Не с собственной неприязнью — девица ещё ничем перед ней пока не отличилась. Кроме намерения убить. Но на это у Вейры должна быть очень веская причина. Ибо её одноимённая Богиня весьма не одобряла жестокость в своих творениях.
Неприязнь к Улее оказалась наследием девочки, в голове которой помимо горестного сумбура встречалась и полезная инфа. Она знала о том, что среди девятисущих есть её недоброжелатели. Среди них даже натуральные террористы, не брезгующие детоубийством. В причастность к ним Вейры бедняжка не верила. Но всё равно не любила златоглазую атлетку.
— Я не та несчастная девочка, которую вы все довели до самоубийства, — как можно внушительней предупредила Юлька мускулистую валькирию, жаждущую её крови. — Что её мамаша, что всякие героические придурки вроде тебя. И поверь: убить меня будет затруднительно.
— Если ты его мать, — задумчиво промяукала Улея, притушив во взгляде «кровожаждание», — значит, тоже много знаешь. Из того, что нашим мудрецам ещё неизвестно. Севькья рассказывал, что учился девять лет. А ты?
— Семнадцать, — хмыкнув и перемигнувшись с сыном, похвасталась Юлька. — И потому вдвое умней этого придурка.
— Севькья не придурок! — внезапно обиделась златокудрая полубогиня, одарив неблагодарную мамашу негодующими искрами из глаз.
— Ты что, влюбилась? — брякнула Юлька, не подумав.
— Я… — мявкнула девушка и покраснела.
Да ещё как: натурально во всё лицо с максимальной насыщенностью оттенков алого.
С потенциальной невесткой ругаются после свадьбы сына — скажет вам любая мудрая женщина и мать балбеса. А то будущая «великомученица» передумает и удерёт. И останешься ты у разбитого корыта — бросила Юлька на сына критический взгляд и потребовала:
— Вы оба! Времени в обрез. Быстро и внятно в двух словах: за что меня… то есть, прежнюю хозяйку моего тела хотят убить?
В принципе, дедуля уже «освежил» её память насчёт великих деяний могущественной божественной троицы: Ве́йры, Нанке́шты и Любро́фта. В частности, как этим вшивым демиургам «ударило в голову» наваять себе то ли детей, то ли мальчиков на побегушках. Вместе с девочками — кому что удобней.
Вейра — как Владычица человеческой жизни — естественно создала Повелительниц жизни. Этаких всенародно обожаемых златокудрых особ, что занимались акушерством и прочими медицинскими вопросами. Излечивали от всего, кроме смерти, одним прикосновением. А при нужде взламывали мозги и делали человека идиотом — в том же медицинском смысле.
Впрочем, Вейры — названные так в честь мамаши — за редчайше редчайшим исключением действовали во благо. Занимали, как говорится, твёрдую позицию защитниц «светлой стороны».
На ту же «светлую сторону» определили и выкидышей Люброфта, обозвав их Любрами. Тех — по мнению обычного народа — папаша наделил немеряной и неистощимой силищей. Идейные супермены местного разлива — по-новому придирчиво разглядывала Юлька сына, донельзя довольного своим «попадаловом».
Ибо Севке посчастливилось загреметь в тело именно такого сокрушителя зла — откуда и бронзовые бляшки вместо глаз. Посчастливилось, естественно, с точки зрения поклонника компьютерных игрушек с кровопролитием.
Наконец, самая убойная из Нерушимой троицы Богов — Владычица смерти Нанке́шта — тоже не осталась в стороне: изобрела На́нок. Повелительниц смерти, которых не брала никакая холера. Даже сила Любров — во всяком случае, в теории. Ибо на практике сие никто не проверял.
Не представлялось случая: между собой божественные «детки на побегушках» никогда не воевали. У Вейр с Любрами не находилось причин для столкновения. Между Любрами стычки происходили сплошь и рядом, но без смертельного исхода — чистый спорт. Ну, а междусобица с Нанками могла вывести племя «божественных детишек» под корень.
Несмотря на то, что эти смертоносные дамочки рождались крайне редко. Собственно, на сегодняшний день — не считая Юльки с её биологической мамашей — во всём известном мире всего лишь три Нанки. Вреда от них — как поняла Юлька — никакого.
Как раз таки наоборот: это Любры с Вейрами везде носились и совали носы, куда их не просили. Нанки же предпочитали жизнь в скромном одухотворённом уединении. Лишь у одной примадонны случился какой-то сбой в мировоззрении: баба провозгласила себя этаким воплощением богини на земле — не больше, не меньше. Подгребла стерва под себя Абихуш — это, как говориться, взгляд с одной стороны.
А с другой — по некоторым оговоркам наставника — Юлька поняла: тиранию её мамаши «тёмной» не назвать даже с натяжкой. Ни шиша из «кровавой символики» подобного явления. Страна по сути живёт себе и в ус не дует: тиранию Нанки в упор не замечает. Ибо та касается лишь правящего класса.
Короче, всё вроде в порядке. И зачем же в таком случае лишать мадам тиранку её наследницы? Всеми этими Вейрами и прочими «божьими детьми» не становятся — ими рождаются. Такая тут имеется особая порода девятисущих людей. Верней сказать, оборотней. Ибо пресловутую божественную силу они получают лишь с обретением божественного двойника УАТ.
А тот перевоплощает их не в волков с медведями, а — кто бы мог подумать — в неказистых ящеров. Впрочем, чему удивляться? Если всё божественное племя «в верхах» сплошь ящеры, тут уж ничего не поделать. Будешь «пресмыкаться», как заповедано начальством. И благодарить, что в небесах у тебя не жабы с богомолами.
Всё это «освежила» в памяти Юльки Улея. Кратко, толково, без лишних нюансов — дедуля этой темы вообще не касался, ограничиваясь самим фактом существования девятисущих. Девочка разъяснила всё, кроме одного: на кой чёрт убивать наследницу некондиционной Нанки?
Бабе и без того несладко. Вейры с Любрами размножаются редко, но регулярно, а вот у Нанок с этим проблемища из проблем. Не каждая из них способна дать потомство. Что-то у них с плодовитостью стопорит. То ли смертельная ипостась подводит, то ли ещё какая-то лихоманка. Прямо беда.
Так что мамаша Юльки с полсотни лет билась над проблемой размножения. Любры — гады бездушные — упирались: ни за что не желали плодить Нанок. Человеческого трепета перед Повелительницами смерти эти паразиты, понятно, не испытывали: ну, смерть и смерть — дело житейское. А для тех, кто живёт лет по двести — вдвойне житейское.
Так, отчего же такая дискриминация? Может, завидуют силе Нанок, которая им не по зубам? Лелеют подлую надежду избавиться от них и остаться в мире самыми-самыми?
Чисто по-человечески мужиков понять можно. Вон греки амазонок тоже не слишком жаловали. Баба с мечом совсем не то же самое, что баба без меча. Без меча ты ей мигом обрисуешь её круг интересов на свой лад: кирха, кухня, киндеры. А с мечом она тебе сама, что хочешь, обрисует, намечая будущие эпицентры членовредительства.
Юлькина мамуля, конечно, периодически ловила упрямых бронзовоглазых «недотрог» и, так сказать, брала своё силой. Но лишь однажды насильственный акт любви дал свои плоды. Печальная статистика, женщину можно понять: тут станешь стервой — с такими-то делами.
— Улея, зачем вам понадобилось меня убивать? Может, сумеем договориться? — и не думая деликатничать, поставила Юлька вопрос ребром.
— Теперь даже не знаю, — задумчиво пробормотала честная девушка «на выданье», о котором ещё не подозревала. — Теперь получается, что ты не дочь Аха́рты.
— То есть, дело не в том, что я Нанка?
— А ты ещё и не она, — встрял более просвещённый в мифологии аборигенов Севка.
Ничто так не помогает скоротать время в застенках, как взаимообразный допрос. Солидарное висение в шлангах сплотило детей и развязало языки. Чем Севка грамотно воспользовался, предусмотрительно вызнавая всё, что касалось его комфортного пребывания в новом мире.
Ну, и попутно произведя на девушку оглушительное впечатление своим инопланетным происхождением. Улея с жадностью выпытывала подробности о «потустороннем» мире, куда ей никогда не попасть. Хотя… кто знает? Может, это дорога с двусторонним движением?
— Я в курсе, — раздражённо отрезала Юлька. — И меня это не устраивает. Что-нибудь убойное новичку в первобытном мире не помешает. Почему я ещё не обрела свой УАТ?
— Нос не дорос, — хмыкнул неблагодарный поганец, ради которого мать ночей недосыпала и куска не доедала.
— Не слушай его. Твоё время уже подошло, — вернула Улея будущей свекрови оптимистичный взгляд на всю эту переселенческую богадельню. — Вскоре тебя отвезут на место обретения. Камни проклятого Зуром пролива уже начали обнажаться.
— О камнях потом, — решила Юлька. — Ты не ответила на первый вопрос: зачем меня убивать?
— Трудно ответить в двух словах, — уклончиво ответила вполне приличная девочка, сделав морду тяпкой.
— А в трёх?
— Ну, — задумчиво закатила глазки Вейра, — тут дело не столько в тебе, сколько в самом Этат-Хуш-Кар-Ути. Которого народ за глаза обзывает просто Ути-Кар.
— Кто это?
— Простирающий крылья, Воссиявший двумя жезлами, Могучий, Непобедимый абиб царства Абихуш, — с нескрываемой брезгливостью пояснила Улея. — Этот ублюдок не должен получить тебя в жёны. Тогда никому покоя не будет. Грянет страшная война всех со всеми. В которую попытаются втравить и девятисущих. Особенно Любров. А нас и без того слишком мало.
Севка хмыкнул, а Юльке вдруг стало любопытно:
— Что означает имя моего… женишка?
— Прекрасный и отважный, благословлённый самим Хушем, — всё так же брезгливо перевела Улея.
— А прозвище? — ещё больше развеселился Севка, издевательски скалясь.
— Отважный красавчик.