Этот голосок!..
Оксана крутанулась на месте...
...И успела увидеть две белые светящиеся фигуры, маленькую и большую. Держась за руки, они быстро истаивали в тумане...
Оксана ахнула и дёрнулась было к ним, но бежать было уже не к кому. Всё развеялось. Да и туман вроде начал понемногу редеть...
Она была вынуждена немного постоять у двери, хватая ртом воздух и не зная, как унять бешено зашедшееся сердце. Постепенно начали возвращаться обычные городские звуки. Они свидетельствовали о непоколебимой вещественности Пещёрки, и Оксана глянула на часы. Пора было выдвигаться.
«Ну что, пошла я в баню...»
К сожалению, не в ту, целительную, привидевшуюся во сне.
Шпионские страсти с конспирацией, избитые игры в пароли и ответы ужасно смешили бы её, не будь всё на самом деле так грустно. Господи, и это они называют работой?.. Деревенский детектив пополам с анекдотами про Штирлица. Неужели могущественное управление «Z» не могло придумать для «стажёра Варенец» более полезного применения? А может, они так проверяли её? На чувство юмора, на вшивость, на психологическую устойчивость к идиотизму?..
Взяв верный азимут, Оксана миновала торговые ряды и скоро оказалась у здания, украшенного вывеской «Горбаня». Туман здесь отдавал гарью, вениками и неухоженными удобствами.
«А теперь ещё связник часа на два опоздает. Для полного счастья...»
Не опоздал. Зашуршали шины, затопали шаги — и перед Оксаной возник странный человек. В кожанке, танковом шлеме и защитных, густо закопчённых очках. Явно обладатель того самого противного голоса по телефону.
Хрипло и тяжело дыша, человек катил ярко-красный мотоцикл «ИЖ-Юпитер» с коляской. Трудно, что называется, на зубах, но на редкость целеустремлённо.
— Говорят, грачи прилетели? — Он остановил заскрипевший драндулет, с надеждой глянул на Оксану. — Грачи прилетели, говорят?
— Да, говорят, прилетели, — давясь от внутреннего смеха, ответила она. — 11о пока не все.
Она чувствовала себя неуклюжей дебютанткой в любительском спектакле о «рыцарях плаща и кинжала». Ну да, сугубо периферийного театра В котором полагают, что без тумана и запахов дерьма секретным службам никак.
— Ну, слава Богу, здравствуйте, стажёр. — Странный человек кивнул, перевёл дыхание, вытащил гряз- но-белую шахтёрскую каску. — Надевайте давайте и садитесь в люльку. Можете обращаться ко мне «Пётр 1 1етрович». И обязательно, стажёр, опустите забрало, это не просьба, это приказ.
Забрачо было сделано из оргстекла и по всей плошали старательно ошкурено наждаком. Что превращало каску в подобие мешка, натягиваемого на голову заложнику. Чтобы не догадался, бедолага, куда его везут.
— Есть, — нахлобучила каску Варенцова, втиснулась в коляску, опустила забрало. Пётр Петрович лягнул ношй, «Юпитер» затарахтел, рыгнул синим дымом... поехали. Кстати, весьма уверенно, невзирая на туман, пещёрскис дорога и закопчённые (то ли солнечное затмение наблюдать, то ли чтоб Джеймс Бонд не догадался) очки. «Абориген? — задумалась Оксана — Или просто не первый год тут живёшь? Тогда от кого прячешься, тут же все с первого взгляда друг дружку должны узнавать, очки там, не очки...»
Скоро миновали сквер, больницу, кладбище, ЛЗС... Промельюгула лесная дорога уводившая куда- то в сторону от основной трассы, но зато осенённая указателем, утверждавшим, что истинная Пещёрка с серебряными избами, русскими печками и сарафанами до пят вообще-то пребывала именно там...
Почему-то эта дорога ощутимо тревожила Оксани- но любопытство. «Когда-нибудь, — подумала Варенцова— когда-нибудь я точно там побываю. Вот поставлю дела более-менее в колею — и обязательно съезжу...»
