Лютобор, раздосадованный своеволием дочери, прогнал прочь со двора ее легкомысленных подруг, а приставленного к Василисе Фрелава убил бы на месте, если б нашел. Руг знал, каков Лютобор в гневе, а потому на глаза буйному князю не показывался. Он клял себя, что не устоял пред мольбами юной княжны, поворотив лодью назад к острову.
Однако, бушевал князь не долго. Кстати пришелся запоздалый визит Златогора и Светланы. Девушку Лютобор немедленно отправил приглядывать за княжной, да и потешить дочь заморскими байками после бурного объяснения не мешало бы. Когда Светлана удалилась с согласия Златогора, князь о чем-то беседовал со скальдом, на удивление Сева они встретились, как добрые знакомые.
Распрощавшись с провожатым, Златогор засеменил к Храму с таким видом, будто много лет назад сам протоптал эту тропу. "Ишь, а прикидывался незнамо кем ?!"- подумал Всеволод.
Велика ж была ярость Сева, когда он увидал сестру, как ни в чем ни бывало встретившую его в дверях дома.
Игорь тоже не обрадовался нечаянной встрече, хотя его "второе я" живо затрепетало и вспыхнуло до корней волос краской стыда.
- Я все знаю! Я прекрасно знаю, что ты мне хочешь сказать! А потому, молчи, Сев!
Но брат все-таки не удержался, а схватил молодую женщину поперек тела и отвесил на глазах Ингвара пару- тройку хлестких ударов по самому мягкому месту из тех, что подвернулись под руку.
- Ах, ты так! Ах, вот ты как! - залилась горючими слезами Влада.
- Что, думаешь, коль родители умерли - на тебя управы не найдется! Сказано же было - оставаться при княгине!
И мне... и нам спокойней было бы, и тебе легче!
- Нельзя медлить, Всеволод! Идем быстрее!... А впрочем - нам по пути. Есть еще один корабль.
Последний! Самый последний. Пять минут на сборы. Еду и тряпки в узел, а потом - догоняй нас! - с этими словами Игорь круто развернулся и зашагал прочь.
Сев, несколько замешкавшись, вскоре присоединился к нему.
- Ингвар! Постой! Ты ничего мне не хочешь сказать? - услышал он за спиной.
- Если не поторопишься, ждать не станем!
- слукавил Игорь.
- Глупый! Ты самый глупый человек на свете!
Игорь снова повернулся к Владе и удивленно спросил:
- Почему?
- Ладно, вы тут обсудите эту спорную мысль - только не слишком долго. А я найду Инегельда с Ратибором - и к Храму. Там встретимся, - ответил Всеволод и прибавил шаг.
- Договорились! - сказал Игорь и махнул рукой вслед, - Ну, так почему!? - оборотился он к девушке, в то же время оглядывая жилище.
Дом Сева был большой и просторный, шагов десять в ширину и двадцать шагов в длину. При входе вдоль каждой стены располагались каменные скамьи с деревянным ложем. В торцах дома ближе к крыше находились окна, затянутые бычьим пузырем. Часть жилища состояла из расщепленных стволов, передняя половина дома представляла собой мазанку. В середине залы, где был разобран деревянный пол, Сев соорудил очаг, выложенный камнями и покрытый обожженной глиной. Над ним также имелось небольшое отверстие в крыше. Вся огромная комната делилась на несколько других, более мелких, одну из которых и занимала Влада, только там и трепетала еще жизнь при тусклом свете масляной лампы, а вообще внутри дома царило страшное запустение, как и во всем городе.
Немногочисленные слуги покинули остров вслед за престарелым дядькой Всеволода. Сам молодой хозяин излишеств не терпел, и последние дни проводил в ратных делах и заботах. Мать Сева умерла пару лет назад, когда не вернулся из похода муж. Отец Влады, жизнерадостный полный Гунар, на самом деле когда-то звался Серженем, но в память об убитом друге молодости, а тот был швед, взял себе его имя.
Вещь обычная для ругов и прочих варягов.
Поговаривали, что того Гунара распяли по приказу маркграфа Мекленбургского, причем труп еще долго висел, обращенный посиневшим лицом в сторону мятежного острова. Возможно - слухи.
- Ой, глупый! Ой, глупый! - повторяла, улыбаясь, Влада, отступая вглубь дома и словно приглашая парня за собой.
