Одноэтажный особняк в классическом стиле, прячущийся в густом лесу, обозначенном на всех картах как частное владение, чего только не видал на своем веку. И сражения, и скандалы, и эффектные неприродные явления, и трупы порой выносили в весьма неприглядном виде из подземелий… Так что длинная вереница дорогущих машин не показалась ему чем-то необычным. Как и выбирающиеся из них… существа.
Дом, не прислушиваясь к тихим разговорам, снова погрузился в дрему.
А зажигающиеся один за другим фонари разгоняли темноту внутри него.
Я нервно расхаживала по комнате, едва не рыча от нетерпения и заламывая пальцы. Хотелось подрать прикрывающие стены гобелены, разломать изящные деревянные подсвечники, установленные по углам, убить кого-нибудь, наконец!
Господи ты боже… не мой!
Гадство!
Чувствуя, что вот-вот лопну, подскочила к стене, с размаху вспарывая плотную темную ткань, покрытую геометрическими узорами. Алые нити утка расползлись, открывая серое нутро.
Ритуалы! Ненавижу!
А уж если учесть что совсем скоро я приму участие в одном из них! Ненавижу!
А все почему?
Потому что всем надо что-то доказывать!
Охотящимся в ночи – право на самостоятельность, чтобы не присоединяться ни к одной Семье; Конклаву – право на деньги, выплачиваемые обычно Одинокому Охотнику по завершении работы; самим Охотникам – правомерность решения Павла, в смысле окончания ученичества…
Путем долгих, но абсолютно не понятных мне маневров Жерому и Павлу удалось свести все эти вопросы к одному поединку. Но по слепому жребию. То есть в противники мне может достаться воин любой из семей, посчитавших необходимым принять участие в сем действе.
Ну хоть так! Четырех поединков было бы мне многовато!
Хотя…
Я же высшая!
Но не самоубийца. Раскрой я этот факт широкой общественности, и не видать покоя как своих ушей! Для начала против меня выставили бы высококлассных мастеров, потом Семьи волков потребовали бы вступления в их ряды.
Не хочу!
Хочу свободы!
За что и страдаю!
Еще один круг по комнате, босыми ногами по теплому, гладкому паркету, оставляя на нем длинные царапины.
Буквально через несколько минут распахнутся высокие двери из красного дерева, и старый, покрытый шрамами Охотящийся пригласит меня в зал, где проходят поединки. Я покосилась на створки, опутанные синими нитями. Сквозь защитные чары проступали многочисленные царапины.
Хм, похоже, большинство ожидающих предпочитали драть от нервов именно их, а вовсе не гобелены!
Ну, скорее же!
Я с ума схожу!
Еле сдерживаюсь, чтоб не начать читать следы! Сцепив руки за спиной, волчком закружилась в центре комнаты.
Там, в зале, результатов поединка дожидаются Павел и Жером, там… судя по запаху, тянущемуся из тонкой щели у пола, разжигают благовонные палочки Знающие. Они обязаны занести в архив результаты… Много того архива осталось!
Благословенная смесь сандала и десятка восточных пряностей почти забила нюх, отбивая желание охотиться. Хорошо… Я за равноправие! Особенно если у меня все равно есть преимущества.
Расслабилась, позволив мышцам на миг растечься плавящейся смолой, напряглась, сцепила руки в замок, и мерно задышала.
Все в порядке.
Взгляд зацепился за белые тонкие полоски, оплетающие запястья. Короткие рукава серой льняной рубахи не скрывали морозных узоров, застывших на коже. Памятки от демона останутся на всю жизнь. Тянущиеся от лодыжек до середины бедер и от кончиков пальцев до локтей гладкие шрамы хорошо скрывали иллюзии Жерома, но сейчас на мне не было маскировки.
Почти.
Тонкая серебряная нить была спрятана в туго затянутых в узел волосах и скрывала необычный разрез янтарных глаз, выпирающие клыки и чуть сглаживала черты лица.
Я не высшая, не высшая… Обычная полукровка.
Ха!
Выжившая в объятиях демона страсти… О, как пафосно это звучит. Есть чем гордиться!
Между прочим метки-ожоги наложились и на второй облик. Я теперь серая волчица в белую полоску. Милые подпалины придавали мне экзотичности и оригинальности, как, полюбовавшись, заметил Павел.
