Непроглядная ночь опустилась на небольшой городок. Факела, что прилежно запалила стража, мало помогали. Они едва ли освещали пяток метров от запертых городских ворот.
Замок местного властителя, Графа Нойса, напротив, сиял. Ряды чугунных столбов, что каждый вечер заполняли светильной жидкостью — горели ярким светом, освещая мраморную дорожку к замку.
Нельзя было сказать, что Граф был совсем скуп, все же он выделил деньги на постройку какой-никакой, но стены для города, хотя большинство других властителей считали, что замковых стен более чем достаточно.
Однако каждый вечер оборачиваясь и видя, как замок лорда сияет, покуда остальной город теряется во тьме — сержант стражи испытывал глубокую досаду. Ведь им приходилось патрулировать город лишь с чадящими факелами!
— Кажется, кто-то идет. — Донесся сверху голос наблюдателя.
Он старательно пялил глаза во тьму, восседая на сколоченном из досок насесте над воротами. Разумеется, такой роскоши как полноценный донжон, их городок не имел.
Сержант вздохнул и отправился к деревянной и скрипучей, приставной лестнице, по которой можно было залезть на их невысокую стену.
В такие моменты он всегда жалел, что их лорд решил построить стену.
Покряхтев и взобравшись наверх, он аккуратно начал протискиваться к сидящему в «курятнике» дежурному. Увы, на стене шириной в пару кирпичей, даже разминуться вдвоем было тяжело.
Действительно, у запертых ворот собрались гости. Шестерка путников, в запыленных и порванных одеяниях, похоже, семья. Несколько мужчин и женщин разных возрастов. Тканевые мешки, сундук с ручками, и обмотанная бинтами, сгорбившаяся фигура с тростью, которую почтительно поддерживали двое юношей. Из-за глубокого капюшона нельзя было понять пол, но сержанту почему-то казалось, что это старик и глава семейства. Взять хотя бы ту почтительность с которой его придерживали внуки!
Пляшущий свет факелов тоже не позволял разглядеть детали, но все присутствующие казались крайне изнуренными.
К воротам подходит девушка, что держала в руках сверток. Ребенок?
— Вы не могли бы открыть ворота? — Ее голос звучал хрипловато, будто она наглоталась пыли.
— Ничем не могу помочь, ворота заперты до рассвета. — С сочувствием ответил сержант.
— Но как же так… снаружи опасно! — Жалобно протянула путница.
Что было чистой правдой.
Граница Теократии проходила совсем недалеко, а тамошние правители относились к лесной живности слишком мягко. До постройки стены порой случалось, что на патруль накидывалось оголодавшее зверье.
— Они не подойдут к вратам. — Уверил путников стражник.
Дежурный поддакнул, показывая на лежащий у ног стрелкомет.
Незаряженный, конечно же. Пружины приходили в негодность, если находились во взведенном состоянии слишком долго.
— Ночи холодны, у нас нечем развести огонь… — Прохрипел мужчина, присоединяясь к диалогу.
Подтверждая ее слова, холодный порыв ветра ударил в спину стражнику, легко проникая через кольчугу. Даже здесь, на юге ночи становились все холоднее, даже через стеганку ветер приносил леденящий холод. Север, наверное, и вовсе уже в снегу…
По-человечески было жалко путников, что не рассчитали время в пути и не успели до заката. Тем более, они с ребенком. Все равно в их городке не было какой-то особенной системы досмотра, путников без всяких проблем впустят утром. Но все же не в его компетенции было решать такие вопросы.
— У нас есть деньги. — Добавила женщина, одной рукой побренчав кошельком, а другой продолжая прижимать сверток.
— Может, я схожу к капитану? Пусть он решит. — Предлагает наблюдатель. Его глаза жадно уставились на кошель.
Сержант отвечает кивком головы. Да будет так. И ответственность за решение не будет на нем и доброе дело сделают, да и монетка лишняя перепадет.
Идеально.
Пока дежурный неловко спускался со своего насеста, сержант решил расспросить путников. Все же, нечасто целая семья отправлялась куда-то.
— С какой целью вы прибыли в наш город? — Спросил первым делом он, разглядывая одежду путников. Из-за лохмотьев и постоянно скачущих теней тяжело было что-то разглядеть конкретное, но сержант был готов поклясться, что они не из Королевства.
— Дедушка Назим получил страшные ожоги, а святые отцы отказались его лечить, потому что он был охотником. Наша семья решила собрать пожитки и уйти, чтобы исцелить его у магов. После мы хотим попасть на поклон к лорду, предложить добытые дедушкой ядра, за право работать на его земле.
Назим? Странное имя. Впрочем, это лишь вторые беженцы из Теократии, которых он видел, может такие имена у них в порядке вещей. Впрочем, куда больше его заинтересовало другое.
— Не говорите об этом капитану. Богатства привлекают неприятности. — Предупреждает Сержант.
— Спасибо вам за совет. — Хрипит в ответ мужчина.
— Далеко ли ваша деревня? — Интересуется Сержант.
Странно, казалось бы все в порядке, но какое-то внутреннее чувство неуютности тревожит его, заставляя продолжать расспросы.
— Наша деревня в десяти милях отсюда, за границей. — Отвечает женщина, но с каждым словом ее голос становится все более хриплым и к нему добавляются булькающие нотки.
И вновь все кажется логичным. Расстояние достаточно далеко, чтобы понять, почему они вышли к городу ночью и достаточно близко, чтобы был резон отправляться всей семьей.
Но все же что-то не дает покоя.
— Пару дней назад к нашим вратам уже подходила большая группа беженцев, несли какую-то чушь про упырей, пока их не забрал инквизитор. В пути вам не встретилось ничего подозрительного?
— Кхе, кхе. Не переживайте об этом, просто тьманик в деревне порезвился. — Впервые говорит замотанный бинтами старик. И его голос кажется каким-то скрипучим и… неживым.
Позади слышится топот латных сапог. Дежурный привел из кабака капитана стражи. Одного. Похоже, дробить прибыль с маленького дельца капитан не хотел.
Путники стали вяло с ним торговаться прямо через запертые ворота, причем доселе говорливая женщина почему-то молчала.
Сержант спустился со стены. Он знал, что скоро придется открывать тяжелый засов и ворота. Даже втроем это было тяжело, толстые доски врат были обшиты стальными пластинами и щедро усеяны заклепками.
Вышло даже хуже, открывать врата пришлось вдвоем. Вскоре капитан договорился о цене и дал подчиненным отмашку, даже не думая помогать. Вместе с дежурным они убрали массивный засов и подналегли на створку врат. Петли тяжело скрипят.
Проход медленно расширяется, пока не становится достаточно крупным, чтобы через него пролез человек.
Холодный ветер, что до этого дул в спину, внезапно меняет направление и стражника окатывает явственный запах разложения. Похоже, старик совсем плох, ему срочно нужен целитель.
Путники неуклюже устремились к проходу, запинаясь друг об друга. Вблизи они казались еще более уставшими и апатичными, на лицах никаких эмоций. Они словно застыли восковыми масками, чем вызывали бессознательную неприязнь.
Сгорбившийся старик, то ли булькнув, то ли выругавшись себе под нос, ударил закутанной в тряпки тростью по вратам, привлекая внимания стража.
— Аккуратнее, старик. — Предостерегает его дежурный.
— Надо было распахивать шире. — Скрипит закутанная в плащ фигура и направляется к капитану.
Сержант оборачивается к путникам и бессознательно касается рукояти меча. Быть может и показалось, но вблизи, под тряпками он заметил кровь. Вот только подойти и проверить не получается. Капитан получает свои монеты и взмахивает рукой:
— Закрывайте!
Закрыть ворота вдвоем оказалось еще тяжелее, чем открыть. Схватившись за стальные кольца, они вдвоем изо всех сил тянут ее на себя, но почему-то ничего не выходит. Тяжелая створка даже не шатается, намертво встав на месте.
— Вот напасть-то… Провалиться им в бездну! — Сплевывает Сержант.
Может, что-то заклинило их? Должна же быть причина, по которой они вообще перестали двигаться.
Пока дежурный пытается расшевелить створки, толкая их всем телом вперед, сержант, снимет с крепления факел и подносит его к петлям, чтобы рассмотреть.
В отблесках пламени его встречает не серебристая сталь, а сплошные хлопья ржавчины. Петли выглядят так, словно несколько лет пролежали в земле.
— Что за… — Протягивает он, касаясь петли рукой.
Хруст! Петля надламывается и врата, что совсем недавно непоколебимо стояли — быстро заваливаются прямо на него.
Сержант инстинктивно отпрыгивает в сторону, высекая своей кольчугой искры из брусчатки. Медленно!
Тяжелый пласт из дерева и стали падает, словно гигантская челюсть, обрушиваясь на нижнюю часть тела. В грохоте приземлившихся ворот даже не слышен хруст костей.
Клубится пыль, забиваясь в нос и легкие. Он пытается дернуться вперед, но понимает, что намертво застрял. Попытка помочь себе ногами ни к чему не приводит, он просто не чувствует их.
Он пытается оглянуться, но видит лишь торчащую руку дежурного и лужу крови. Упавшая створка врат просто размазала его по брусчатке. Сержант вновь пытается дернуться. Безуспешно. Сам он не справится.
— Помогите! — Просит он путников, но те безучастно смотрят на него немигающим взглядом. Никаких эмоций на лицах. Они стоят, словно манекены. Не двигаются. Совсем. Даже грудь не поднимается для дыхания.
Мертвецам не нужен воздух.
К площади у врат приближается топот сапог. Находящийся неподалеку патруль не мог не услышать грохот.
Четверо с факелами в руках и один стрелок, с угловатым, простеньким стрелкометом. Не успевают они подойти и на десять метров, как четверо падают на брусчатку, словно скошенная трава.
Чуть отставший от них стрелок избегает мгновенной смерти. Отшатнувшись, он лихорадочно сдергивает с пояса рычаг, спешно пытается взвести пружину, но спустя миг тоже падает замертво.
Трех жителей ближайших домов, что осмелились выглянуть из окон или выйти из дома — ждет та же участь.
Минута и на площади у врат вновь воцаряется тишина и покой.
Сержант боится даже дышать, опасаясь, обратить на себя внимание.
Он высматривает капитана, но видит, что над его телом склонился тот самый старик. Вместо трости в болезненно худых руках красуется костяной посох… и кости эти слишком напоминают человеческие.
Часть бинтов размоталась, обнажая черную как смоль кожу, туго натянутую на скелет.
Тело капитана конвульсивно дергается, скрежеща пластинчатыми доспехами об камень. Минута агонии и капитан поднимется с земли.
Лишь разбитая от падения губа и безэмоциональное выражение лица показывали, что с ним что-то не так.
Старик щелкает пальцем.
— Б мн сгхочное докхсебле дльб блогхрда. — Выдавливает из себя капитан. Его речь неразборчива, в горле что-то булькает, мешает произносить слова.
— Плохо. Еще раз. — Скрипит некромант.
— Умня схочное дохнехсение бла лорхда…
— …
— Срочное донесение до лорда. — Почти чисто произносит мертвец спустя десять попыток. Если не обращать внимания на хрипоту, даже сам сержант бы не заметил ничего подозрительного.
Капитан неуклюже поднимает свой шлем и напяливает на голову, скрывая отрешенный и безразличный всему, взгляд.
Старик с капитаном молча уходят в сторону замка, оставив сержанта в компании живых мертвецов.
Лишившись внимания старика, они окончательно отупели. Мужчины безвольно выронили из рук сундук, в котором оказались лишь камни. Сверток выпал из рук женщины, безжалостно упав на брусчатку.
В их лицах появляется что-то животное, почти осознанное. Голод.
Щелкая челюстью, они разбредаются по улицам, но женщина, учуяв кровь, приближается к сержанту. Он пытается вытянуть с пояса меч, с трудом, но это удается.
Удар!
Подрубленная нога не может выдержать ее вес, и женщина падает прямо на сержанта, тут же впиваясь зубами в кольчугу. Прокусить ее она не может, но от этого не менее больно. Меч слишком длинный, приходится перехватить его за клинок, чтобы наносить удары. Сержант беспорядочно тычет острием, терзая плоть, стылая, желейная кровь заляпывает его. Вновь от потрохов застилает все вокруг, но безуспешно.
Ломая зубы, мертвец просто продолжает кусать.
Врата становятся еще тяжелее, вызывая неожиданную боль. Спустя миг еще одна фигура наседает сзади и еще.
Толпы бредущих мертвецов заходятся в город, погребая его под телами. Силы оставляют стражника, а по всему телу распространяется холод.
В последний раз он поднимает голову и видит, что сияющий замок на холме погружается во тьму.
Если бы только лорд не экономил на проклятых фонарях…
Рассвет.
От почерневшего замка в воздух поднимаются клубы дыма.
— Бытие личем не вечная жизнь, но вечная смерть. — Скрипит бывший некромант своему посоху, коей отныне был увенчан свежим черепом Графа.
При жизни Назим не был разговорчивым человеком, но сейчас, после смерти он пытался таким казаться. Цеплялся за то, что приближало его к человеку.
Мертвые не говорят. А он еще не мертвец. Он надеялся, что пока еще не мертвец.
Но даже так, он понимал — это всё бесполезно.
Сколько бы он ни оттягивал неизбежное, смерть полностью поглотит его, оставив лишь голый разум. Однажды он просто поймет, что нет никакого смысла пытаться хоть в чем-то походить на человека, и это будет последняя черта.
Некромант равнодушно поднимается с земли, оглядывает опустевший город, цепочку мертвецов, что складывали вокруг замка части человеческих тел. Пытается найти в себе отголоски чувств, но его кости не чувствуют даже ледяной ветер, что уж говорить о вине?
Он достает фляжку с пояса и неловкими движением пытается сделать глоток мумифицированной глоткой. Бинты пропиваются водой, просачиваясь через распоротую Дастаном плоть. Король не заботился о сохранности тела некроманта, когда возносил его в лича.
Павший мастер смерти пытается воскресить в памяти жажду и чувство ее утоления, но безуспешно. Иронично, всю его жизнь он приближался к смерти как можно ближе, чтобы черпать из нее силу, отказывался от всего человеческого, но теперь, когда перешагнул через нее… Он пытался найти что-то позади.
…
Не найдя ничего, он возвращается к работе, а ее предстояло много.
Теократия была худшим место для некроманта, даже несмотря на то, что ни один высокопоставленный инквизитор так и не попытался его остановить. Даже самые слабые послушники доставляли проблемы, но хуже всего было отсутствие магов. Все, что он мог поднимать из неодаренных — это слабая, почти бесполезная нежить, годная лишь чтобы стать живым… вернее мертвым щитом.
В лесах теократии он порой мог найти более полезных союзников, чем в деревнях, но увы, тут же вынужден был использовать их, чтобы противостоять священникам, которых не устраивало буйство живых мертвецов на священной земле. Почти все твари пали в этих битвах.
Теперь ему требовалось пополнение. Поэтому он здесь.
Это было логично, а значит — правильно.
Замковый алтарь был разорен, члены местного рода — вырезаны, а ядро щедро полито их кровью.
Теперь магический источник скрылся под горой из частей тел, ожидая час, когда их соберется достаточно для обретения нежизни.
Ждать пришлось долго.
День за днем он усложнял и расширял ритуальный круг, наносил руны на кости и преобразовывал тела. Он планировал заниматься этим еще не один день, но его планам помешали.
В мертвом городе появился гость. Рослый, более двух метров рыцарь в черных, глухих доспехах.
Не живой, не мертвый. Не одаренный и не бездарный. Не человек, но и не зверь.
Мертвый некромант сверлил его немигающим взглядом начавших истлевать, глаз.
В общем-то, ему уже не нужны были глаза. Без них он видел куда лучше, проникая взглядом глубже, чем другие.
И видел он исковерканную плоть, скрытую за доспехами. Алхимия. Химерология. Демонология и Некромантия. Создатель этого чудовища совмещал все четыре науки с большим мастерством. Словно в шутку, доспехи этой твари были благословлены высокопоставленным Теократом.
Невольно, лич почувствовал странное неприятие к этому существу и ее создателю.
Костлявая рука сама собой дернулась к вырезанному Дастаном, сердцу.
Рыцарь остановился и протянул запечатанное письмо.
И вновь павшему мастеру смерти не требовалось его касаться, чтобы прочитать.
«Ты слишком далеко зашел на юг. Отправляйся на север. Сэр Мирольд будет твоим защитником»
— И палачом. — Проскрипел некромант.
Рыцарь никак не отреагировал на это, продолжая протягивать письмо.
Взмах посоха и оно истлевает у него в руках, прахом развеиваясь по ветру. Волна смерти должна была заставить и его умереть, но рыцарь даже не заметил смертельную атаку.
Раздражение.
Лич не может понять, чувствует ли он его, либо это лишь воспоминание о чувствах, но так или иначе — он вынужден подчиняться Королю. Нет ни шанса, что он сможет противиться его прямому приказу. По крайней мере, до тех пор, пока его сердце в руках Дастана.
К счастью, основные приготовления уже завершены, а доделать чудовище он сможет и в пути.
— Да будет так. Север. — Произносит тот, кто раньше звался Назимом…
И втыкает посох в груду тел. Смерть окутывает их душным саваном, плоть слезает с костей.
Ядро вспыхивает, ритуальный круг замкнут.
Груда мертвых тел приходит в движение, обвиваясь вокруг вырванного из замка ядра. Первый костяной дракон появился на свет.