Сотник спустился на ладью и вслед за ним последовали двенадцать воинов. Ладья отчалила и растворилась в зелени зарослей.
— "Поднять якорь"!
Вновь "Белый лебедь" расправил свои крылья над водной гладью Великой. Попутный ветерок вновь надувает выбеленные морем паруса. Снова, как бывало, у руля стоит кормщик Ратмир Борятинович. И опять рядом с ним Железный Таракан. Только уже не ладья Ратмира рассекает носом речные волны, а стройный парусник капитана Стеналя уверенно бежит против неспешного течения широкой реки. Убелённый сединами кормщик уверенно ведёт чужой корабль знакомым руслом.
— Это правильно, парень, что ты рассказал мне всё. Иначе я не согласился бы вести твой кораблик, — продолжая разговор с капитаном, сказал Ратмир.
— Потому и искал я именно тебя, — ответил капитан, — дело наше такое, что без доверия нам никак нельзя. Ты человек опытный, много повидал, знаешь людей, с тобой лукавить ни к чему.
— Правильно рассудил. Я ещё тогда приметил твою рассудительность. Умён не по-годам. Я ведь сразу понял — не торговец ты. А зачем идёшь на север, за каким таким товаром?
— Ну, поучиться ещё есть чему, — скромно заметил Стеналь, — а вот скажи мне откуда ты узнал о наследнице? Ведь даже я об этом узнал только недавно. Мне просто было поручено забрать оттуда девушку по имени Ясна, и доставить куда надо. А то, что она и есть, якобы, умершая при родах царевна, я не знал.
— Так ведь жена моя, Молодила, рассказала по великому секрету, да и то только когда мы в Барашнике обосновались. Боялась она, что Антиоху станет известно о живой царевне, и псы его цепные изведут сироту, чтобы никто не мог потребовать у него корону.
— А ей откуда известна тайна эта?
— Так опять же она и увозила новорожденную царевну в тот северный монастырь на моей лодье. Так мы и познакомились.
— Вот как?! — Удивился молодой человек. — А зачем младенца увозить из родного дома? Неужели уже тогда грозила ей опасность?
— Да какая там опасность! Просто царь Всеволод умом тронулся. Царица, вишь, рожала тяжело, и случилась с ней хворь душевная — память потеряла. Вот он с горя великого и выместил гнев свой на дочери. А чем, скажи на милость, невинное дитя виновато? Вот то-то и оно!
— Так неужели отец сослал на верную погибель собственную дочь? — Вновь удивлялся капитан, и поймал себя на мысли о юнге чёрного корабля, которого отец продал как вещь.
— Я же говорю, умом повредился, — объяснял Ратмир, и грустно добавил, — эх, да что тут удивляться, и не такие злодеяния в мире сотворяются.
— Но выходит, что своим безумием он спас ей жизнь? Ведь что получается? Если бы она осталась с родителями, то погибла бы вместе со всей царской семьёй от рук антиоховых убийц, — сделал вывод жрец.
Но тут он лукавил. Ему теперь доподлинно было известно; останься Ясна во дворце, похитили бы её, а не Светозару. Она бы взошла на трон Верховной жрицы, и не вернулся бы он теперь в Славию. Сейчас же он помогал Архагору исправить, совершённую когда-то, ошибку. Ему больно было видеть страшные последствия той роковой ошибки, и всё же он рад был вернуться сюда. Кто знает, быть может, его миссия принесёт какую-нибудь пользу и этому многострадальному народу, в бедах которого был повинен и он. Но признаваться в том Ратмиру он не решился. Реакция старого кормщика могла быть непредсказуема.
Ратмир многозначительно хмыкнул, но ничего не ответил. Он устремил взгляд к очередному изгибу русла, и держал паузу. Создавалось впечатление, что он знает что-то или догадывается, но не желает развивать эту скользкую тему.
Первым нарушил молчание капитан:
— Но ведь всё-таки прознали ищейки Антиоха, и теперь ей грозит опасность.
— Да, видно, прознали. Антиох в тайном приказе дураков не держит. Не зря свой хлеб едят, собаки! А может старец их на след навёл. Как бы не опоздать.
— Постой, какой старец, расскажи?
— Молодила моя недавно призналась мне со страху, что проговорилась. Как-то на базаре разговорился с ней старец один. Оборванный странник, седой совсем, в долгом разговоре незаметно выведал у неё тайну сию. Она и сама не могла понять, как же это так получилось. Будто говорили совсем о другом, а подишь ты, всё ему и разболтала. Потом когда опомнилась, испугалась, а старика и след простыл. Пару дней она корила себя втихую, а потом не выдержала и призналась мне. Слезьми заливалась, будто по покойнику. Она ведь, глупая, подумала, что это один из антиоховых сыщиков был, не за себя испугалась, а за царевну спрятанную.
— Так ведь это был Архагор! — Не выдержав, прервал рассказчика капитан. — Так вот как он её нашёл!
— То-то и оно! Не знаю, кто этот твой Архагор, и как уж ему удалось разговорить мою секретницу, а только он не шпион Антиоха-самозванца. Я и Молодилу успокоил тем же, мол, если бы это был сыщик, её уже давно бы сцапали и поволокли в Мураван на пытку. А коли не на дыбе до сих пор, значит не худой то был человек. Так она всё равно две недели из дома носа не показывала, а меня подбивала собрать верных людей и броситься в погоню за таинственным старцем. Да только рассудил я, что пустое это всё. Ищи ветра в поле! А Молодила до сих пор переживает.
— А у тебя и верные люди имеются? — Серьёзно спросил Стеналь.
— А то! Я, кормщик известный, у меня друзья по всей Славии. Да и в Барашнике найдётся немало. А кто старец этот? Знаешь его?
— О, это мудрейший человек, великий наставник! Мне посчастливилось быть в числе его учеников. Он поклялся, что восстановит справедливость и отыщет эту девушку. По многим странам пролегал его путь. И он её нашёл!
— А какое дело иноземцу до сироты?
— Он старший жрец бога-Солнца, а главной целью этой жреческой касты является торжество справедливости, мира и благоденствия.
— Понятно…, - задумчиво произнёс кормщик, — только, видать, не добрались они до своей цели-то пока.
Так и шли вверх по Великой. Когда под парусами, когда на вёслах. Платили где положено пошлину, и нигде не задерживались. Спешили. К концу лета река в верховьях обмелела, и до Порогов дойти было нельзя. Остановились в двух днях пути ниже. Маленький городок Кутей притулился на берегу большой заводи при впадении речушки Махони в Великую. Дальше путь предстоял верхом. Ратмир, было, вызвался сопровождать капитана до монастыря, но тот отказался.
— Дальше дорогу я найду сам, — говорил он прощаясь, — помощник мой остаётся командовать кораблём, а ты, Ратмир Борятинович, помоги ему подготовиться к обратному пути. Время не ждёт. Я вернусь как можно быстрее. Но если случится что-то, и мы не сможем вернуться тем же путём, помощник получит весть. Уходите без нас и ждите в назначенном месте.
Помощник капитана молча склонил голову в знак повиновения, а лоцман шагнул вперёд и обнял капитана.
— Береги себя, парень! Дай бог тебе удачи! Полюбился ты мне. Хоть и не можешь ты полностью открыться, я чую душу твою добрую и бесстрашную. Такие люди худа не делают. Отправляйся с богом.
Стеналь, переодетый в купеческую дорожную одежду, вскочил на коня, к седлу которого были приторочены две объёмные сумы и колчан с луком да стрелами. Резвый гнедой конь рванул с места, а Ратмир сотворил широкое знамение вслед удалявшемуся всаднику. Скупая одинокая слеза скатилась на седую бороду кормщика.
В убогой избёнке было уютно и сумрачно. Мерно потрескивала лучина, вставленная в светец, изредка роняя малиновые угольки в корыто с водой. Большая печь, затопленная с вечера, дышала теплом. Густой аромат пшённой каши с пареной тыквой щекотал ноздри. В открытом зеве печи мерцали подёрнутые серым пеплом угли.
Около топки склонились две фигуры. Бабка Варвара, ворча под нос невнятные заклинания, изредка бросала на угли щепоть порошка из глиняного горшочка. Мелкие пылинки искрились на углях, но не вспыхивали, а превращались в густое облачко синеватого дыма. Внутри облачка этого дыма беззвучно проносились маленькие розовые и зелёные молнии. Ведунья внимательно вглядывалась в них, отрешившись от всего окружающего мира. Ясна стояла рядом и так же неотрывно следила за игрой световых всполохов.
На широкой лавке под оконцем лежал седовласый старец. Глаза его были закрыты, а губы еле шевелились. Двумя ладонями он сжимал большой фиолетовый кристалл и почти беззвучно что-то шептал в него.
Старик и девушка вернулись из ночного ближе к полудню. Старый жрец был плох. Передряги трудного пути доканали его. В дряхлом теле почти не осталось сил. Хозяйка уложила гостя на лавку, напоила отваром из целебных трав и оставила в покое. Но в немощном теле старца жил ещё необоримый дух. Он не мог позволить себе отдых, заснув хотя бы на мгновение. Всё это время он непрерывно шептался со своим магическим кристаллом. Торопился, будто боялся опоздать.
— Видишь? — Наконец произнесла внятно старуха. — Вот он, второй посланец. Уже близок. А вот и ищейки, идущие по следу нашего гостя. Его след выведет их к тебе. Ох, беда, беда! Вот и кончилось твоё детство, девонька. Тяжкий и смертельно опасный путь ждёт тебя, Солнышко моё, но выведет он тебя к сверкающим вершинам, к славе и богатству. Счастливы будут те, кто последует за тобой. Да только и ты должна быть твёрдой в вере своей и духом непоколебима. Много горя, много крови вижу я. Готовиться надо спешно. Уходить вам надо, прятаться до поры. Не настал час нашего торжества, отступить придётся перед коварным ворогом. Видишь?
— Вижу, бабушка, вижу!
За окном послышался топот конских копыт. Одинокий всадник остановился у калитки убогой избёнки на окраине деревни. Варвара поспешила встретить ночного гостя.
— Проходи в избу, молодец, тебя только и ждём. Старец твой тебя видеть желает.
Молодой человек с недавно отросшей бородой, и в купеческой одежде спрыгнул с коня, накинул поводья на плетень и спешно проследовал за хозяйкой. Низко склонившись, он вошёл в сумрачную горницу. Выпрямился за порогом и встретился взглядом с девушкой, стоявшей у печи. "О, Солнце!" — восторженно подумал он. — "Это же Она! Только у дочери божества может быть такой взгляд!" И поймал себя на мысли, что она прекрасна не только ликом, но и великолепно сложена. Их взгляды сошлись лишь на несколько мгновений, и этого хватило чтобы понять — эта встреча свяжет их навсегда и перевернёт всю их жизнь.
Вошедший оправился от короткого замешательства и безмолвно склонил голову в приветствии. Девушка ответила поклоном.
— Ступай к нему, — прервала паузу Варвара, — плох совсем, время дорого. Он многое тебе сказать должен.
Стеналь без раздумий шагнул к лавке и преклонил колени у ложа Архагора.
— Я прибыл, о, мудрейший, — тихо произнёс молодой жрец.
— Силы покидают меня, наклонись ближе, — еле слышно прошептал старец.