И хоть Ингвар был не против, Игорь и на этот раз в нем пересилил, и девушка услыхала грубое:
- Вот что, женщина! Сейчас не время для... ! Ну, короче, ты и сама все понимаешь...
Влада всхлипнула.
- Нет! Ты ничего не хочешь понять! - разъярился Игорь, - Ты даже представить себе не можешь, на что обрекла себя, оставшись! А ну, пошли!
- Пусти меня! Дурак! - снова разрыдалась она.
Редко какой современный, да и средневековый, мужчина выдержит столь внезапные перепады женского настроения. Но чувство смертельной и стремительно приближающейся опасности диктовало решительные поступки.
Не долго думая. Ингвар перекинул через плечо туго набитый узел, подхватил ревущую Владу и, зло пнув дверь, вышел вон.
Навстречу им попались неразлучные хохотушки - Власта и Горислава.
- Еще две дерезы!? А ну, живо, марш за мной!
- Но-но! Не очень-то! Глядишь, Василисе пожалуемся. Нам в детинец велено идти, там помогать с раненными.
- А, и княжна здесь!? То-то Лютобор обрадуется! - молвил Игорь, а Ингвар ускорил шаг.
Вслед за Властой да Гориславой за стенами крепости спешили укрыться и другие жители Арконы. Но таких уже было немного. Взгляду Ингвара предстал пустой, беззвучный, вымерший город, и он ужаснулся ему, потому что мальчишкой помнил и любил эти скрипучие доски улиц, эти низкие продолговатые дома, ни с чем не сравнимый запах мокрой кровли после дождя. Он бегал на рыночную площадь, восхищаясь богатством и великолепием каменных торговых рядов, высокими стенами крепости- в детстве все было в диковинку, особенно первое время, когда они всем родом, как и многие тогда, перебрались на остров с навсегда потерянного материка. Он любил ячменные лепешки, медовые леденцы, юрких солнечных зайчиков в лавке оружейника и искры из под рук точильщика. Теперь всего этого нет. Детство, да и юность Ингвара ушли безвозвратно. Но не они лишили его этого города. Виною тому лютый враг, шагающий по родной земле.
Игорю самому довелось пережить агонию Старой Москвы, испоганенной на западный манер, и он прекрасно понимал Ингвара. Как наяву Игорь видел снесенный подчистую Бабий Городок.
Разрушенный бассейн, где он занимался в секции по плаванию вместе со своей энергичной до невозможности тетей. Порубанные скверы и бульвары, по которым мать возила его в красной клетчатой коляске.
Уничтоженная Якиманка, полная запахом конфет, дед покупал маленькому Игорю шоколадного зайца в красочной фольге, и мальчик был счастлив.
Он помнил коммуналку, в которой еще долго после Игорева переезда жили его родичи- из одного ее окна был виден старенький теплый детский сад и примыкавший к нему зеленый дворик, из другого - лодочная станция и набережная, нырявшая под Крымский мост с его пушистыми смешными обезьянками, прыгающими на резинках. Короткими зимними днями тяжелые самосвалы обрушивали на лед Водоотводного канала горы снега. Именно там, десять лет спустя, в восьмидесятом, застала Игоря весть о смерти Высоцкого, и семья до глубокой ночи слушала хриплые записи. Он любил кинотеатр "Ударник" и мультфильм "Кто похвалит меня лучше всех...".
Здесь во все глаза Игорь смотрел "Александра Невского".
Да много еще всякого вертелось в голове, но сейчас он не позволит себе этой приятной и обезоруживающей ностальгии. Сейчас, когда есть реальная возможность отстоять свой мир, мир Ингвара. А с тем миром мы тоже как-нибудь разберемся. Дайте срок!
Постепенно и Влада успокоилась, она обхватила любимого за шею, и, тихо склонив головку ему на грудь, щедро орошала кольчугу ладо соленой влагой.
Только тут в Ингваре шевельнулась одна мимолетная догадка, но Игорь отмел ее прочь, не давая поблажки никому. Жестокий к себе и строгий к окружающим. Прошло время Любви.
Настала пора ненависти!
* * * К полудню в княжью горницу явился посланец- парасит и объявил Лютобору волю богов, открывшуюся прорицателям Свентовита:
- Прогневали руги вечно юную Мерцану, жену подводного владыки. Лишь тогда смилостивится богиня, когда принесут морю в жертву невинную девушку. И поможет ругам властитель вод.