Ослов поили, аккуратно выбирая воду из глубоких шурфов колодцев. Куча народа кружилась вокруг голосящих животных, которым пока не досталось воды. Мысль, что где-то там, среди них затесался настоящий Бог, казалась смехотворной.
Может, Гарути что-то напутала — успела подумать Юлька, и вот нате вам. На краю оазиса поднялся пыльный столб песка. Тот осыпался и явил народу с виду обычного старца. Которого, между прочим, караванщики в упор не видели. Такая манера у местных подземных небожителей.
Тхут — как поняли все без исключения — направил стопы к разномастной компании идейных бродяг. Подчинённых чужим идеям. Высокий старец в тунике до пят из серого небелёного льна шагал размашистым шагом уверенного в себе человека. У которого явно проблемы с расписанием. Можно сказать, Бог поторапливался развязаться с какой-то проблемой.
До влачился за ним по пятам с понурым видом побитой собаки. Казалось, Всемогущий и Всевидящий его не замечал. Но острый глаз Нанки отчётливо разглядел, как пару раз широкие полы туники хлестнули по нехуру. И того натурально вминало в песок. В крепко утоптанный бесчисленными посетителями песок.
До моментально выкарабкивался на поверхность: буквально в единый миг. Однако факт наказания был зафиксирован. И записан в минус мелочному Богу — чего бы нехур не натворил, заслужив кару.
— Нерушимая троица вам в помощь, — домаршировав до цели, мягким, чертовски приятным голосом промурчал Бог знаний, мудрости и библиотек.
Что всегда удивляло Юльку. Надо же: бронзовый век, дремучесть, без штанов бегают, а библиотеки уже открывают.
Бу-Каар с Гарути привычно опустились на колени, ткнувшись лбами в песок. Дэма с Юлькой поднялись на ноги и чинно склонили головы.
— Поднимитесь, — благосклонно улыбнулся людям Тхут.
Да ещё как улыбнулся: всем своим лицом, преисполненным чего-то светлого и мудрого — с него прямо сочилось благодать. Юлька удивилась собственным едким мыслям: что это с ней? Приличный человек… то есть Бог. И ей ничего плохого не сделал. Мировой порядок блюдёт, а это вам не фунт изюма.
— Не волнуйся, — мягко посоветовал Бог всего хорошего против всего плохого. — В тебе говорит голос твоего Творца.
— Вы что, в ссоре? — ляпнула Юлька, сражённая объяснением, которое бы в голову не пришло.
— С Нанкештой? — усмехнулся Тхут, степенно опустившись на циновку и вытянув ноги. — Я бы не сказал. Мы с сестрой не ссоримся. Скорей не находим общий язык по некоторым вопросам.
Странное дело — вертелось в голове Юльки — у него лицо старца: морщинистое, благообразное. Обрамлённое белоснежными длинными аккуратными прядями. Борода аж искрит, как снег под ярким солнцем. А под задравшимся до колен подолом туники ноги молодого атлета. В принципе, не её собачье дело. Но как-то… какая-то несуразица. Смущает.
Если Бог архивирования знаний и услыхал — как у них водится — мысли богохульницы, никак это не показал. И вообще резко потерял интерес к Нанке — не то, что авантюрист Зур. Он показал рукой на циновку рядом с собой, выделив взглядом… всё ту же Вейру.
Дэма чинно кивнула и присела, скрестив ноги. Подняла на Бога взор мыслителя, озабоченного лишь возвышенными материями. Юльку не покидало ощущение, будто перед ней разыгрывают спектакль. Ноги эти. Благолепие с благочинием… Тьфу!
— Вы следуете путём, на который вас заставили вступить силой, — проникновенно и даже всепроникающе посочувствовал Тхут златоглавой Повелительнице жизни. — Следуете против собственной воли. И ваши души противятся насилию. Ибо сие нарушение порядка.
— А нарушение порядка рождает разрушение душ, — глубокомысленно поддакнула подруга, поднаторевшая за три года в местной философии с магией и прочей белибердой. — Тот, кто следует путём преодоления, не всегда достигает заповеданной ему цели. Можешь ли ты, о Всемогущий и Всевидящий, исправить несправедливость? — вежливо промяукала Дэма, приложив ладони к груди. — Восстановить равновесие, существовавшее до начала времён, длящееся доныне, могущее длиться в вечности и бесконечности.
Тёмное золото её глаз плавилось, светлея и разгораясь всё ярче. Вейра сердилась. Интересно: почему?
— Равновесие в желаниях возродить просто, — продолжал Тхут напропалую им сочувствовать, не слишком вдохновляя подобным неконструктивным подходом. — Равновесие в необходимом и предопределённом восстановить гораздо трудней.
То есть — перевела его велеречивое пустозвонство Юлька — идите, куда послали, ибо это ваша судьба. Идите, не ропщите и обрящете — ни хрена себе равновесие! Она должна, а ей никто ничего не должен — что-то божьи весы справедливости туфтят.
— Не всегда нам ведомы до́лги наши, — возразил ей Бог туманностей и околичностей. — Как неведомы и должники наши. Как неведомо то место, где сходятся дорожки и тех, и других.
— Не всегда нам ведомо и то, — продолжила дискуссию Дэма, — где судьба чистая непредвзятая подменяется судьбоносной волей других.