Я его чуть не убила. Гад! Правда, вампир сбежать успел. Он теперь всегда от меня сбегает…
Боится что ли?
Но сегодня никто не удостоится чести полюбоваться на полосатую волчицу. Я же полукровка, и настолько стремительно и легко перетекать в другую ипостась мне просто не положено.
А то ведь увидят, догадаются, не отпустят! Придется бежать, причем прямо отсюда, а это автоматически клеймо изгоя на всю жизнь. И цена за голову, причем отделенную от тела, и вечная охота, и еще множество всяческих неприятностей, причем не только для меня… Подставлю и учителя.
Не хочу.
Так вот, бегство – не выход. А официальный статус… Если сейчас Конклав признает меня одиноким охотником, то, когда раскроется истинный вид, обратного ходя не будет. Охотники своих не выдают, разбираясь с проблемами и проблемными личностями самостоятельно.
Внезапно я застыла. Как можно было забыть! Карающие, с которых стребована компенсация за моральный и материальный ущерб. И за физическую. Ну а как же! Во сколько можно оценить лишение силы, тем более, ни за что ни про что? Павел стребовал и получил сумму примерно в пять шестых официального годового дохода сволочей без особых проблем, не считая того, что едва не оглох от их скрежета зубовного. Карающие вынуждены подчиняться Конклаву, а собрание решило, что эти сволочи были не правы.
Правда, за свою долю мне придется побороться… Да, поединок решит и этот вопрос. Куда более скромная сумма, едва ли достигающая половины обычного гонорара Охотника, но с учетом уже полученного должно хватить на новое начало.
Мне ведь теперь придется рассчитывать только на себя! Чертова самостоятельность!
Я потянулась, напряглась, заставляя кровь бежать быстрее.
Поймав тонкую ниточку, в которую превратилась наша с Павлом связь, послала нетерпеливый вопрос. В ответ пришла не менее нетерпеливая с толикой раздражения мысль: «Скоро!».
Привычно накатило желание. Вот гадство! Уже вторая неделя после полнолуния, а я все еще хочу… ну, одного конкретного Пьющего кровь!
Прикусив губу, вздохнула. Да, Павел от меня бегает именно поэтому. Но. Но! Отработаю поединок, потом отмечать будем! И уж тогда! Да!
Не отвертится!
Внизу живота заныло. Сладко так, приятно… Вот только сам Павел… А, кто его спрашивать будет!
А может, у него проблемы? С этим самым?
Проблемы, проблемы, проблемы…
О чем я вообще думаю?
Прекратив бесконечное кружение на месте, остановилась.
У нас полно других проблем, чтобы размышлять о неудовлетворенном желании. Та же странная ученическая связь, установленная когда-то через личную метку, трансформировавшаяся во что-то странное из-за добровольно отданной крови. Причем мы сразу этого не заметили… Еще Павел неизвестно насколько, если не навсегда, энергетически скатился до уровня Низшего вампира.
У, вот уж это – не моя проблема! Я же теперь самостоятельная! Черт!
И как бы я могла помочь?
Я вновь крутнулась волчком. Да скорее уж! А то черти до чего додумаюсь! Ведь последние две недели были весьма насыщенными, и времени на размышления не оставалось. Допросы, допросы, допросы, мягко замаскированные под дружеские разговоры, скандалы, решение кучи мелких бытовых вопросов, ночные кошмары…
Тьфу! Черт бы подрал все на свете!
Словно в ответ на ругательство, двери неслышно распахнулись. И я скользнула в зал, отбрасывая мысли, как луковую шелуху.
Десятки длинных ламп, забранных в ребристые плафоны, заливали кафельный пол синеватого оттенка дневным светом. В центре алой линией был вычерчен круг метров десяти в диаметре. Напротив – еще одна дверь, на сей раз… я прищурилась… оплетенная черными нитями. По затененным углам, на безопасном расстоянии от круга поединков расставлены столики. Свободных мест, совершенно точно, не было, но вот кто там сидит, разобрать невозможно. Легкая завеса делала смутные фигуры неузнаваемыми. А странно-деловая атмосфера, наполняющая зал, еще больше стирала различия. Это было просто собрание, хм, совета директоров крупной корпорации.
