— Да ну, чушь. По мне, после этой чёрной вонючей коровы в джунгли к гамадрилам побежишь обниматься. - Ианафидин сплюнул, снова критически оглядел свой пиджак и признался: — Я тоже думал, и какая же в ней изюминка? Только-то и знает, что сидеть на полу нагишом, в дурацкой шляпе, да гадать на будущее по внутренностям козла. Или завалится спать на могиле своего дяди, с которым она пребывает якобы в духовном родстве... Да ещё завалится не одна.. Ну как есть — чёрная масть. Хм...— Он наконец оставил в иокое загубленный пиджак и внезапно посмотрел на негра с видом Архимеда, готового закричать «Эврика». — А ведь это мысль! Давай-ка мы братца твоего по принципу: и примешь ты смергь от коня своего... Хунган ты или нет?
— А то. Ещё и бокор, — воодушевился негр. — Только вначале пускай скажет, куда флейту дел.
— Скажет, у нас не забалуешь, — успокоил его Панафидин и глянул на часы. — Так, всё, время. Шеф вызывает на ковер...
— Ну вот, ребятушки, мы теперича опять одна семья, а стало быть, должны друг другу содействовать, - сделал вывод «апостол» и повернулся к Мгиви.— Ты, значится, решил сыграть на флейте, брат? — И, не дожидаясь ответа, кивнул Бьянке: — Сестра мы как, поможем брату с нагубником?
Та пожала плечиками:
— Отчего же... Только вначале пусть добрый дядя отдаст сестре то, что обещал. А потом уже делает с нагубником что хочет.
— Ты слышал, брат? Деньги против стульев, —
Ешулся Наставник. — Так что давай мы с гобой
на баш. Нагубник против Пуговицы. Ну что, ?
— Лады, — мрачно сплюнул негр. — И когда?
— Как только, брат, так сразу, — заверил обладатель ватника. — А тебе, сестрица, я дам знать, тянуть не буду. Ну всё, ребятушки. Да смотрите, вместе держитесь, не ссорьтесь по пустякам... Мало что сюда братец твой едет, — погрозил он пальцем негру, — так ещё и знакомица твоя. — Палец переместился на Бьянку. — Да не одна, с полюбовнич- ком. Помнишь небось Белую-то Бритву с ейным Брадобреем?
— Ещё и с Брадобреем... — сморщилась Бьянка
Ещё некоторое время они стояли втроём на мослу. И по крайней мере двоим из троих держаться одной командой ну страсть как не хотелось. Да только кто же их спрашивал?..
Чёрная Мамба.
Здесь не было ни огней Бродвея, ни роскоши Пятой авеню, ни завораживающей исторической ауры и оазисной красоты Централ-парка. Были грязь, разруха, крысы, вонь и давно брошенные дома, пялившиеся пустыми окнами в ночь. Ветер гнал по мостовой бумажный сор, матерно перекликались проститутки, пели речитативом свой нехитрый рэп успевшие вмазаться тинейджеры:
Всё, на хрен, ниггер, снова мы в хлам.
Пойдём дадим по жбану белым жлобам.
Давай, давай, настраивайся на мою волку.
Я, блин, не серфингист, я просто люблю траву...
Ох, забытое Богом, вернее, проклятое Им место! Остановись, добрый человек, плюнь три раза и обойди стороной!..
Добрые люди, как водится в подобных местах, пребывали в сокрушительном меньшинстве. Грязная площадь у старой церкви была полна машин. Однако привлекал эту публику не храм Божий (к слову сказать, давно закрытый), а мрачный приземистый дом, похожий на затонувший корабль. В стене его была устроена стальная дверь, ведущая в полуподвал, а на фасаде блистала преувеличенными формами неоновая дива и ярко полыхала вывеска: «Black magic woman»
Это был популярный, известный на всю округу оазис вкуса, стиля и колорита, место, куда многих тянуло подсознательно, неудержимо, прямо-таки на генном уровне. Зря ли современные методы анализа ДНК позволяют практически точно определить, к какому племени принадлежали далёкие африканские предки! Ну а как распорядиться подаренным наукой наследием, каждый решал сам. Кто-то начал копить деньги на поездку в родную деревню прапрадеда, кто-то обзавёлся даишки2 и засел учить суахили... А кто-то повадился ходить в «Black magic woman». чтобы без особых усилий ощутить себя наследником королей-людоедов.
Чего только стоили одни названия здешних блюд! «Томлёные ладони девственницы», «Копчёный окорок шкипера», «Консоме из дамских пальчиков», «Печень миссионера а-ля азанде»[5]. А антураж, а атмосфера а ностальгические тона, а рокотание тамтамов, так отзывающееся в душе!
«Человеческое мясо, человеческое мясо, человеческое мясо...» — словно бы из глубины джунглей выговаривали они.
Официанты здесь носили мучи', борфирму[6] продавали как милый сувенир, на стенах были изображены молимо[7], аборо-мангу, аборо-кикпа и ужасные адандара[8], коварнейшие из всех существ. И хотя даже меню мелким шрифтом предупреждало, что всё игра и «человечина» ещё недавно хрюкала или кукарекала, — всё же, всё же, всё же... как будоражил кровь нёсшийся со сцены напев!
Сожравший ближнего своего может не бояться агирэа
Злых духов может не бояться сожравший,
Да, да, не бояться, не бояться,
Да, да, сожравший ближнего, ближнего своего...
Поговаривали, будто в глубине полуподвала существовал небольшой зал для VIP-персон, и уж гам все игрушки заканчивались. Впрочем, подобные разговоры если и происходили, то очень тихо и сугубо в кругу своих. Если беспочвенные сплетни, не приведи Бог, дойдут до ушей хозяйки заведения, последствия могут быть непредсказуемые. Человечина в ресторане была фальшивая, а вот хозяйка — самая настоящая обеама, женщина, владеющая силой обеах7.
У неё было очень подходящее имя. Кого-то зовут Рози, кого-то Руби, а вот её — Мамба, как змею в джунглях. Мамба Блэк. Только фамилия как-то сама собой переползла вперёд, и получилось — Чёрная Мамба Если вдуматься, очень закономерно.
Чёрная Мамба была рачительной и умелой хозяйкой. Арендаторы и поставщики не могли на неё надышаться, заведение процветало, клиенты, отобедав, заказывали столики на следующий уик-энд, а разные там комиссии и проверки, единожды сунувшись, исчезали неизвестно куда
1 Злые духи.
* Обеама — в гаитянской традиции вуду — ведьма. Обеа, обеах — эгимо.имия этого слова ля конца не выяснена. Переводится как «быть способным», «пиная духовная сила», иногда как «змея».
Другая на её месте выправила бы себе какие У1едует зубы, завела манто из русских соболей 1 молодого любовника (и плевать на то, что Мам- Jy за её внешность называли ещё Чёрной Коровой) ца уехала куда-нибудь на Багамы, но только не Мамба.
Что ей делать там, на Багамах? Кверху пузом »аляться? Прожигать жизнь?..
Не-ет, она предпочитала каждодневно изводить >фициантов, третировать мэтра и докучать поварам. Здесь ей было удобно.
Могучая и беспощадная Мамба не гналась за шешней роскошью и успехом. Она вообще редко юкидала этот дом, похожий на обросший илом ГГитаник», потому что здесь была её крепость. Срепость, чьи стены за долгие годы напитались томами колдовской силы и отзывались Мамбе, как :крипка.
Особенно это относилось к её кабинету, в кото- х>м хозяйка сегодня как заперлась с самого утра, гак и не показывалась наружу. Персонал на цыпочках пробегал мимо закрытой двери, безотчётно ста- эаясь миновать её как можно скорей, но внутри ка- 5инета на самом деле ничего уж такого особенного яс происходило. Там никого не скармливали змеям и не сжигали живьём. Чёрная Мамба просто давала последний инструктаж, рукой мастера наносила заключительный штрих.
Сегодня она отправляла в дальнюю дорогу козырного Мгави. А с ним — шваль, мелкую разменную карту: Узкоглазого и Белую Козу. Белый Карта к, которому нынче нравилось называть себя Па- нафидиным, уже прибыл на место, сообщил, что внедрился и прогнозирует успех. «Пусть, пусть прогнозирует, — усмехалась про себя Мамба. — Личного времени на перспективу ему не много осталось...»
Она осушила стакан и строго посмотрела на азиата, вытиравшего со лба пот.
— Ну что, прочёл? Запомнил?
Тот заблаговременно входил в образ чукчи. То есть парился в меховой кухлянке, натянув на голову капюшон. На туго затянутом ремне висели нож, кисет и колотушка для снега. Он очень гордился своей придумкой. Русские ищут человека азиатской внешности? Бог в помощь! Пусть попробуют узнать террориста Мирзоева в этом персонаже анекдотов про чукчу...
Впрочем, попытки «войти в образ» покамест не продвигались дальше идиотского костюма и неумеренного употребления слова «однако». Мамбу это бесило, но волю чувствам она не давала, потому что мысленно давно уже махнула на Узкоглазого рукой.
— Читай дальше, дурак. — Она раздула ноздри, фыркнула по-звериному и повернулась к Мгави. — А ты, котёнок гиены[9], не вздумай блевануть мне на ковёр! А ну, марш в сортир!
Ее главный козырь из последних сил сдерживал рвотные спазмы. Таково было побочное действие де- донскою средства, принятого утром. Средство работало хоть и верно, но медленно и вдобавок негладко. Кожа Мгави меняла цвет неравномерно, лицо пошло такими пятнами, что жутко было смотреть. Ну как есть котёнок гиены, к тому же ещё и больной. Мгави отчаянно мутило, до кругов перед глазами и зубовного скрипа...
Терпи, Чёрный Буйвол, — усмехнулась Мамба и посмотрела на стену, где над алтарём расположилась целая галерея портретов. — Не правда ли, господа?
Господа ей не ответили, по крайней мере вслух. Отец Костей' курил свою сигару, Мартин Лютер Кинг думал думу об эмансипации негров всех стран, а надежда и опора заирской нации генерал Мобу- ту Сесе Секо[10], видимо, просто предавался приятному пищеварению. Ну что ж, молчание — знак согласия. „