Нестерпимый жар обжег пальцы, Василий испуганно отдернул руку, едва сдержав бранные слова - на дне лунки искрился всеми цветами радуги яблочный огрызок.
- Эх, ты! Горемыка! - пожалела его Виевна, только что вернувшаяся в дом и помолодевшая на морозе лет эдак на двадцать, поскольку ранее ей можно было бы дать не больше пятидесяти.
- Ничо! Не будет персты совать куда не следует! - ехидно заметил Влас, показавшись вслед за Хозяйкой.
- Я же не нарочно!
- Ты слышал, дед, он нечаянно!
- Я, вон, шишку хотел закопать!
- Да их в лесу полно, чего же прятать?
Не золотая, вроде бы? - Хозяин попробовал протянутую ему шишку на зуб и отдал в руки жене- Выкинь ее на снег, мать.
- Я как-то сразу не подумал.
- Оно у русских всегда так... Сначала делают, потом примериваются. Ну, да, ладно. Пора к столу.
- Прах Чернобога! Откуда такое в войну?
- подивился Василий, глядя на яства, расставленные поверх узорчатой скатерти: блинчики с медом, лесные орехи, невесть откуда взявшаяся свежая малина, квашенная капуста и пироги с ней. Посреди стола стоял здоровенный горшок, где пыхтела гречка.
- Нашел кого поминать! Ты хоть знаешь кто это такой? - рассердился Влас.
- Да, я так! - смутился Василий, будто сболтнул лишнего- Дядя ругался ну и я за ним эту привычку перенял сдуру.
- А ты больше повторяй.
- Ну-ка, молодой человек, дай-ка я тебе кашки положу! - суетилась рядом Виевна.
Некоторое время Василий медлил, ему казалось несправедливым, что они там в отряде пухнут с голодухи, а здесь, совсем рядом живет некий лесник, и у него еды навалом.
- Спасибо, однако! Но мне к нашим пора, заждались поди.
- Садись, герой! Тебе без проводника отсюда не выбраться. Да и как ты пойдешь, если ноги еле двигаются? - усомнилась Хозяйка.
- Резонно. Ты, молодец, мою старуху больше слушай. Она- баба умная, хотя помогала одним дуракам.
- А сам-то хорош, дурень старый! Раз помог племянничку через реку перебраться, путь- дорогу указал, а тот возьми и Потоп нам устрой.
- Чего, вредитель оказался? - не понял сержант.
- В некотором роде.
- Так ведь, большую надо плотину взорвать, чтоб округу затопило.
- Это, Вась, она так, фигурально выражаясь.
После каши взялись и за сладкое.
- Ох, крепка у тебя медовуха, хозяин!?
- Есть такое дело! - согласился Влас.
- Ты бы, муженек, рассказал нам что.
Потешил бы гостя байкой. А после и проводишь его до отряду, предложила Виевна.
- Это можно, мать! Это я завсегда пожалуйста!
Васька заулыбался, ему было сытно, тепло, уютно. Он вдруг ощутил себя маленьким ребенком, которому добрый милый дедушка сказывает чудесные небылицы, а Васька сидит, разинув рот, и слушает их одну за другой, проглотив язык.
- То случилось в стародавние времена, каких никто и не помнит. И не у нас это было, а в далекой стране, имя которой ныне Норвегия, близ свейской границы...- начал Хозяин свою сказочку.
* * * " Близ свейской границы, в местечке Несьяр жил кузнец Торвильд. Жена его умерла молодой, а своих детей у них не появилось. Жениться вторично Торвильд не захотел, предпочитая жизнь вдовца, хоть и был вовсе не стар. Так и жил он пять лет одинодинешенек.
По хозяйству правда иногда помогала сестра. Да обретался у него смышленый приблудный мальчонка. Кто и откуда он - никто не знал, потому как мальчик был нем, но для простолюдина - это скорее достоинство, чем недостаток. Пацана нашли год назад на берегу- наверное, удрал с какого-то пиратского судна.
На хуторе жалели горемыку, хотя приютил его именно кузнец. Найденыш работал, что называется, на побегушках.
Сверстников дичился. Было свободное время - сидел на холодных камнях скалистого берега фьорда и тоскливо смотрел в море.
Случалось, Торвильд с горя крепко выпивал, да так что не мог найти свою кузню- мальчик помогал благодетелю доплестись до скамьи, стаскивал с кузнеца сырые грязные и вонючие сапоги, укрывал его теплой шкурой, словом терпел все невинные обиды со стороны Торвильда со смирением истинного христианина. Но набожная сестра Торвильда прозвала-таки пацана маленьким язычником, потому как никто не видел, чтобы он клал крест Господу. Впрочем на хуторе смотрели на это сквозь пальцы, да и кузнецу было все равно.
Немота оберегала мальчика от людской злобы, ибо его немощь виделась особой печатью Судьбы.
Как-то раз в непогоду под вечер в дверь к Торвильду постучали:
- Кого там черт принес? - буркнул кузнец, потянувшись за молотом на всякий случай.
- Добрый человек, не пустишь ли ты усталого путника на ночлег?
- Ну-ка, малец, посмотри! Сколько их там притаилось?
Мальчик глянул сквозь затянутое мутным пузырем окошко и показал кузнецу два пальца.
- Что ж ты, странник, один просишься?
Товарища не зовешь?
- Это верно, мой конь и вправду мне лучший друг, чем иной человек! И если по утру ты берешься его подковать, то я в долгу не останусь! рассмеялись за дверью.
Торвильд вопросительно посмотрел на немого воспитанника, тот закивал головой, подтверждая слова путника.
- Ну, открывай тогда, да поживее. Не видишь, гость промок!