Вот только запахи…
Павел, Жером, еще парочка знакомых Охотников, их сдержанное уважение перебивает даже медленно тлеющие благовония. Брезгливое недоумение, отдающее мускусом раздражение, нескольких семей Охотящихся, Карающие, полные злости. Чистый звонкий родник Знающих, их равнодушие густо замешано на уважении. Затаенное удовольствие Крадущихся, легкое пренебрежение Танцующих, ради разнообразия совпадающее с тем же чувством Поющих.
Династии. Тоже прислали по представителю, не считая тех, кто входит в конклав. Ну, их этот эпизод тоже касается, в конце концов, убийцей был именно маг. Холод любопытствовал, это Хельнгорфы и Аррингтоны, огоньздеся,ся, ник Знающих, из равнодушие густо замешано на уважении. о всем теле.шение кучи мелких бытовых вопросов, ночные кошмары сдержанно поддерживал. Наверное, Ирина, маленькая рыжая колдунья. Маги земли, Ленские и Вессажи, отрешенно созерцали, едва не зевая…
Стараясь не заострять внимания на присутствующих, уверенно прошла в центр круга, на мгновение ощутив покалывание во всем теле. Поклонилась в пространство.
Высокий Знающий, магистр Терни, выступил из тени. Темное траурное облачение, бледная кожа и светлые волосы делали его похожим на призрака. Посмотрел по сторонам, кивнул мне и развел руки в стороны, объявляя:
– Судебный поединок за право Одинокой охоты. Елена из Охотящихся в Ночи против Ленга из Семьи Ван.
Нет нужды оборачиваться, но я все же скашиваю глаза. В круг вплывает, обдавая все вокруг запахом хвои, Охотящийся. На голову выше меня, тяжелый, мощный, но гибкий, мышцы скрыты тонким слоем подкожного жира, в резком режущем глаза свете кожа отдает золотом. Черные волосы аккуратно зализаны. Уверен в себе, чуть равнодушен. И капля пренебрежения в каждом движении. Ну, от этого мы его, надеюсь, вылечим.
Раздувая точеные ноздри, застыл напротив.
Я принюхалась, облизнула пересохшие от волнения губы. Я – волнуюсь?
Кто ты? Семья Ван. Расскажи мне…
На меня дохнуло тайгой, палой, чуть подгнившей хвоей, кедровым дымом.
Тигр, хоть и Низший, но с рождения воспитанный как воин. Опасен, в особенности для полуобученной полукровки. Но мне есть что ему противопоставить!
Скорость.
Знающий отступил назад и вокруг нас поднялась стена огня. В пламени я заметила синие искры «саламандр», маленьких кусачих колдовских тварей. Это не демоны, скорее неразумные элементали, но жгутся больно.
Спокойствие, точный расчет, ожидание момента для провокации, вот мой план на сегодня. Я же – слабее…
Ну что же…
Кто вылетел из круга, тот проиграл!
Начнем? Я поманила пальцем неподвижно замершего напротив Ленга. Тот прищурил и без того узкие глаза.
И без единого слова напал. Я ринулась навстречу.
Наскок, удар, рывок вперед и дальше.
Мы разминулись на волос, по плечу противника побежала первая струйка крови. Я облизнула пальцы. Свежий металлический вкус вскружил голову.
Стоп! Не мне…
Замечтавшись, едва успела уклониться от выпада тигра. Ушла вправо, едва не проваливаясь в огораживающий круг огонь. Скользнула дальше, насмешливо скалясь. Он взрыкнул, рванулся, и мы сошлись в яростном клинче. Ругаясь, покатились по полу, пятная кровью белый кафель. Затрещали ребра в крепком объятии, задохнувшись от боли, впилась клыками в шею противника, пытаясь добраться до аорты, впиваясь когтями в спину. Он зашипел, выворачивая мне руки, суставы заныли, едва не ломаясь. На миг расслабившись, я выпустила часть волчицы, добавляя мышцам гибкости, и змеей вытекла из его объятий. Отскочила.
Тигр, в ярости теряя контроль, сорвал ошметки рубахи, припал к полу и едва не провалился во второй облик. Зажимая изорванную шею, взглядом пообещал мучительную смерть! А вот не верю. Пахнет немного страхом и непониманием.
Сама себя бояться начинаю, приемчик-то Павловский! Запрещенный…
Мы заскользили по часовой стрелке, тяжело дыша. Во взгляде Ленга больше нет пренебрежения, зато потихоньку разгорается ярость.
Да!
Нападай! Вырви для своей Семьи победу!
Я уворачиваюсь от тягучих стремительных движений, раз за разом позволяя ему оставлять на теле только неровные порезы самыми кончиками когтей. Кровавые полосы украшали бедра, бока, руки, но Ленг все никак не мог поставить решительную точку…
Ярость в нем разгоралась все сильнее.
Какая-то полукровка! Смеет противостоять ему, лучшему тигру Города!
Да!
Время остановилось.
Мы рыскали, кружились, скользили вдоль линии огня с тяжеловесной грацией усталых хищников. Искры, вылетающие из пламени, обжигали спину, тени и отблески искажали лицо противника, алые пятна на плитах казались багровыми.
Атаки, прыжки и уходы, легкие, быстрые, раздражающие тигра все сильнее и сильнее.
А время идет… Кровь сочится из ран, покрывая плитки равномерным слоем.
Мимо, мимо и снова мимо!
Почти. Зацепил тигр таки лодыжку и, довольно скалясь, подобрался ко мне для последнего рывка. Азарт и ярость, пахнущие миндалем и пеплом, давно застыли в его глазах холодный расчет.
Так и надо…
Я уже откровенно дразнила тигра, который, похоже, забыл, зачем вошел в круг.
Раз за разом я посылала ему насмешливые улыбки, с трудом уходя от мощных ударов когтей.
Влево, влево, боком, прихрамывая, но не тая радости, посылая Ленгу волны уверенности в его ничтожности. Ненавидь меня, не понимай меня, ошибись!
Ныли мышцы, горели раны и порезы, капли пота заливали глаза. Облизывая соленые губы, я выжидала.
Еще уход, поворот, прыжок…
Я – жертва, почти пойманная, почти съеденная, разорванная в клочки…
Он забыл, увлекся охотой. Инстинкты смыли тонкий налет цивилизации.
Здравствуй, Тигр-р! Приветственно рыкнув, я вновь отскакиваю в сторону.
Вот оно, вот…
Чуть резче стали его движения, чуть чаще дыхание, широкоскулое лицо перекосил хищный оскал.
А запах… яркий, дымный, ароматный, застилающий кровавую сладко-кислую пелену. Зазывно оскалившись, я припала к полу…
И вот этот прыжок, чуть более сильный, чуть менее выверенный, высокий, яростный в своей забывчивости. Рывок навстречу, разворот, и он пролетает чуть выше, успев только располосовать когтями мою многострадальную спину. С разочарованным и удивленным, кажется, воем, он выпадает за пределы круга.
Я – выиграла.
Поднялась, преодолевая сумрачную усталость. Равнодушное осознание произошедшего не доставило мне радости.
Чертова самостоятельность…
А спустя мгновение огненная стена опала, открывая залитый светом зал.
Первое, что я увидела, это искренне недоумение в темных глазах распластанного на полу тигра. Я улыбнулась и помахала ему рукой. Перевела взгляд на магистра Знающих. Тот вскинул руку и объявил, нарушая тишину:
– В судебном поединке победила Елена, Одинокий охотник. Все решения по данному вопросу вступают в силу немедленно.
По его мановению тени в углах опали, являя мне зрителей. Я раскланялась, танцующим шагом вышла из круга, отдала поклон сначала Знающему, затем окровавленному, встрепанному тигру, устало поднимающемуся с пола. Вздохнула.
Вот уж радость-то!
Решения… Очень неторопливо двинулась в сторону Павла, отрешенно созерцающего бокал, полный золотистой жидкости. Полынь и мята…
Жером ободряюще улыбнулся, кивнул…
Творец, как домой хочется!
А если у меня дом?
Устало опершись кончиками пальцев на стол и пятная его кровью, еще раз оглядела зал. Тишина… как мне надоели эти невозмутимые лица! Ага, а вот и самый главный пострадавший.
Один из Карающих резко встал, едва не опрокинув стул. В три шага оказался рядом, обдав меня густым медовым ароматом, вынул из внутреннего кармана кредитку, швырнул ее на стол, и, развернувшись, направился к выходу. Его свита двинулась следом, прожигая присутствующих ненавидящими взглядами. В ответ им доставались не менее приязненные.
Павел кивнул, посмотрел на меня очень внимательно. Я подалась вперед, отводя с его лица седые пряди. Одними губами спросила:
– Домой?
Он медленно кивнул. Я нервно втянула носом его запах. Усталость, раздражение, капля облегчения, горькая полынь… с наслаждением провалилась в знакомую черноту его глаз.
Вздрогнула, когда какое-то движение на краю сознания вырвало меня из транса. Это Жером, откинув волосы, поднялся из-за стола, раскланиваясь с Крадущимся в длинном синем пальто, важно шествующим под руку с Карминой, магичкой из династии Лиланд. Она обернулась, сверкнув глазами, и заметила:
– Поздравляю, Елена, но рекомендую вам в течение трех дней покинуть столицу. Во избежание инцидентов.
– Что?
Крадущийся фыркнул куда-то в пространство и сказал:
– Ваши действия вызвали некий резонанс… и нарушили сложившееся равновесие. Года два или три вам, Елена, не стоит появляться в этом городе без особо серьезных причин, – и потащил спутницу к выходу.
Вот ведь мерзость! Я зло рыкнула, с трудом подавляя ярость.
Три дня! И три года!
Ненавижу!
Расталкивая излучающих презрение Танцующих, и пятная их темные костюмы кровью, двинулась к выходу.
Темный Творец!
Чертова самостоятельность!
У самых дверей меня поймала Ирина. Тронула за руку и резко отскочила, увернувшись от невидимых когтей.
– Чего надо? – получилось с порыкиванием, аж самой страшно стало.
– Шш, успокойся. Ты что, так и пойдешь?
Осмотрев изодранную рубаху, хмыкнула.
– А что? По лесу…
– А по городу? К чему тебе лишние проблемы.
Я вздохнула, вместе с воздухом выпуская ярость, клокотавшую в душе. Рыжая улыбнулась.
– Ну вот… пошли.
Пожалуй, эта девушка, когда-то случайно спасенная от одного сумашедшего изгоя, единственная, кого я могла бы назвать подругой хотя бы в первом приближении. Тайн моих она знала предостаточно, и, насколько это возможно для представительницы магической династии, хранила их от недругов и прочих своих родичей. Впрочем, тех было не так уж много. Огненные вообще едва не вымерли запоследние два века, а сама Ирина полукровка.
Пока я размышляла, подруга протащила меня по завивающемуся улиткой коридору. Оставляя на светло-золотистых стенах и белых полах дорожку грязно-алых пятен, зашла в одну из комнат, где уже ждала огромная деревянная бадья, полная исходящей паром воду. А вообще комната напоминала операционную. Белая, кафельная. Только еще стул стоял в углу, на который свалена какая-то одежда.
Обернувшись, поймала хитрый Ирин взгляд.
– Да, да, я приготовила все заранее. Я в тебя верила.
– Ну, еще бы…
Пошатываясь, подобралась к бадье, тяжело перевалилась через бортик и ухнула в кипяток. И едва оттуда не выскочила. Утихшая было боль вернулась с новой силой, прошив острым ножом от пяток до затылка. Впившись когтями в деревянные борта, выгнулась, злобно рыча, но на плечи легли уверенные руки, принуждая остаться в воде. Резко и коротко дыша, тупо наблюдала, как, покачиваясь на мелких волнах, от меня отдаляется банковская карточка.
Руки осторожно, стараясь не спровоцировать инстинктивной атаки, принялись распутывать волосы. На пару мгновений я выпала из реальности. Но когда к запаху Ирины, теплому смолистому дыму, добавился аромат болотной тины и крепко просоленной рыбы, меня буквально выбило из дремы. Заметно помутневшая от крови вода посветлела и приобрела голубоватый оттенок. Серебристые искорки заплясали на коже.
– И откуда ты взяла Русалочью немочь?
Ирина гордо усмехнулась за спиной. Аромат сосновой смолы стал ярче.
– Контрабанда из Дании.
– Ну и зачем его на меня переводить? Само бы прекрасно зажило.
Уж какой из меня никудышный стратег, а сразу ясно стало, что Ирине что-то надо.
– А так быстрее и приятнее, к тому же… Хм, а вот задумайся, почему черноморские и каспийские сирины перестали нам его поставлять?
– Так, давай без экивоков, прямо. Ты же меня знаешь!
– Хорошо. Прямо, – девушка присела рядом и зашептала на ухо, – тебе же все равно куда ехать?
Согласно дернув плечом, поняла, что все раны затянулись. Причем без затрат внутренней энергии. Ну еще бы, лучший в мире целительный эликсир! Вот только запах преотвратный.
– Вот и поезжай на юг. Волгоград – хороший город. К тому же у меня там квартирка есть… на берегу реки… Присмотришь.
За чем? За квартиркой или за рекой?
– А как там на счет работы?
– Тихо, но постоянных Охотников нет.
– Почему бы и нет?
Любопытство меня погубит, наверное. Что надо этой рыжей, и почему, действительно, так резко прекратились поставки товаров от сирин? Что-то такое я слышала краем уха, сие событие коснулось больше родов и семейств, чем Охотников, но на фоне последних грандиозных событий как-то не заинтересовало. Я же не торговка, да и учитель мой предпочитал всегда зачарованные вещи, а не сомнительные варева подводных родов. Предубеждение я у него унаследовала…
Кстати, об учителях…
Я резко поднялась, забрызгивая элегантный костюм подруги. Потянулась. Внутри еще ощущалась противная слабость, но это легко исправить с помощью плотного ужина. Или завтрака.
– Подбросишь до города?
Ирина, оторвавшись от создания горячего воздушного потока, долженствующего просушить одежду и завившиеся мелким бесом волосы, недовольно кивнула. Ее раздражение пахло крепкой, ядреной сосновой смолой. И немного – кедровым дымом.
Приятный аромат.
В нашей квартирке я оказалась к рассвету. На кухне, печально уперев подбородок в сплетенные пальцы, сидел Павел. Перед ним стоял бокал. Падающий из окна свет заставлял алую жидкость наливаться темным переливчатым огнем. Пахло кровью. И черным, злобным отчаянием.
Ну что тут скажешь?
А ничего. Я вообще говорить не очень люблю, особенно на такие темы, как жизнь, смерть и смысл жизни. Брезгливо переставив бокал к раковине, уселась напротив.
– Ну что, будем прощаться?
Бывший учитель вперил в меня тяжелый взгляд. В черных глазах плескалось… Наплевать! Напоследок я хочу получить то, что давно хочу. Так что пусть молчит. Моего огня, думается, хватит на двоих. Стянув новую куртку, бросила ее в угол, оставшись в легкой белой футболке и джинсах.
– Молчишь?
Нервно прошлась от стены до стены. Как же его растормошить?
– Так и будешь сидеть? Хоть скажешь чего-нибудь на прощание? И зачем ты мертвую кровь пил? Мало тебе проблем… Ну же, хочешь, чтобы тебя пожалели?
Меня несло. Только бы вырвать его из странного мертвого спокойствия. По кухне волнами расходилась Тьма, поглощая кафельный пол, простенькую мебель, светлые стены.
– Умереть хочешь? Почему? Выполнил долг и в могилку? Стыдно должно быть, идиот… придурок!
Я нависала над ним, опираясь на стол. Когти терзали столешницу, голос вибрировал, почти срываясь на рык. Ярость разгоралась в груди, разгоняя кровь. Белые узоры на руках налились огненным холодом.
– Сбежать решил от проблем? Не-ет уж-шшш…
Он вскинул голову, ловя мой взгляд.
– Нормальной кровью брезгуешь?! Мной брезгуеш-шь?
Чернота Павлова взгляда обрела глубину. На сей раз – ярости. Лучше… Да что угодно лучше, чем пугающее равнодушие и готовность к смерти.
Тяжелая пощечина отшвырнула меня к стене. Под лопатками треснуло стекло, вставленное в дверцу шкафа. Оттолкнувшись, пролетела через клубящийся полынью и пеплом клубок сумрака, стремительно разрастающийся и затягивающий реальность за грань, врезалась во вскочившего вампира. Перехватила занесенную для удара руку…
Время замерло.
И белый огонь, которым пылали узоры на руках, потек с пальцев, оставляя выжженные, покрытые пеплом на моей коже. Тонкие змейки заструились, перетекая на запястья Павла и потянули меня следом. Рванувшись вперед, притиснулась к напряженному телу, оскалилась.
Успела прижаться губами к его губам, шевельнувшимися в попытке что-то наколдовать. Не сейчас! Не после мертвой крови!
Что-то в глубине яростно и торжествующе взвыло. Белое пламя, пляшущее перед глазами, налилось багрянцем, чернота затопила осязание холодом и горечью. Руки, впившиеся в плечи Павла, онемели.
Хорошо…
Клыки, неловко дернувшись, пропороли его губу. Упоенно проведя по нижней языком, разобрала горько-сладкий, терпковатый вкус.
Мгновение сомнений закончилось.
Рывок, и железная хватка на горле перекрыла кислород. Хрустнули под ледяными пальцами позвонки. Но я, ощутив, как ускорился ток крови в теле Пьющего кровь, снова подалась вперед, пытаясь сместить центр тяжести.
Мы рухнули на пол. Сознание на миг померкло, поддавшись боли, прошившей спину.
Когтистые… откуда? Когтистые пальцы вспороли, сдирая прочь, майку и кожу. Тонкие полоски крови проступили сквозь лохмотья, раздразнив в Павле – хищника. Он приник к груди с утробным рыком, слизывая живительную влагу. На миг поднял голову. В черных глазах исчез всякий разум. Только инстинкт.
Взять! Сделать своим, съесть…
Я изогнулась, вжимаясь сильнее, желая ощутить его каждой клеточкой тела.
Кожа, мышцы, плоть, суть. Темный багрянец, серебряная клеть, в которой бьется в безумной ритме страсти черный голодный огонь.
Сладкий аромат дразнил обоняние.
Когти ритмично вонзались в его плечи, оставляя кровавее потеки на белой ткани рубахи, ноги обвивали талию, стараясь вжаться горящей плотью в чужое тело. Хотелось большего.
То ли рык, то ли стон сорвался с губ, когда руки вампира безжалостно содрали с бедер исполосованные джинсы. В горле, неожиданно медленно отходящем от мертвой хватки разъяренного Павла, клокотало болью дыхание, но в груди все сильнее разгорался встречный огонь. Я облизнула окровавленные пальцы и расслабленно раскинула руки.
Дорожка горящих поцелуев-укусов протянулась от груди к паху. Прохладные губы задержались на миг у кромки волос, пальцы огладили внутреннюю сторону бедра. Потом… резкая боль прошила ногу. Изогнувшись в судорожной попытке сбросить тяжелого вампира, застонала. Тьма радостно взвыла, пришпиливая к полу руки и ноги, давая доступ. Злобно зарычав, рванулась в сторону, обессилено замерла, поддаваясь серебристой поволоке, затягивающей сознание.
Кровь толчками выходила из распоротой артерии, потеплевшие губы не давали ни одной капле пролиться на пол. Теплые пальцы ласкали сотрясаемое мелкой дрожью откровенного желания тело, перебирали курчавые волоски…
Аах… как сладко! На каждое движение рук внутри и снаружи отзывалась сила. Сущность просила еще, больше, ну же!
Зализав укус, Павел приник к губам, оставляя на них вкус крови. Я ответила. Освобожденные руки уже скользили по спине, исследуя рельеф мышц, легко отслеживая линию позвоночника, на миг изогнувшегося от наслаждения.
На лице вампира – неприкрытая жажда. Крови и тела… Да! Я тоже хочу!
Отвернув лицо в сторону, выпуская из поля зрения горящий взгляд, прикрыла глаза. И воспользовавшись откровенным предложением, мужчина приник к шее, снова, неаккуратно, небрежно и жадно, пронзая клыками кожу.
И все дальнейшее слилось в череду отрывочных картинок-ощущений. Черное марево, серебристые и алые вспышки боли, напряжение, вырвавшееся из груди тихим, жалобным воем, жесткие пальцы, подчиняющие тело единому ритму. Сердца, бьющиеся в унисон.
Резкие, причиняющие боль толчки внутри, нарастающий жар, разливающийся по телу огненной волной. Приподнимающееся с пола тело, выгибающееся навстречу резким движениям.
Пальцы, стискивающие руки до синяков. Когти, полосующие запястья.
Ощущение гладкой, теплой и живой кожи.
Аромат горькой полыни, заполняющий разум.
И шепот…
Подчинис-сь, волчица…
Да…
И нас затапливает волна резкого, острого наслаждения, замешанного на боли и крови. Голову кружит от смеси ароматов. Мускус, лимон, полынь, горячий пчелиный воск, мята и прокаленный солнцем сосновый лес.
Чернота, насытившись, отступает. Серебряный огонь затихает, ложась узором на расслабленные руки. Распластавшись на холодном полу, бездумно созерцаю белый потолок. От ощущения приятной тяжести, придавливающей тело, хотелось сыто жмуриться и урчать. Ленивая истома и довольная сытость плескались где-то на грани сознания. Тихое дыхание Павла тревожило спутанные волосы на виске.
Он поднял голову. Ну вот, другое дело. Сыт, спокоен, доволен. В черных глазах, обведенных синими кругами, плещется раздражение и усталая покорность.
– Довольна? До чего довела, волчица…
– Имею право. – голос звучит неожиданно хрипло, сорвано.
– Ну уж…
С трудом подняв руку, осторожно провожу по его лицу, отслеживая тонкие брови, скулу и разглаживая морщинку у губ, все еще ярко-алых о моей крови.
– А ты сейчас похож на вампира, книжного, – добавляю, заметив раздраженный взгляд.
Мы осторожно расцепили объятия, Павел поднялся, оглядываясь, подал мне руку. Водрузившись на подрагивающие ноги, вздохнула. Пол заляпан кровью, табуретки опрокинуты, стол, накренившись, въехал в стену на надломленных ножках.
– В душ! – с новообретенной решимостью приказал Пьющий кровь, подталкивая меня к двери и не давая обернуться. А мне так хотелось разглядеть мужчину в подробностях. То, что мне удалось пощупать, мне понравилось. Мне все понравилось. Благо, эмоционально он теперь в полном порядке. Он тонкой нити не до конца разорванной связи, пусть заблокированной, веяло чем угодно, кроме смерти.
Кстати, отчего моего бывшего учителя так… расколбасило? Вот буквально недавно все было если не хорошо, то приемлемо, и вот… Мертвая кровь!
Усмехнувшись, я позволила втолкнуть себя в ванную комнату.
Пустив воду, нырнула в белый, мгновенно заполонивший помещение пар.
Не моя забота. Я получила, что хотела.
О, да… Но уже хочу еще!
В постели я лежала, уткнувшись лицом в подушку. Молча. Потому что просто не понимала, как себя вести с растянувшимся рядом вампиром. Вот кто никаких моральных терзаний не испытывал. Так почему же я мучаюсь? Подумаешь, вытащила из депрессии нетрадиционным, и очень приятным способом.
– Ну так с чего ты так расстроился? – развернувшись, махнула рукой на сомнения. В конце концов, вечером я уезжаю.
– Политика.
Вот уж с чем связываться не желаю. И знать не хочу, что происходит в столичных кругах Родов и Семей. Не мое это дело. Мое рвать и терзать. И следовать инстинктам. Усмехнувшись, перекатилась на бок, отбрасывая пушистое покрывало. Навалилась на Павла, заглянула в лицо. Тот усмехнулся и спихнул меня на простыни.
– Я вечером уезжаю.
– Догадываюсь. Куда? – с весьма умеренным интересом спросил Пьющий кровь.
– Славный южный город на реке Волге ждет меня.
– Ах, вот как. Город ничем не хуже других. Удачи.
Равнодушная сволочь!
– Ну, раз так, – поднялась, кутаясь в простыню, – я пошла. Заезжай в гости.
Вспышка ярости вымела меня из комнаты. Растерянно замерев в коридоре, задумалась. Посмотрелась в зеркало. В янтарных глазах пылало раздражение, свежие шрамы змеились по телу тонким бледным узором. И куда я пойду? Так, голышом и качаясь от слабости?
– Еда в холодильнике, одежда в шкафу дальше по коридору, – раздалось из-за двери.
Рыкнув, я развернулась и полоснула обеими руками по двери, оставляя на темно-коричневом дереве глубокие царапины. Все-то он знает! Учитель…
– А в гости я загляну как-нибудь. Жди.
Я прикрыла глаза и улыбнулась. Вдохнула. Павел стоял совсем рядом, за тонкой панелью, положив руки на косяк. Он, наверное, улыбался, добавляя незнакомую нотку в привычный аромат. Наглый, опасный, сильный. Несмотря ни на что, сильный. Я прильнула к двери, вслушиваясь, запоминая. Странное ощущение… Желание подчиниться смешалось в груди с осторожной заботой, прикрытой тонким слоем медленно тлеющего раздражения. Ох, похоже даже на Высшую может найтись своя альфа…
Какое странное прощание.
– Я буду ждать.
Волчья натура согласно промолчала. Так правильно.