Оттуда — как помнилось Юльке из сна — она сбежала в поисках лучшей доли. Жаль бедняжка не знала, что подобные поиски следует начинать с себя — иначе это пустая беготня за журавлём в небе.
Обе мамкины Нанкины башни торчали на западной оконечности города, куда Юлька и прискакала из пустыни. Причём, на высоком холме, откуда она и разглядела острова с дворцом. Но к несчастью, понятия не имела, где искать дедулю. Даже имени его не знала, чтобы расспросить горожан.
Отчего-то прежде эти затруднения в голову не приходили. До того, как ей взбрендило обокрасть родительницу — досадливо хмурилась Юлька, болтая ногами. Она сидела на крыше храма, куда белая ящерица буквально взлетела по стене. Пялилась на тонущий во мраке город и кусала с досады губы.
— Ты знаешь, что за храм под нами? — вдруг поинтересовался Бу-Каар.
Он лежал на краю плоской крыши, свесившись чуть ли не по пояс. Рядом обезьянничала Гарути, которую воин страховал, беспардонно вцепившись в девичью шею. Казалось бы, девчонка должна была взбеситься: её держат за загривок, как кусачую собачонку. Но Гарути выглядела вполне довольной: с бабами сроду не поймёшь, что такое «хорошо» и что такое «плохо».
— Это храм Всемогущего и Всевидящего Тхута, — солидным баском проквакал До.
Нехур принял свой изначальный облик, вернув на место все двадцать глаз. И, кажется, намеревался сигануть вниз с крыши.
— Решил вернуться к своим? — машинально брякнула Юлька, думая о своём.
— Зачем? — просвистел крото-паук в свою дудку. — Существовать лучше, чем не существовать. Хочу кое с кем побеседовать.
— С кем-то из своих в храме? — уточнил Бу-Каар, сообразив, что речь шла о шпионской вылазке.
— Конечно, — одобрительно продудел лазутчик. — Их там много. Хочу расспросить, где искать наставника Нанки Нахеры.
— Ты можешь это узнать? — воодушевилась Юлька.
— Конечно, — продудел паршивец с явным превосходством. — Иначе ещё в оазисе сказал бы, что эта затея не увенчается успехом. Тогда незачем было сюда и сворачивать.
Выступил и шагнул в бездну. Юлька нагнулась вперёд, провожая взглядом скользящего по стене цепкого нехура.
— Ты молодчина, — прошептала ему вслед и вдруг завела молитву своей патронессе: — Велика сила твоя, о Испепеляющая, о Разрушающая. Могучая, Всесильная невидимым всеуничтожающим пламенем Нанкешта. Владычица смерти и обеих жизней. Да удвоишь ты для меня срок существования сего малого творения Бога Тхута по имени До. Ради больших дел и благих поступков, которые свершу я под твоею рукой. Всё благое для святилища твоего день каждый.
Закончив, невольно обернулась к ребятам: оба шевелили губами, так же вознося кому-то молитву. Конец которой Юлька расслышала.
— Да вознаградишь ты Нанку Нахеру существованием долгим с благоденствием длительным, — урчал котом Бу-Каар.
— Всемерным благоденствием, что даровал ты детям своим, — промурлыкала Гарути концовку, из которой стало понятно, что оба молились за неё самому Хушу.
Бесполезно, но очень мило — растрогалась Юлька, ощупывая взглядом стоящую неподалёку башню Немилосердной смерти. Та вдруг стала притягивать взгляд помимо воли. Будто кто-то нарочно тыкал её носом в башню с какой-то целью. На ум приходило лишь одно: слезть с храма и посетить башню. Желание идиотское, но душа прямо-таки рвалась его удовлетворить.
Наваждение — первое, что пришло в голову. Второй нагрянула кристально неколебимая внутренняя уверенность, что нет: это не дьявольский соблазн. Ей просто указывают, где искомый ею объект. С чего она взяла? С того самого: пришёл ответ на молитву.
— Старик там, — ткнула она пальцем в башню и легко вскочила на ноги.
В прошлой жизни сей аттракцион закончился бы кратким полётом и пресловутыми «дребезгами» на асфальте — что бы это ни значило. В этой её тело уверенно зафиксировалось на самой кромке каменной плиты-перекрытия.
— Куда без меня?! — буквально взревел подскочивший воин.
Белая гигантская ящерица покосилась на него правым бесстрастным глазом пресмыкающегося. Жаль, что таким невозможно транслировать издёвку — посетовала Юлька, подхватив хвостами своё крохотное войско. Вскинула ребят на спину, зафиксировала и ухнула в бездну.
Легко сбежав по стене, пулей пронеслась по широкому двору храма, взяв с разбега барьер каменной ограды. Дальше промахнула сад, огороды и какие-то строения. Наконец, взлетела на ограду, что втрое превышала храмовую: за такой есть, что прятать. Ради одних понтов так надрывать пупки не стали бы: древние были сверх практичны. А они тут как раз древние — древней не бывает.
На гребне стены Юлька замерла, оценивая картину во внутреннем дворе. Паскудное, надо сказать, зрелище — хуже некуда. По всей видимости, это было казнью — все признаки налицо. Хотя абихушиты крайне редко лишали преступников жизни — предпочитали «брать деньгами».
