики — только больше раза в два. И втрое пушистей. Интересно, каково будет класть их на язык.
— У нас есть корзинка, — ни к селу ни к городу похвасталась одна из девиц.
— Рада за вас, — брякнула Юлька, нетерпеливо ожидая обещанных традициями подношений.
Садовницы переглянулись, и одна отважилась пояснить высокомудрой идиотке:
— Мы наберём тебе полную, если ты снизойдёшь и немного подождёшь.
— Полную не надо, — мысленно стушевавшись, постаралась не терять лица девятисущая никчёмность. — Достаточно четырёх штук.
— Четырёх? — удивлённо захлопала глазками инициативная садовница.
Но вторая дёрнула чересчур любопытную подругу за край туники, и та, наконец, отцепилась со своей никому не нужной услужливостью.
— Держи, — сунула Юлька в руки невозмутимо дожидавшегося Бу-Каара три персика. — Надеюсь, они спелые.
Они оказались спелыми, сочными, сладкими и щедрыми на липкий сок. Которым Юлька изгваздала руки и щёки. Так и шлёпала до ближайшего канала, шевеля слипавшимися пальцами.
До реки караван добрался лишь к полуночи. Хотя, почуяв конец пути и начало большой воды, понурые насквозь пропылённые ослы приободрились. Чаще забухали копытами в укатанную землю. Люди тоже суетились в предвкушении — за исключением бандитов, головы которых были приторочены к длинной палке.
Всю дорогу они так и шли двумя рядами практически голова к голове. И если бы кто-то в изнеможении потерял сознание, остальные поволокли бы задушенный тугой петлёю труп.
Снисхождения к упырям не проявил ни один абориген в караване.
Лишь Юлька привычно по-бабьи жалела измождённых пленников. Но вмешиваться не пыталась: на них столько крови, что заступничество Нанки будет выглядеть крамольным. Ей, понятно, подчинятся, но симпатию, что начала зарождаться в сердцах людей, терять жальчее. Поди заработай её снова при такой неописуемой славе, как у Повелительницы смерти. Тем более, приобретя дополнительную репутацию своевольной девки. Нет уж: тут каждый за себя.
Остаток ночи провели на постоялом дворе, выстроенном из кубиков одинаковых построек. С узкими горизонтальными бойницами под самой крышей — сны Юльку и тут не обманули: всё передали точно. Впрочем, детальных изысканий она не проводила: упала рядом с Бу-Кааром и вырубилась. Намаялась бедная девочка.
Неизменно ясное утро позволило разглядеть далёкий противоположный берег. Где, собственно, и располагался город Хевне́т. Неровные полоски заползающих на широкий холм красноватых построек пестрили зеленью. Супер зоркие глаза Нанки даже разглядели среди неё пальмы: ну точь-в-точь, как на Земле. Как же тесна вселенная: куда бы тебя ни занесло, там либо Турция, либо Египет, либо Таиланд.
Последнюю часть пути караван преодолевал на самом обычном пароме — тут ни в одном мире ничего нового не придумать. Широкие тростниковые плоты тянули за собой гребцы в тростниковых же пирогах. Два десятка колесниц с четвёркой ослов и сопровождающими — два десятка плотов.
Влетела переправа Пор-Ба в копеечку. Тут не то, что волком — белугой взвоешь. Однако хозяин каравана был доволен. За всё томительное время заплыва через неописуемо — по местным меркам — широкую реку ни единого нападения крокодилов. В какой мир не сунься, эта пакость там обязательно водится. Юльку бы не удивило, если где-то даже в виде разумных аборигенов.
А вот лодочников-плотогонов сей факт до известной степени поразил. Перетащить на ту сторону целых двадцать плотов — это тебе не фунт изюма. А на них не облизнулась ни одна зубастая тварь. Так же не бывает!
Видать, хозяину каравана кто-то шибко благоволит — уважительно поглядывали на него со всех пирог готовые к битве с крокодилами дюжие мужики. То, что это самая настоящая Повелительница смерти, от них, понятное дело, скрыли. Однако на рожах всех без исключения караванщиков можно было прочитать некую посвящённость в несусветную тайну.
Иных аж подбрасывало от желания всё выболтать — еле крепились. Ибо страх перед тощей девчонкой был безграничнее вселенной — Юлька не уставала поражаться собственной роли в местной фауне.
По мере приближения противоположного берега она-таки высмотрела, что Хевнет состоял из двух частей. Первая базировалась за высокой красноватой стеной, которую от реки отделяла широкая набережная. За наглухо задраенной стеной — ни ворот, ни калитки — что наводило на мысль о социальном неравенстве. Эта местная китайская стена — по верхушке которой, между прочим, катались колесницы — тянулась вдоль самой благоустроенной части набережной.
Весь прибрежный край которой был забит горами товаров: мешками, корзинами, высокими кувшинами, тюками, брёвнами и прочим барахлом. Лишь у самой стены осторожно просачивались прохожие. Длинные корабли — больше похожие на всё те же плоские баржи с рядами частых вёсел — приткнулись к каждому свободному пятачку набережной. Яблоку негде упасть! Никаких рыбачьих лодчонок — только речные пароходы повышенной грузоподъёмности.
Те же плоские кораблики с длинными узкими носами скользили по реке туда-сюда мимо города — просто не протолкнуться. Но по мере удаления от красной стены между ними всё чаще шныряли рыбаки на своих вёртких челноках, связанных из тростника. А на середину реки кроме них вообще никто не заплывал: тут рыбакам полное раздолье.
Второй частью города был, собственно, город. В принципе, такой, каким Юлька видела его во сне. Разнокалиберные прямоугольные и кубические коробки, коробочки, коробчонки — где-то особнячком, где-то в ряд, где-то в куче одна на другой. Хаос в прямом смысле слова — будто кто-то нарочно наизображал тут нечто авангардное.
Где-то вокруг группы таких строений высокие глухие ограды, за которыми изнывают от духоты пальмы. Это фазенды богачей. Где-то коробчонки сбиты в подлинные ульи: между ними даже тощую морковку не воткнуть. Тут прозябает простой народ.
Юлька вспомнила свои хрущовские двушки, из которых они кое-как сляпали убогие двухэтажные апартаменты. Звучит громко, а толком не развернёшься. Нигде правды нет — машинально надулась переселенка, позабыв, что нынче она прямо-таки целая Повелительница смерти.
Повелевать которой — если на чистоту — это занятие для профессиональных продавцов воздуха. Ты смертью командуешь, а она в это время где-то шляется сама по себе: занимается своими прямыми обязанностями. И даже не плюёт на твои потуги свысока, ибо вообще тебя не знает. Ты для неё пустое место.
— Тебе не понравился Хевнет? — в удивлении прочитал на лице спутницы Бу-Каар.
Он стоял на расползающемся краю тростникового снопа, из которых были увязаны плоты. И вопреки всем законам природы не шлёпался в воду. Волоокие чёрные глаза воина были преисполнены укора. Можно подумать, он лично закладывал и отстраивал этот город.
Он даже не родился тут, чтобы изображать непритворного болельщика доисторического поселения. Впрочем, человеку, не видевшему Питер или Казань, простительно.
Глава 15
И кого я должна убить?
Закончив любоваться натуральным древним городом — пока ещё не в виде раскопок — Юлька деловито осведомилась:
— Твоя невеста живёт в Хевнете?
— Рядом, — осторожно ответил Бу-Каар, недоверчиво щурясь на юную Нанку, склонную принимать спонтанные решения. — В поместье за его северной окраиной.
— Ты уже собрал нужную сумму для выкупа? — и не думала миндальничать Юлька в таком важном вопросе, как вступление в брак именно с тем, кто тебе нужен.
— Только половину, — вот теперь он неприкрыто насторожился, словно собирался что-то там отстаивать.
— Отец невесты тебя терпеть не может? — с ехидным участием в голосе промяукала могущественная засранка.
Именно так должен был подумать взрослый мужик, беспощадно сжав плеть — аж костяшки на дочерна загорелых руках побелели.
— Да, ладно тебе, — примирительно промурлыкала Юлька, состроив ему глазки. — Если честно, мне безразлично, что он там о тебе думает. Я-то о тебе думаю хорошо. А остальное унесёт ветер.
— Детка, а тебе-то зачем ввязываться в чужие проблемы? — вконец осмелев, принялся качать права взрослый мужчина, которого достало пресмыкаться перед нахальной козявкой.
— Я же объяснила, — удивилась Юлька его непонятливости. — Ты мне нужен. Причём, здоровым и довольным жизнью. Чем меньше будет проблем у тебя, тем скорей ты поможешь избавиться от моих.
— Ты так и не рассказала о них, — напомнил Бу-Каар с видом счастливца, которому повезло выиграть право стать главной жертвой богам, зверски приконченной на светлом праздничке.
Юлька покосилась на плотогонов и мотнула башкой:
— Не здесь.