Матированное забрачо было, как выражаются в народе, от честного человека. Оксане даже не требовалось специально подглядывать, она и так отлично видела, где они ехали. И от неё не укрылось, что, едва мотоцикл выкатился за обиженный судьбой и злыми машинами указатель, как молочный кисель закончился, будто ножом обрезанный. Вокруг засиял летний день — с солнцем на небе, с пением птиц, со свежим дыханием леса.. Впрочем, для Оксаны более актуальны были пластмассовый намордник во весь фейс, рёв двигателя, вонючие выхлопы.
В какой-то момент, когда на неё начала уже нападать зевота, Пётр Петрович свернул налево и покатил по грунтовке, чтобы через несколько минут остановиться среди кустов лещины, за которыми высилась исполинских размеров берёза «Хороший ориентир», — подумала Варенцова
— Ну вот, товарищ стажёр, прибыли. Теперь можете снять шлем, — смилостивился Пётр Петрович, быстро посмотрел на часы и взялся приковывать ■«Юпитер» к берёзе. На кой вроде, в лесной-то глуши? «Да нет, тут он, пожалуй что прав. Не повредит. В России живём...»
Без грозною танкового шлема и защитных очков её спутник выглядел, мягко выражаясь, не очень. Бегающий взгляд, дёрганая физиономия... Клоун тряпичный. Отними у него ксиву и власть, и останется пародия на человека.
«Хорош, — отвела взгляд Оксана — Похоже, напуган до смерти. Интересно, чем? Напуган и оттого, видимо, пьёт. Когда не играет в конспирашки. Ой, мама... начальничек...»
Утешаю только то, что стажировка — это не навсегда. Быть может, очень даже скоро доведётся узнать, чего так боится «тряпичный клоун». И даже самой слегка его напугать.
А Пётр Петрович замкнул цепь внушительным замком с рельефным изображением оскаленного бульдога и приглашающе махнул рукой:
— Товарищ стажёр! За мной.
Оксана двинулась за ним сквозь кусты. Насколько ей было известно, к августу энцефалитные клещи уже утрачивачи активность. Зато оставалось не так долго ждать, пока полетят лосиные вши...
В это время в небе загрохотало — судя по звуку, приближайся вертолёт. А именно Ми-8, винтокрылый ветеран'. Басовитый раскатистый звук быстро нарастал, сотрясая утреннее небо. Вот рёв достиг максимума, локатизовался где-то рядом и сошёл на нет — похоже, вертолёт приземлился.
• Спроектирован в 1961 году.
— Чёрт, — скупо выругался Пётр Петрович, снова посмотрел на часы и перевёл взгляд па Оксану, потянувшуюся к малине. — Вперёд, вперед, товарищ стажёр, нельзя от графика отставать.
Минут через пять они вышли на полянку, посередине которой действительно стоял трудяга Ми-8. Судя по всему, прилетевший непосредственно за ними.
— Заемной... — первым взошёл на борт Пётр Петрович.
Две тысячи лошадиных сил дружно закрутили винт, дрогнули деревья, взмахнули ветками, поплыли вниз. Вертолёт уверенно набрал высоту — и Варенцова, глянувшая в иллюминатор, непроизвольно ахнула;
— Ох и ни фига же себе! Это как же понимать?..
Она увидела, что туман, висевший над болотами непроницаемым покрывалом, имел очень чёткую границу, словно, расползаясь, натыкался на невидимую препону. Только в одном месте ни дать ни взять имелась прореха, и сквозь неё просачивался длинный отросток. Серое туманное щупальце, дотягивавшееся аж до самой Пещёрки...
Пётр Петрович тоже покосился в иллюминатор, потом — хмуро — на Оксану, и промолчал. Ничего, дескать, стажёр Варенец, со временем, Бог даст, всё сами поймёте. Или не даст. Или даст, но ума — или времени — не хватит понять...
