— Вообще-то и я серьёзно, — спокойно и даже чуток тепло возразил воин. — Речь идёт о моей невесте.
— Ты не ответил.
— Я не знаю, — внезапно озадаченно признался Бу-Каар. — До этой встречи казалось, будто люблю. Даже очень. А теперь… Не знаю, — позволил он себе лёгкое раздражение. — Ты никак не повлияла на эту мою остуду сердца?
— Я? — опешила Юлька от несусветной тупости вопроса. — Каким образом?
— Она же не творение И́тус? — пришёл на помощь До, перестав изображать спящую собаку. — Вообще-то, её Творец Нанкешта. Запамятовал?
Итус была местной Богиней любви, защитницей целомудрия невест и женихов. А ещё Богиней свежего воздуха, что приходил ветром с моря. Свежих продуктов и вообще всего свежего — вплоть до потаённых мыслей. Невообразимый персонаж. Особенно, если учесть, что Боги здесь реальные существа-вещества.
Юлька ещё понимала сообразность «профессиональных обязанностей» некой мадам Ни́ту: Богини охоты, войны и горячей любовной страсти. Защитницы женщин и хранительницы брака. В этих функциях просматривается согласованность. Но любовь, ветер и свежие продукты — что общего у предметов на этой свалке? Пожалуй, только «чистота»: как намерений, так и ощущений с последствиями — если речь о протухшей еде.
— Глупость сказал, — согласился Бу-Каар с пёсиком и перевёл стрелки: — Что за миссия, о которой ты говорила?
— Ты же вроде торопился? — хитренько сощурилась Юлька.
— Подождут, — усмехнулся воин.
— У тебя одна миссия: я, — не кривя душой и ничуточки не передёргивая, заявила Повелительница смерти. — Я должна найти мужа. И ты мне в этом поможешь.
— Как получилось, что у юной девицы есть муж и сын? — решил Бу-Каар, что можно слегка оборзеть, раз уж в нём нужда. — Тем более сын слегка старше матери.
— Даже не знаю, как тебе объяснить, — озадаченно промямлила Юлька.
— Не пойму? — просто, как о чём-то обыденном переспросил воин.
— Скорей всего, — пожала она плечами.
— А я пойму? — деловито уточнил нехурчик.
Встал на задние лапки и заплясал, будто выпрашивая подачку. Закрутил голым хвостом, как вентилятором.
— Для того чтобы объяснить наши семейные перевёртыши, — попыталась откреститься Юлька, — нужно прежде объяснить, как устроен мир. Не этот мир людей. И не мир Богов. А весь огромный необозримый, не имеющий границ мир вокруг нашего мирка.
Бу-Каар возвёл очи к ночному небу, испятнанному жирными блямбами звёзд, и уточнил:
— Ты говоришь про то, что там?
— Именно, — в очередной раз поздравила себя Юлька с удачной находкой. — Ты точно не пятисущий. Самый настоящий семисущий. Но, ты готов получить столь огромные знания, которых во всём нашем мире нет ни у кого?
— Неподъёмно, — чуток подумав, честно оценил Бу-Каар.
С трудом оторвал глаза от неба и сумрачно промяукал:
— Так, я пойду?
— Иди, — отмахнулась Нанка, заваливаясь на спинку тахты и раскидывая руки. — Кто тебя держит?
— А я могу постигнуть, — проводив взглядом человека, насел на инопланетянку нехур.
— Почему ты так уверен? — удивилась Юлька, заложила руки за голову и подковырнула: — Не боишься сойти с ума от навалившихся непостижимых знаний?
— С ума сходят те, у кого есть чувства, — со знанием дела возвразил До, укладываясь на её коленях в позе Сфинкса. — У меня же их нет. Только УОТ, что позволил оживить кусок глины. И знания, которыми оделил меня Творец. Ещё страсть узнавать новое.
С ума сходят лишь те, кто обременён чувствами — согласилась с ним Юлька. К примеру, желчные бабы, что лезут не в своё дело. И на кой чёрт она вмешивается в личную жизнь Бу-Каара? Никогда же прежде не страдала этой напастью. Видать, старею — больше из кокетства, нежели всерьёз, посетовала она. И покосилась на лысую храмовую собачку:
— До, ты уверен, что хочешь узнать про большой мир? Твоя память на это рассчитана? ПЗУ не заклинит?
— Что такое… пезеу? — мигом отреагировал любопытный глиняный чудик.
— Башка твоя непутёвая, — не удержалась от смешка Юлька.
— Моя башка не может быть путёвой или непутёвой, — терпеливо напомнил нехур. — Она правильная. Ты будешь рассказывать?
— Почему бы и нет? — пробормотала Юлька.
И приступила к преступному эксперименту: выяснению пределов выносливости памяти своеобразного примитивного глиняного компьютера.
До замер и не шелохнулся до самого конца длинного повествования. Которое Юлька сократила до приемлемых пределов познавательных способностей искусственного творения местного Бога. Закончив утомительный рассказ, с интересом уставилась на нехурчика в ожидании комментариев. Ждала чего угодно, только не того, что родилось в его глиняной башке:
— Хранителю мирового порядка Тхуту это не понравится.
— Что именно? — мигом насторожилась Нанка, а с ней и Юлька.
— Нарушение порядка, — удивился её непонятливости До, закручивая ушами размашистые восьмёрки. — УАТ не должны покидать этот мир.
— Но могут, — напомнила Юлька. — Это вопрос не способности УАТ это делать, а запретов. Раз есть запрет, значит, есть и причина. А так же тот, кто наложил этот запрет. Ты, кстати, не знаешь, кто запретил УАТ покидать этот мир? Случайно не Воссуществовавший из ничего?
— Зачем Несотворённому что-то запрещать? — вновь удивился До, удивив вопросом собеседницу.
— Ну, думаю потому, что это нарушение заведённого им порядка.
— Хуш создал наш мир, — терпеливо разъяснял нехур очевидные для него вещи. — Он не создавал в нём порядок. Порядок создавали те, что вышли из него, зная божественность его. Творили, не под началом его, но именем его…
— До, не начинай! — взмолилась Нанка-недоучка. — Я поняла: порядок сложился сам собой. Пока вышедшие из Хуша делили полномочия и притирались друг к другу.
— Думаю, и так можно сказать, — благосклонно принял её версию глиняный умник. — Хотя и звучит как-то… странно. Так об этом не принято говорить.
— Скажи, а почему именно Птурах стал Покровителем ищущих истину и Богом правды?
— Потому что никто другой не стал, — выдал До очередную околесицу. — Может, им это показалось скучным? — следом выдвинул малыш не такую уж дикую гипотезу.
Ну да, блюсти порядок куда скучней, нежели его нарушать. Мало кто добровольно выберет первое в ущерб второму. Но именно эта порода «добровольцев» печёнкой чуют благодатную выигрышность позиции «блюстителя». Того, кто автоматом получает право судить и карать.
Они чуток помолчали: каждый о своём. Потом нехур задумчиво продолжил: