Комната Кристиана была отделана в кремовых тонах, над камином висела репродукция картины Моне «Водяные лилии». Своей яркостью на общем фоне выделялись лишь темно-красные шторы, свисавшие складками по бокам еще одной двери, которая никуда не вела, — ее установили, чтобы заслонить единственное в комнате окно.
Все и в самом деле выглядело бы отлично, если бы Кристиан не оставил посреди комнаты свой гроб с лежащей рядом на полу крышкой, вместо того чтобы затолкать все сооружение под кровать, также имевшуюся в комнате.
— Э-э-э… Извини, — пробормотал Кристиан и бросился к своему спальному устройству.
— Нет, — сказала Лаура, — все в порядке. Пусть останется так.
Он слышал, что девушки любят создавать настроение, но ему даже думать не хотелось, какому настроению может способствовать вид гроба.
— По крайней мере, надо убрать его с дороги, — заметил Кристиан, — чтобы мы могли добраться до…
Лаура смотрела на него, ее взгляд выражал недоумение.
— Но если твои намерения изменились, — торопливо продолжил Кристиан, — это вполне, совершенно нормально. Я пойму тебя. Мы можем вернуться на вечеринку…
Он остановился на полуслове, когда Лаура подошла и приникла к нему, а он ее обнял, обхватил руками и притянул к себе почти неосознанно, потому что она излучала тепло и нежность, от нее исходил приятный аромат, и он хотел, чтобы она осталась с ним здесь, страстно хотел, чтобы и она хотела того же.
Она подняла к нему лицо, и он поцеловал ее легко и осторожно, не прерывая дыхания, давая ей возможность самой выбрать темп сближения. Каждый раз, прикасаясь к ней, он слышал бурное биение ее сердца, и оно звучало для него как песня жизни и наслаждения. Он снова легко поцеловал ее в губы, в самые их уголки, потом в подбородок и опять в губы. Она вздрогнула, словно не ожидала от него подобной нежности, и его клык при этом поранил ее губу. Кристиан ощутил вкус крови.
— Ой, прости меня, — пробормотал он и разжал объятия.
— Все хорошо, — прошептала Лаура.
Ее голос слегка дрожал, но причиной тому было, скорее, возбуждение, поскольку она запустила пальцы в его волосы, нагнула его голову и их лица снова сблизились.
И он опять целовал ее, осторожно прижимаясь своими губами к ее губам со всей нежностью, на какую был способен. Он не хотел пробовать ее кровь. Происходящее не имело отношения к питанию.
Ее губы раскрылись, такие податливые и манящие. Пальцы в его волосах напряглись. Он стал целовать ее немного крепче — в щеку, в подбородок, в ямочку под нижней губой. Она еще ниже пригнула его голову, так что теперь его губы скользнули с ее подбородка на шею.
Но даже в этот момент он ничего не понял. Он целовал ее шею, там, где под защитой нежной кожи ощущалось частое биение ее сердца.
— Сделай же это, — сказала она решительным тоном, тяжело дыша.
Он выбился из ритма ее сердца и теплого дыхания, снова оказался в холодном пространстве.
— Сделать что? — спросил Кристиан, отстраняясь от Лауры.
Он уже все понял. Шагнул назад и, подойдя к темно-красным портьерам, остановился на пороге двери, ведущей в никуда.
— Ты не хочешь? — спросила Лаура дрогнувшим голосом. — Моя подруга Рашель сказала, что если я тебе нравлюсь, то ты захочешь.
— Неужели?
— Я думала, человеческая кровь лучше…
— Меня это не интересует. Я не хочу быть существом, для которого люди — пища, — произнес Кристиан тихим голосом.
— Это очень благородно… — начала было Лаура.
— Нет, — прервал ее Кристиан, повышая голос. — Дело не в благородстве. Я не думаю о тебе как о еде. Я не хочу твоей крови, поэтому нет ничего благородного в том, что я отказываюсь от нее. Разве ты не можешь допустить, что во мне сохранилось хоть немного человеческой порядочности?
Лаура стояла неподвижно и молчала. Так мог молчать человек, которого обидел, напугал и на которого накричал незнакомец.
Кристиан глубоко вздохнул:
— Нет. Конечно не можешь. В этом-то и проблема, верно?
Ему не следовало повышать голос. В конце концов, она ни в чем не виновата. Ведь именно сегодня вечером он пригрозил Брэдли, что может выпить из него кровь. Он и Лаура были чужими, не понимавшими друг друга людьми. Но начали осознавать это лишь сейчас.
Кристиан хотел, чтобы Лаура восприняла его по-человечески, а для нее это стало почти оскорблением.
— Мне жаль, что я огорчила тебя, — произнесла еле слышно Лаура. Ее взгляд бродил по углам комнаты, словно ища место, где можно спрятаться. — Я не совсем… Я не знаю, что я сделала неправильно.
Мама Кристиана учила его с самых ранних лет, что плохо доводить девочек до слез.
— Ты не сделала ничего неправильного, — сказал он как можно мягче. — Наверное, дело в том, что я для тебя не настоящий вампир.
Еще нет.
Он подал Лауре руку и заботливо привел ее обратно к Рашели, которой предстояло весь вечер оставаться в обществе Лауры, поскольку именно она устроила им приглашение на эту грандиозную вечеринку. Похоже, они обе были не прочь поучаствовать в небольшой человеческой хитрости.
— Я еще увижу тебя здесь? — спросила Лаура. В ее голосе сквозила неуверенность.
И Кристиан в первый раз солгал ей, и сделал это намеренно:
— Да, увидишь.
Когда он повернулся, чтобы спуститься обратно в свою комнату, на лестнице, ведущей в подвал, он почти наткнулся на Хэйли и Джоша.
— О, простите, — извинился он и быстро отпрянул назад, чтобы у Джоша не случился приступ астмы — от испуга и от страсти.
Но, отступив назад, Кристиан столкнулся с человеком с головой льва из папье-маше. Им оказался Фес.
— Эй, привет, старина! — окликнул его Фес. — А где же та леди, твоя приятельница?
Кристиан был слегка удивлен тем, что Фес вообще обратил внимание на Лауру. Ведь большая часть происходящего на планете Земля не привлекало его внимания.
— По-моему, я понравился ей только потому, что я вампир.
Похоже, ответ ошеломил Феса.
— Постой, — сказал он. — Ты что, действительно вампир?
— Что? А-а-а, да.
— А я думал, это трюк, пришедший на ум Фэйи!