Сам-то он, естественно, понимал всё, на сей счёт никаких сомнений возникать не могло.
..Летели недолго. Скоро вертолёт снова примял колёсами траву, ещё не просохшую от росы. Полянка была один в один как та, с которой взлетали: такая же уютная, укромная, укрытая от посторонних глаз. Только вокруг росли не берёзы, а замшелые ёлки, с лапами до земли. К одной из них при помотай цепи и замка с уже знакомым бульдогом были пристёгнуты два велосипеда.
— Прошу. — Пётр Петрович убрал цепь в дорожную сумку. — Горный. Восемнадцать скоростей, амортизированная вилка.
Последний раз Оксана каталась на велосипеде лет, верно, двадцать назад, когда навороченных горных байков не было и в помине. Ну и что? Велосипед, он и есть велосипед — два колеса, две педали... А брюки Оксана всегда надевала такие, чтобы не лопнули в шагу, даже если сесть на шпагат. Она устроилась в седле, быстро разобралась, как переключаются скорости, и поехала за куратором.
Она была морально готова к тому, что «велопробег по бездорожью и разгильдяйству» кончится в точке старта и вертолёт доставит их туда, откуда забрал... Но нет. Лесная тропинка вывела их с Петром Петровичем к излучине реки, где на берегу стояло звероводческое хозяйство. Правильные ряды сараюшек-«шедов», склад, кормобаза разделочный пункт, горы ободранных, облепленных мухами тушек, предоставленных естественному разложению...[43]На первый взгляд — ничего особенного. Второй и последующие взгляды начинали выявлять много всякого интересного. Оказывается, ферма была обнесена высокой, из колючей проволоки, оградой, оборудована КПП и от этого напоминала зону не только для братьев наших меньших. Периметр, судя но изоляторам, находился иод высоким напряжением, и это помимо прожекторов и систем наблюдения. «Если сюда паршивых стажёров на вертолётах доставляют, то на чём, интересно, командование привозят? — подумала Варенцова. — Как пить дать, на „Буранах"...1»
А что, она не слишком удивилась бы, если бы поблизости обнаружился небольшой космодром.
— Ну вот и прибыли. — Пётр Петрович слез с велосипеда и показал малиновую книжку крепкому парню в синей спецовке. — Девушка со мной. Пропустить без досмотра.
В этот момент он был воистину великолепен. Грозен, несуетлив, исполнен достоинства. Ну точно лакей в богатом особняке. Или, выражаясь более современно, зарвавшийся гардеробщик. Варенцовой не на шутку захотелось дать ему в морду.
Вынужденно отложив это на потом, она покатила свой велосипед через хоздвор, по бетону, мимо навеса со шкурками. Пётр Петрович направлялся к кормобазе — мощному приземистому зданию красно-кровавого кирпича. Внутри жарко гудело пламя в огромной, во всю стену, печи; шумели, закипая, вмазанные, страшные, вечность не чищенные котлы. Без всякого сомнения, именно в таких в аду варятся грешники. Здесь, по счастью, никто не собирался варить согрешивших (по крайней мере — конкретно сейчас. В целом — как знать, как знать...), зато присутствовал натуральный живой чёрт. В кедах, банда не и розовых спортивных трусах. Он подкладывал дрова, весело щурился на огонь и азартно орудовал исполинской, метра два, кочергой, явно украденной на металлургическом комбинате.
— Спасибо, майор, вы свободны, — отпустил его Пётр Петрович, верней, выставил, потому что возня с кипятком и огнём явно нравилась «чёрту». — Ну вот, — запирая на болт входную дверь, с облегчением оглянулся на Баренцеву куратор. — Теперь мы можем и поговорить. О главном. Но не забудем: оперативная работа ошибок не прощает, конспирация складывается из мелочей, а излишней осторожности, как известно, не бывает...
Оксана с секундным опозданием поняла, что он не прикалывался, как она было подумала, а был совершенно серьёзен.