У них была невероятно разветвлённая многослойная система штрафов вперемежку с членовредительством. Но преимущественно не обременительным для дальнейших трудов на благо налоговой службы абиба. Нос отрежут или уши, гораздо реже отрубят руку — и всё наказание. Понятно, что в большинстве приговоров фигурировали плети, а тут…
Нагого приговорённого растянули прямо на земле, привязав руки и ноги к колышкам. Четыре амбала в кожаном «ременном» снаряжении стражи Ахарты стояли у этих чёртовых колышков с топорами. Их узкие бронзовые лезвия вызывали содрогание в свете факелов, что держали другие стражи. И как раз в этот момент все четыре ухнули вниз.
Миг, и от человека осталось лишь тело. Да седая голова. С лысеющей макушкой на вытянутой вперёд худой шее, что навевала мысли о птицах-падальщиках. И о том, что мамаша у неё редчайшая сука.
Старика-то за что? Он-то тут каким боком? Эта стерва не могла не знать, что дочь утекла самостоятельно. Через собственноручно проделанную дыру. Ещё и пленников прихватила.
Ну что ж, война, так война — мстительно пообещала Юлька мамаше и сиганула со стены. В принципе, палачи всего лишь исполнители — просвистело в башке сквозняком и улетучилось. Восемь полутушек шмякнулись на землю рядом с казнённым стариком. Густая маслянистая в свете факелов кровь фонтанировала из всех обрубков.
— Как же так можно? — рыдала на спине Повелительницы смерти добрая девушка. — Старого человека… Семисущего! Гады! Гады! Гады!
— Не реви, — досадливо скрипел Бу-Каар. — Такая уж судьба у человека. Бронзе без разницы, кто перед ней: мудрец или крестьянин.
Юлька была рада, что ей не придётся успокаивать Гарути: и без неё справятся. Она хотела, было, вернуться на стену, как в голову пришло оставить маме сообщение. Обозначить, так сказать, их дальнейшие взаимоотношения.
— Не вставай у меня на пути, — преспокойно прочитал Бу-Каар, когда Нанка закончила карябать когтем каменную стену. — Коротко и доходчиво, — одобрил он.
И Юлька перелетела через стену, пустившись в обратный путь к храму: нужно было подобрать До.
Перевалив через храмовую ограду она замерла, выпучившись своими жуткими немигающими глазищами на делегацию жрецов. Те выстроились в колонну по три: ровненько так, словно всю жизнь в строю. А при виде Нанки дружно опустились на колени.
Вообще-то зрелище то ещё: с полсотни загорелых лысых мужиков в одних подгузниках. Стоят на коленях и смотрят на тебя не менее бесстрастными немигающими глазами. Если у ящериц такой взгляд худо-бедно переварить можно — в силу их природы — то у людей он бывает лишь у законченных сволочей. Или зомбированных роботов.
Чтоб вы провалились — подосадовала Юлька, оглядывая двор в поисках своего нехура. Если и тут срежиссировали какое-то смертоубийство, разнесёт всю эту халабуду!
Вспомнив, что наглость второе счастье, она спокойно почапала в сторону высоких дверей храма, обитых бронзовыми пластинами. Поверх пластин на каждой створке то ли наклепали, то ли приварили изображение ящера с человеческой головой. Довольно безобразный продукт неестественного скрещивания.
Ящер стоял на изогнутом хвосте, держа в каждой из четырёх лап по свитку. Видимо сам Тхут — мысленно усмехнулась Юлька, вспомнив, что Зур и Шот предпочитали являться к ней в человечьем обличье. Она заглянула в полу распахнутые двери высотой метров пять — не меньше. За дверями царил полумрак, испятнанный кляксами факелов.
— До! — вспомнив, что Нанка у них существо молчаливое, заорал Бу-Каар.
— Где ты?! — помогла ему Гарути, не желая ни в чём отставать.
«О-о-о-ы-ы-ы» — запрыгало эхо по стенам и ускакало куда-то в недра храма. Я туда не пойду — поняла Юлька, что внутрь её не затащить никакими сентиментальными позывами сердца спасти малыша. Слишком уж эти полуоткрытые ворота напоминали крышку мышеловки.
Она развернулась, вновь уставившись на жрецов. Те перестроили свою колонну так, чтобы её «голова» опять смотрела на Повелительницу смерти. И тут до Юльки дошло: эти утырки дружно лопочут молитву:
— Пришёл он в землю, когда не было на ней ничего сущего. Свет пришёл с ним в проявлении его первом. Начал он творить в сердце тишины. Открывал он глаз каждый, заставляя увидеть его. Начал он кричать, когда был недвижим мир.
А ведь поганцы призывают своего Бога — подсказала Юльке Нахера, отчего дыбом встали все их общие хвосты. По лицам жрецов пробежала тень ужаса: если Нанка рассвирепеет, никого не пощадит — они-то знали нравы девятисущих. Однако тень промелькнула и пропала: железная выучка у этих профи. Вновь сплошные бездушные маски и бубнёж призыва:
— Возносился крик его, когда не было подле Воссуществовавшего из ничего иного Воссуществовавшего из Создателя. Чтобы дать человеку знание для движения ног его.
Ну, точно призывают — убедилась Юлька. Тхут родился у папеньки первым, вот рядом никого другого и не было. Из-за чего его жрецы задирали нос перед коллегами, что служили прочим Богам. Сволочи тупорогие — выругалась она, пытаясь броситься прочь из этого гнезда неведомых опасностей. Мало ли что, а ей нужно в Хутруш — она Шоту обещала.