Андрей заволновался.
- А какая программа?
- Какая может быть программа? Россини. Наверное, вариации на темы "Севильского цирюльника" или еще что-нибудь... Это не совсем конкурс праздник, фестиваль. Но платят хорошо. - Лексутов смел с тарелок нежную семгу, язык, маслины, побарабанил короткими пальчиками по столу. - Итак, я тебя устраиваю в группу, которая летит в Рим по линии "Аззура Виаджи"... и все будет о кей и грация, синьоры... Постой!.. - вдруг воскликнул он. - А не ты ли увел у вашего сибирского князя тьмы его красотку, а потом и застрелил его?!
Андрей напряженно улыбался.
- Да, да, - отрывисто ответил он. - Горохом из трубочки. А еще лучше шариком жвачки из рогатки.
- Шучу. Да куда уж нам, хилой интеллигенции... - Лексутов, взяв деньги и паспорта, уехал. Андрей с Наташей поднялись в номер. Идти в Москве никуда не хотелось.
Шутить-то он шутит, да вдруг... Нет, не должен заложить. Да и некому - Мамин мертв... Лишь бы не завернули с чужим документом на контроле. Могут и вправду арестовать...Но если бросаться тысячами долларов, заказывая новый паспорт, запросто влетишь под "колпак" опасных людей. Да и кто сказал, что документ оформят за три дня? Наверняка будут тянуть жилы. И как раз появятся гонцы из Сибири. Нет, нужно немедленно уезжать из Москвы. Лишь бы не остановили на контроле...
Не остановили.
В жаркий желтый летний день Андрей и Наташа вышли из самолета в римском аэропорту с группой туристов. Стояли, жмурясь от сильного света, на раскаленном бетоне, и никак еще не могли поверить, что они вдали от России.
27.
В город Пезаро их везли целый день - он оказался далеко, на севере Италии. Но дорога выпала чудесная - сквозь оливковые рощи, мимо зеленых гор с белыми пастями карьеров, где механизмы под ногами не валяются, а все прибрано... сквозь крохотные города с таинственно опущенными жалюзи на окнах, мимо виноградников и желтых свежевспаханных полей ( неужто готовят уже под новый урожай?)... А затем автобус выскочил к морю и снова убежал от него, и море двигалось справа вдали, как некое сверкающие живое тело... А вот оно и рядом, у самой дороги, развернулось до горизонта в слепящую прозрачную бездну, на которой еле заметны белые паруса...
- Господи, неужели мы в Италии?.. - шептала Наташа.
Они сидели, взявшись за руки, как юные новобрачные, и глазели, и восхищались... Только сейчас отпустила тревога, или сказать вернее - медленно отпускала, рывками, частями, как отпускает гриппозный жар после сильной инъекции, или, как бывало, отталкиваясь, вырываешься во сне из пасти огромной рыбы...
Паспортный контроль в аэропорту Шереметьево Андрей прошел, старательно улыбаясь и почти не дыша. Но то ли в самом деле к туристическим группам внимание ослаблено, то ли у пограничников в компьютере нет данных о всех потерянных в России паспортах, а то ли просто проверяющая девица оказалась рассеянной, но Андрей первым выскочил в "нейтральную зону". Они с Наташей договорились: если его задержат, она сразу же возвращается в зал ожидания, и если его посадят, нанимает адвоката, сама будет носить передачи... Но Андрей миновал страшную кабинку, и через минуты три к нему присоединилась Наташа. Ее, конечно, тоже могли тормознуть под каким-нибудь предлогом, если длинные руки маминцев простираются до служб аэропорта Шереметьево. Но, видимо, кишка тонка. Ах, конечно, было бы лучше, если бы и Наташа вылетела по чужому загранпаспорту ( спасибо Тёпе Богомолову из Новосибирска), но в этом случае риск удвоился бы... Главное, выскочили из России. А где они теперь будут жить, племянничку никогда не узнать.
Отель "Санта Мария" стоял вблизи от моря, его отделяла от песчаного берега лишь узкая гряда деревьев, да рельсы электрички, над которыми в небе брезжил виадук - по нему шли полуголые люди в темных очках.
Устроившись в маленьком, но уютном номере (с балконом, кондиционером!), Андрей с Наташей сразу же разделись, обнялись, напялили купальные принадлежности, сунули в сумку полотенце, очки, документы, деньги... нет, деньги и документы сунули в боковой кармашек чемодана, отломив пластмассовое колечко с замочка молнии, чтобы труднее было открывать... и выбежали на улицу, где стоял знойный дух магнолий, солнцезащитных кремов и хлорки... А вот и море, море!