— И это верно, — ласково молвил Тхут, в глазах которого той ласки, как на медузе шерсти.
Наглые девятисущие девки его неприкрыто раздражали. Аборигены слушали Бога в шесть ушей: с придыханием и желанием ради него вывернуть наизнанку планету. А «залётные» не поддавались гипнотическому словоблудию. Попытке закодировать их на ражее восторженное преклонение. И беспрекословное подчинение.
Впрочем, и в паршивой ситуации можно наковырять пару горстей чистого прока. Теперь окончательно ясно: их старательно и неуклонно толкают в трижды клятую губернию, где расселились тепы. Понравилось, как Нанка сносит лупоглазым головы?
Жаждут продолжения вакханалии Повелительницы смерти? Трусливой и решительной, когда она спасает собственную задницу. Жаль, что с тепами погорячилась — мелькнула в голове мысль, показавшаяся нелепой. Бьют — беги. Тепы — враги. Что непонятного? Впрочем, не мешало бы посоветоваться с кем-то более погружённым в местные трали-вали.
До! Юлька зашарила взглядом вокруг: нехурчика нигде не было. Зато в голове знакомым женским голоском промяукали предупреждение: это не он.
— Ты не Тхут, — машинально ляпнула Повелительница смерти.
На святотатствующую Нанку выпучились все… кроме Дэма. По губам Повелительницы жизни, как говорится, змеилась ехидная улыбочка.
— Даже Нанкам следует думать, прежде чем открывать рот, — задумчиво молвил Бог чего угодно, только не мудрости.
— Следует, — покладисто согласилась Юлька, опомнившись и собравшись. — Я так и сделала: подумала и поняла, что передо мной вовсе не Хранитель мирового порядка. Что, впрочем, не мешает мне с почтением склонить голову перед Воссуществовавшим из Создателя.
— Тебя бы следовало наказать за дерзость, — разъярённым котом прошипел Бог неведомо чего.
— Но с Творением Нанкешты и поптом Зура подобные вольности опасны, — с деланным страхом проблеяла юная хамка.
А что? Нормальный ход: раздраконить противника, чтобы себя выдал, и посмотреть… На то, что от тебя останется — икая, проблеяло здравомыслие. А куда деваться? Нападение — лучшая защита. Вот и нечего тут!
Впрочем, до «кровопролития» не дошло: фальшивый Тхут исчез, не попрощавшись. Резво вскочил на свои молодые тренированные ноги, спрыгнул с циновки, и его поглотил мгновенно выросший столб песка.
По всему оазису тут и там поднимались высоченные песчаные башни, сея тучи пыли, терроризируя людей и животных. Несколько секунд, и вот уже разразилась натуральная песчаная буря.
Надо отдать должное караванщикам: мужики ни на миг не растерялись. Поразительно слаженно и оперативно накидывали на головы ослам какие-то тряпки или мешки. Кстати, так же оперативно Бу-Каар спеленал голову Гарути. После чего велел ей лечь, упал рядом и прикрылся циновками.
Обе Повелительницы стояли поодаль и внимательно наблюдали за происходящим. Вот одного из людей лягнул в голову взбесившийся осёл — Вейра моментально сорвалась с места и бросилась спасать горемыку. Вот один из песчаных столбов подобрался к шурфу колодца — Нанка ринулась спасать драгоценный источник воды.
Впрочем, что она могла сделать полезного? Порубить смерчи? Колодцы на глазах засыпало целыми тоннами песка. Оазис погибал, и казалось, несчастные пальмы стонали в предчувствие конца. У них и без того жизнь была не сахар. А тут и вовсе кранты.
Закончилось всё довольно быстро. Вейра помогла всем нуждавшимся, которых, впрочем, оказалось немного. Хуже обстояло дело с водой. Хуже некуда: вода закончилась. Обернувшаяся человеком Юлька не успела посочувствовать людям — и особенно животным — как на груди под туникой замокрело.
Нет, натурально по ткани расползлось здоровенное мокрое пятно. Понятно, если бы в подгузнике, а так…
Она оттянула обтрепавшийся ворот и заглянула «внутрь себя». Оттуда вкусно пахло весенним дождичком. И чуть-чуть свежим огурцом. Зелёная похожая на низку крупных бусин гусеница сидела, вцепившись в ткань. Не подавала признаков жизни и теперь была не одна. Рядом с ней прилипло к полотну белое гладкое яйцо.
Юлька сунула руку под тунику и потрогала его пальцем. Гусеница вытянула к нему голову, разверзнув рот шире себя самой. И цапнула беспардонную девку острыми зубками.
Кожу прокусила зараза — возмутилась Юлька, машинально сунув палец в рот. Ни единой капли крови девятисущего не должно попасть абы куда. Увлечённая экспериментом даже не заметила, как нехур оказался на её плече. И сунул мордаху с дудкой девушке под тунику. Прямо в ворот — бесстыдник!
Откуда донеслись восторженные писки:
— Это же палец Нехти́! О, Вседарующая! Всекормящая!
Это он о Богине плодородия земли — подсказала память Нахеры. Но, о пальце Богини она понятия не имела: что за штука, куда им тыкать?
Повелительница жизни выросла перед Юлькой, как из-под земли. Вырвала из ворота туники дудку нехура и сунулась туда сама: