Несгибаемая старая гвардия баламутила молодёжь пропагандой идеи национальной борьбы за самоопределение. На почве чего в Хутруше, как говорится, происходили волнения. Не шумные напоказ: с витийствующей, трясущей флагами толпой. Подпольно-пакостливые с элементами саботажа и террора. Партизанский регион, куда Нахере категорически не хотелось соваться.
Понятно, что Нанке там ничто не грозило: нос не дорос с нею тягаться. Однако хутубы слыли жутко религиозными фанатиками. Хуша почитали самозабвенно и взахлёб — в сугубо национальной оголтелой манере.
Так что Нанке там всё-таки кое-что грозило: стать центром нескончаемого внимания. Облепят и начнут вокруг меня хороводы водить — согласилась Юлька с Нахерой и уточнила задачу:
— Кого-то убить или что-то украсть?
Бог идиотских шуток и туманных заданий загоготал, привычно топоча жирными ножками. И как не надоест? Юлька вздохнула, прижала к груди ладони и гнусаво затянула:
— Взываю к тебе именем отца богов, бывшим единым до сотворения. Именем отца богов, возникшим первым, воссуществовавшим с начала начал. Именем отца богов, возникшего едино, как земная твердь. Именем отца богов, приходящего вновь в отцах, создавших сыновей, дабы создать наследство детям детей.
Шот замер. Выпучился на провокаторшу вылезшими из складок бронзовыми шариками глаз. Это удар ниже пояса: давить на подневольное существо-вещество авторитетом его патрона. А куда деваться, раз по-хорошему не выходит?
Юлька одарила насупленное божество кристально почтительным взглядом и отняла ладони от груди. Развернула их перед собой открытой книгой — ну, прямо древнеегипетская царица с фрески:
— Шот сокровенный, чьё имя скрыто от людей. Наистарейший. Исторгнутый из тела отца богов. Возникший так, как пожелало сердце его. Шот, владыка смеха. Повелитель игры слов. Господин насмешек.
Господин тупых насмешек и дурацких розыгрышей пошевелил ноздрями. Затем губами, пальцами и мужским достоинством — без чего джентльмену ну, никак не обойтись. После чего неспешно осведомился:
— Ты понимаешь, кто перед тобой?
— Изучаю, — вежливо съязвила Юлька, покосившись на Гарути.
Девушка пялилась на Бога, воздев руки в немом обожании. Подобным искренним восторгом можно и нужно наслаждаться, но Шот его проигнорировал.
— Это правильно, — на полном серьёзе одобрил он конструктивный подход образованной инопланетянки.
— Ты не ответил: убить или украсть?
— Как получится, — отмахнулся Шот, задумчиво наматывая на палец привязанную к башке косу.
— Другого ответа не будет? — осознав безнадёжность усилий, резюмировала Юлька.
Бог прихода веселья и ухода от ответов с балетным изяществом развернулся на левой пятке. И мигом ввинтился в землю.
— Вот и поговорили, — со вздохом признала Юлька полное и безоговорочное поражение.
— Он такой!.. — с придыханиями промяукала Гарути, опуская руки. — Такой!..
Только ссытся и глухой — мысленно сгрубиянничала Юлька, компенсируя моральное унижение «божьего раба». Новое для неё состояние, избавиться от которого пока никакой возможности.
Как же трудно без Даяна — в тысячный раз мысленно взвыла временно брошенная жена, жалея себя напропалую. Минутная слабость, которую она могла себе позволить.
Но тут вспомнила о содержимом левого кулака и разжала его — глазки нехура выкатились на тахту. Закатились ей за спину, где тотчас началась работа по «возрождению из пепла». Не прошло и минуты, как на колени Нанки взобралась лысая храмовая собачка. Заглянула в глаза полуграмотной инопланетянки и занялась ликбезом:
— В джунглях Хутру́ша с десяток малых поселений. Куда не ступит никто чужой. Тех, кто попадал туда случайно, больше никогда не видели.
— Сектанты? — рассеянно уточнила Юлька, думая о сыне.
— Атхутепы, — бесстрастно оглоушил её нехур. — Они ведь рождаются живыми. Как и девятисущие. Затем долго растут: лет пять-шесть.
— Долго! — фыркнула под нос Гарути и тут же вздёрнула плечи, виновато косясь на Повелительницу смерти.
— Большинство сотворённых появляются на свет уже взрослыми, — пояснил До персонально для неё. — Так что для некоторых и пять лет долгий срок.
Юлька поморщилась и выдавила:
— Тепы? Это скверно.
— Я иду с тобой! — всполошилась Гарути.
— Похвально, — усмехнулась Юлька. — Но там опасно. А ты не девятисущая.
— Нельзя, — поддакнул нехур, улёгшись на её коленях в исконно собачьей манере. — Особенно с тобой. Тепы ненавидят девятисущих. Такими уж их сотворил Покровитель ищущих истину Птурах. Толпой не побоятся напасть даже на саму Повелительницу смерти. Если та явится в их поселение. Нанка же не бессмертна.
— Раз я служу Всесильной, значит, должна быть рядом, — с непередаваемой наглостью выпятила полоумная девица свои сомнительные верноподданнические чувства.
В своих же неоспоримых шкурных интересах: девочке хотелось зажигательной жизни в путешествиях и приключениях. Редкостная дурища!
— А ты мне служишь? — деланно удивилась Юлька.
— Конечно! — возмутившись, вытаращилась на неё начинающая авантюристка. — Разве не помнишь? Ты сказала: она мне подходит. На этом самом месте.
Юлька тяжко вздохнула, пытаясь сообразить: она попала, или обойдётся? В согласии Пор-Ба отдать дочь Повелительнице смерти Нахера нисколечко не сомневалась. Зато Юлька весьма сомневалась, что готовавздрючить на себя эту обузу. Какая с девчонки польза, кроме докуки?
— Ты действительно готова покинуть дом? — недоверчиво уточнила опытная женщина и мать у дерзкой соплячки, нахватавшейся фанаберий, как собака блох. — Это же не на один день. И даже не на десять. Я, может, сюда вообще никогда не вернусь. Меня ждёт очень далёкий путь за великое море Апакра́пу.
— Ух ты! — задохнулась от восторга малолетняя плутовка.
Впрочем, в свои семнадцать она числилась перестарком и вполне взрослой женщиной.
— Велика сила твоя, о Испепеляющая, о Разрушающая! — затараторила Гарути слова молитвы, предназначенной Нанкеште. — Могучая, Всесильная невидимым всеуничтожающим пламенем. Владычица смерти и обеих жизней. Всевидящее око отца своего Воссуществовавшего из ничего Хуша. Та, что его ведёт!
Юлька терпеливо ожидала конца молитвы. Боги в этом мире были, и были опасны — с этим приходилось считаться. Мало ли что — размышляла она, рассеянно наблюдая за крупным, крутолобым навозным жуком, что катил по земле шарик. Откуда здесь навоз — рассеянно обвела она глазами дворик.
Оставленные после визита гостей факелы почти прогорели. За границей их предсмертных усилий темень — хоть глаз выколи. А на душе тихо и светло. Как ни странно в нынешних обстоятельствах кризисной ситуации.
Правда, где-то глубоко-глубоко начинала вошкаться тревога: нужно успеть провернуть задание Сахти до того, как нагрянет Севка. А тот уже знает о подлом обмане Бога-весельчака. И лёг на обратный курс — к бабке не ходи. В морской круиз он без матери не стартует.
Деревянная рассохшаяся калитка скрипнула на всю округу. Распахнулась, грохнув о каменную ограду: это вам не робкое проникновение ушлой девицы — так входят воины.
— Всесильная собирается за море Апакрапу, — мгновенно сдала Нанку навязавшаяся на её голову служанка. — Я поплыву с нею.
Бу-Каар был мрачен, как банкрот перед визитом приставов. Глянул на Повелительницу смерти и — если не придираться — вежливо процедил: