- Я вижу. Гусь уже обделался... Вижу, сейчас на брюхе поползет, начнет умолять... Я чего, садик, что ли? Мне оно не надо. Я ему - молись, гнида... И в грудину шмальнул. Он сразу - херак. Готов...
Тюрьма насупился. Он случившееся не комментировал. И особого восторга не испытывал. Он отлично видел, что Туман едва не сплоховал, ему было страшно, и бомж чуть не отобрал у него пистолет. И что было бы тогда?
- А потом в башку ему... Ничего не чувствуешь. Будто в бутылку стреляешь... Кайф!
Кикимора смотрела на него со смесью ужаса и восхищения. Он был определенно герой ее романа. - - Чего молчишь. Тюрьма? - недоброжелательно покосился на него Туман.
- Большая заслуга - бича замочить, - буркнул Тюрьма.
Наконец разговор иссох, как источник в пустыне... Вернувшись домой, Туман хорошенько укололся, так что едва не перебрал дозу. Долго отходил. Потом раскумарился... Сперва в квартире он был один, валяясь, уткнувшись в грязные простыни. Позже приплелась маманя, полупьяная, злая, с фингалами под обоими глазами.
- Народец, - хрюкнула презрительно она. - Бутылку жалко на улице оставить.
Она жила, собирая бутылки, и вела за место под солнцем постоянные бои, которые по накалу страстей могли дать фору мафиозным разборкам.
- Дома - шаром покати, - гнусаво ворчала она, обшаривая неработающий холодильник и шкафы. - Балбес вымахал, а я за ним ходить должна, кормить с ложечки. "
- Ты, харя! - возмутился Туман, наконец начавший выныривать из наркотического забытия.
- Выкормыш! Гаденыш!
Туман схватил табуретку и запустил ее в маманю. Табуретка угодила ей по руке. Маманя, опустившись на пол, обхватила голову и взвыла во весь голос:
- Уби-ил! Убил, паскудник! Сыночек родной, уби-и-ил!
- Заткнись! - взвизгнул Туман, подскочил к ней и пнул ногой.
Подействовало - маманя замолчала, опасливо глядя на сыночка.
- Еще квакнешь - убью... И тебя, и хахалей твоих!
- Гад паскудный, - прошептала маманя, тяжело поднимаясь, и прошаркала на кухню.
Самочувствие у Тумана было отвратное. Очнувшись в очередной раз, ощущая, что его бьет колотун, а во рту будто птицы нагадили, он побродил кругами, как робот, по замусоренной пустой квартире и обнаружил, что почти тысяча рублей - те самые, которые забрали у азера, пропали из кармана.
- Вот падла, - прошипел он, вскипая.
Если бы в тот момент он застал маманю, порвал бы ее, как Тузик грелку. Но ее в квартире не было. Зато на кухонном столе присутствовали вещественные доказательства ее загула - среди ошметков ветчины и воблы, рядом с пластмассовой бутылкой "фанты" возвышалась пустая бутылка из-под "Мартини".
- Ни хрена себе! - оторопело уставился на бутылку Туман, пытаясь врубиться, что это такое.
Он знал, что эта бутылка в магазине стоит три сотни рублей. И полагал, что маманя скорее сдохнет, чем купит что-то дороже дрянного спирта, размешанного с водой и клофелином для большего кайфа и меньшего градуса, который гонят азеры и продают из-под полы за бросовую цену. Но никто "Мартини" приволочь в дом не мог. Получается, купила ее маманя. Из тех самых рублей. Чего ее дернуло? Может, какое-то дремлющее внутри желание хоть один вечер пожить красиво и насладиться дотоле неведомым ей таинственным напитком, воспринимавшимся как амброзия. "Я хочу жить красиво", - несколько раз заявляла она, когда пила особенно много и особенно дрянную водку. И вот, кажется, мечта ее сбылась.
В общем, маманя выжрала бутылку "Мартини", забрала все деньги и смылась, небезосновательно опасаясь гнева своего сына.
- Прибью суку.. Застрелю, - пробурчал он... Самое хреновое, что деньги были последние. Оставалась еще доля "герыча", которую он получил в результате дележки - после всего у него было граммов десять, количество огромное, на полтысячи долларов потянет. Но расставаться с чистейшим розовым героином он не хотел. В крайнем случае разбадяжит побольше и начнет толкать по "чекам" - дозам в одну десятую грамма, благо желающих полно. Не тут, так в Москве. Но это на крайняк.
На улице было тепло. Казалось, что тротуары превратились в палубу океанского лайнера. Ощущение знакомое. Пока Туман еще мог заставить себя самостоятельно слезать с иглы, но с каждым месяцем это становилось все труднее. Со временем от ломки без метадона не избавиться. Но это когда еще будет!
В подвале было пусто. Он полез к тайнику, вытащил оттуда "дипломат" со стволами. Взял один пистолет. Вернулся в комнатенку и стал завороженно его рассматривать. Он гладил его гладкие формы, при этом возникало сладостное ощущение, будто он гладит желанную женщину. Это возбуждало.
Послышался шорох. Туман обернулся, выставив перед собой пистолет.
- Убери! - нервно воскликнул Тюрьма.
- Ты чего?
- А ты чего?
- Сижу. Вас жду. Где все?
- Шварц свою долю героина продает. На мотоцикл почти собрал. Кикимора дома сидит. Ее предок запер.
- А ты?
- А что я? У меня маманя в Валаамский монастырь с паломниками укатила.
- Делать ей не хрена?
- Она верит, - в голосе Тюрьмы неожиданно появились теплые нотки. - Ее право.
- Ну да, - отмахнулся Туман. - А моя все бабки стырила.
- Бабки-бабули нужны. Иметь ствол и стрелять в бомжей, - презрительно покачал головой Тюрьма. - Козырно жить можем!
- Бомжей, да... Ты сам согласился!
- Теперь делом надо заняться.
- И чего? Банк взять?
- Поехали в Москву. Может, что надыбаем. Часы показывали начало второго.
- Поехали, - кивнул Туман.
В три часа они вышли на площадь трех вокзалов. У Тумана было возбужденное состояние. Пистолет за поясом электризовал его. Но было жутковато, что могут накрыть с оружием. Любой мент подойдет... Не, менту просто так он не дастся. Пистолет готов к бою. Пусть сунутся, пусть попробуют!
Несколько часов они бродили, продираясь сквозь толпу, по огромному, роскошному городу, глазея на сказочные витрины дорогих супермаркетов, от которых отъезжали "мерсы" и джипы. И Тюрьме и Туману стало тоскливо - они понимали, что и дальше вся эта шикарная жизнь будет катиться мимо них. А хотелось это изменить...
- Смотри, если зайти, охраннику в лоб стволом, - кивнул Туман на стеклянные двери обменного пункта.
- Там стекла пуленепробиваемые. Этот город будто ждал, чтобы его разграбили. Он внушал алчные мысли.
- А вот сберкасса. Если охраннику в лоб, то...
- Не пройдет...