- Господи, неужели мы сейчас туда зайдем?. - сказала Наташа. - Слушай, а на сколько нам хватит денег? Мы же обратно не полетим?
Они зашли в ласковую зеленую воду и стояли, обнявшись.
Заказывая путевки в Москве, Андрей и Наташа, разумеется, не могли сказать, что останутся, - оплатили и обратные билеты. Через две недели, продлив проживание в отеле, они эти билеты перерегистрируют на другой, более поздний срок, а там будет видно...
Море после самолета укачивало, как самолет. Песчаное дно было твердым и чистым. Гряда черных огромных камней, отгораживавшая место для купания, пестрела чайками - седые гордые птицы смотрели на плавающих и не боялись их.
Оставив сомлевшую жену на пляже, на лежаке под зонтом, Андрей пробежал в номер, оделся, как подобает для представительства, и пошел узкими улочками искать театр имени Джоакомо Россини.
Скрипка была при нем. Кстати, пришлось, конечно, заплатить деньги в московском музее им. Глинки, чтобы его выпустили с нею за границу. "Достояние культуры..." Ах, вот если бы у него был Страдивари... Когда-то попробовал поиграть на скрипочке, с которой приезжал в Сибирь Виктор Третьяков. Божественный звук.
Из переулка выскочила старушка на велосипеде и пела. Прокатил на мотороллере парень, он орал во все горло "О, соля мия". Надо будет непременно рассказать Наташе. Какой чудный город, какой чудный народ.
Синьор Никколо Тартини оказался почти копией Лексутова - такой же толстенький, в костюме в обтяжку, только улыбка у него трагическая, а уж черные глаза и вовсе, как у похоронившего если не любимую супругу, то доброго соседа, и не далее, как сегодня, час назад... Оказывается, ему уже звонил синьор Лексутов из Москвы, и разумеется, синьор Тартини включит синьора Сабанова в программу... Ноты? Ноты он даст.
Синьор Тартини по-русски знал всего два-три слова, говорил то на немецком, то на английском, чтобы гость понял.
Андрей по русской привычке предложил, сконфуженно размахивая руками, посидеть в ресторане.
- О, амиго... если нет возражение, вечером... - И синьор Тартини приложил ладошки к щеке. Сейчас жарко, он пойдет спать, спать, это у них называется час сиесты.
И внезапно только сейчас до Андрея дошло: фамилия у директора -как у знаменитого скрипача и композитора Италии 18-го века Тартини! Уж не родня ли? Это судьба? Рок? И страшно стало Андрею. И нельзя было не спросить:
- Синьор... сорри... А вы не родственник великого Тартини? Который сочинил "Трели дьявола"?.. - как сказать "трели"? - Тремоло дьябол?
- О!.. Джузеппе Тартини? - Синьор понял. Он заиграл пальцами в воздухе, закивал, глядя на русского смеющимися ласковыми глазами (какие они славные у итальянцев). - Ci, ci. E del tutto possibile.
Если английское "импоссибл" - невозможно, то, видимо, итальянское "поссибиле" - возможно? Надо же, как мал мир, как близко всё во времени...
Взволнованный Андрей с нотами и со скрипкой, даже не переодевшись ( да и не будешь играть на скрипке голым!), вернулся на пляж к Наташе.
- Миленькая моя!..
Она спала. Андрей завернул брюки выше колен, вынул скрипку из футляра, встал на колени и тихо заиграл "Аве, Мария". Вокруг плескалась вода, визжали дети, хохотали женщины, но у него не было ощущения, что ему мешают, да и он вряд ли кому мешал. Наташа открыла глазки, улыбнулась, как Золушка... Андрей заиграл весело и быстро знаменитый "менуэт" Моцарта... И услышал, что за спиной аплодируют.
Обернулся - некие синьоры и синьорины стояли улыбаясь и кивая. Ребенок подошел и бросил в раскрытый футляр от скрипки несколько монет. Андрей смутился, присел, хотел было собрать и вернуть, но приблизились еще и молодые в шортах люди, сверкнули черными очками, бросили доллар... "Господи, да если что, если мы все прокутим, я тут смогу зарабатывать!" - весело отметил Андрей. О, если бы он знал, что скоро, очень скоро так оно и будет... Но автор просит не казнить его (автора) за неожиданно вырвавшуюся горькую реплику и возвращает действие в тот день и час, когда счастливый Андрей играл на пляже, окруженный полуголой толпой.
Итак, у него было все: и красавица Наташа, смотревшая на него обожающими глазами ( и привычно-смешно качавшая левой ступней...), и отсутствие врагов, и скрипка, и удача, и ноты, и обещание директора театра дать ему возможность сыграть на фестивале памяти Россини.
Ночью они толком не спали - сладостно истязали друг друга, бежали, мокрые, под душ или, сдавленно смеясь, мимо дежурной в страшное восхитительное под луной море...
Но ровно в семь, с первыми лучами солнца из слоистых туч над Адриатическим морем, Андрей брал скрипку и шел репетировать по нотам. Чтобы не мешать людям в отеле, он играл на берегу, но чтобы его не отвлекали и не смущали денежным подаянием, не брал с собой футляра. Впрочем, ему все равно сыпали монетки - к ногам в песок.
Но беспокоило другое - Андрей мгновенно убедился: месяцы халтуры и безделья не пошли даром, он потерял форму. Фантазии на темы Россини играть ( как и петь его) надо легко и изящно - так летают ласточки над водой. Сочиненные кем-то каденции были такими ажурными, а темп таким высоким, что Сабанов с трудом одолел за неделю первую фантазию. А еще надо хотя бы одну... и, если повезет, что-то на "бис".
На "бис" можно басовую партию учителя музыки, этого смешного идиота дона Базилио, который поет арию о сплетнях... сделать на басовой струне, как на виолончели...
Наташа мужу не мешала, купалась, лежала рядом в песке, вся зарывшись в него - только головка с растрепанными золотыми волосами торчит... С Наташей играли дети, как с горой или рыбой-кит.
Правда, однажды Андрея смутил чей-то напряженный взгляд - он покосился, но рослый молодой человек отвернулся. Незнакомец был в черно-красных плавках, на шее цепочка с крестиком, отлетевшим на затылок. Что ему надо? В руке итальянская газета. Это хорошо, что итальянская... Понравилась молодая женщина? Катись дальше, Казанова с волосатыми ногами. Правда, для итальянца высоковат...
Ревнивым становишься старичок Сабанов. Но Андрей тут же и забыл о молодом человеке. Тем более, что он на глаза ему больше не попадался...
Другое обстоятельство озаботило Андрея. Он вдруг с ужасом обнаружил - у воды скрипка явно отсырела, звук глухой, хотя дни стоят испепеляющие... Надо уйти подальше от берега. И Андрей стал играть под зеленой брезентовой крышей склада зонтов и шезлонгов. Ему это разрешила со снисходительной улыбкой жена хозяина этой части пляжа, синьора Лаура (имя-то какое!), маленькая, загорелая, в простеньком платьице, похожая на состарившуюся Наташу, только глазки черненькие... А может, это та девчонка из родного села, Аля Киреева, вышла замуж за иностранца и здесь живет?
Не сходи с ума.
Андрей продлил еще на две недели срок проживания в отеле "Санта Мария", переоформил авиабилеты на Москву, потому что две недели уже миновали, как сон, а группа москвичей, в составе которой приехали сибиряки, улетела домой...
Но вот и наступил последний вечер перед торжественным концертом. Андрей решил дать отдых себе - они с Наташей впервые вышли погулять по городку Пезаро.
Какой дивный город! Быстро наступают сумерки, жары уже нет, засветились крохотные кафешки под зонтиками. По узким, как коридоры, улочкам медленно катят на велосипедах симпатичные старички и старушки и мурлычут арии. Кто-то и во весь горло поет, пусть немного дребезжа голосом, но слух у всех идеальный... Пролетел на мотороллере в синей рабочей робе парень - звонко прокричал: "Vo-olare-e!.." Даже Андрей знает, что это означает: "Ле-чу я..." - есть такая песня. А вот площадь перед муниципалитетом.. Вокруг работающиего фонтана замерли странные скульптуры - бетонные плоские блины в два человеческих роста, вот-вот покатятся, задавят... но туристы смело лезут под них, приседают, фотографируются... А пожилые итальянцы со своими велосипедами уже здесь, собрались около газетных стендов, о чем-то возбужденно говорят... Наверное, о политике. Хотя зачем им политика?! Скорее всего - о женщинах... Конечно же:
- Ragazza, ragazza... - Как они страстно жестикулируют, сверкают глазами, вскидывают сухие кулачки... Милый, доброжелательный народ. Никто не огрызнется на тебя, зеваку, даже не покосится. Все веселы, всем хорошо.