Всегда ненавидел прыгать с парашютом, а ночью особенно. Ну как-то не получаю особого экстремального удовлетворения от кувыркания в воздухе, потом резкого рывка и хлопка над головой. Когда падение превратилось в спуск, я смог дрожащими руками надеть прибор ночного видения и осмотреться по сторонам. Карев и Дунаев, как более легкие прыгнули чуть раньше и купола их парашютов контрастно выделялись на фоне темного неба, тем более каждый из нас включил инфракрасный фонарь, который мигал, обозная позицию десантника. Так же само подсвечивался контейнер с тяжелым оружием и боеприпасами, который я скинул перед своим прыжком. Что ни говори, а ограничения на вес есть и высаживаться в полной выкладке, было бы глупостью.
— База, это Феникс.
— На связи Феникс.
— Вы нас отслеживаете?
— А куда вы денетесь.
— Расстояние?
— Три километра. Группа силовой поддержки уже на поверхности, вас встречают.
— Что там с минными полями, что Санька понаставил?
— Да поснимали супостаты почти все.
— Ну и флаг им в руки и перо в одно место, чтоб до Германии лучше летелось…
— Что там внизу? Сюрпризов не будет?
— Ребята уже час там патрулируют. Вроде все тихо.
— Ну слава богу. А я как раз падаю…
Хрясь. Меня внесло в крону дерева и так конкретно приложило о ветку, что в глазах потемнело. За несколько секунд до удара я успел стянуть с головы прибор ночного видения и закрыть лицо руками, поэтому хоть избитое мясниками Ивакяна лицо не сильно пострадало. Скача по веткам, пару раз проваливался рывками и в итоге повис на высоте полутора метров. Все болело так, что ничего делать не хотелось и я висел, ожидая когда отступит боль от удара.
По зрелому рассуждению, конечно нужно было разрезать стропы, спрыгнуть, занять позицию, связаться с остальными бойцами группы, но напала какая-то странная апатия и я так висел слушая как попискивала гарнитура радиостанции, сорвавшаяся при ударе и запутавшаяся в амуниции.
Не знаю, сколько времени я пробыл в таком состоянии, более ни менее, окружающее пространство стал ощущать, когда меня уже сняли с дерева и, положив на плащ-палатку, и взявшись за углы, четверо бойцов несли через лес.
Тихие шелестящие голоса слышались как бы издалека, словно я закрыл голову подушкой. Так же отстраненно воспринимались взрывы, автоматная стрельба и характерное хлопанье АГСа. Над головой прекратили мелькать деревья, видимо мы подходили к порталу и вышли на открытое пространство и я смог рассмотреть темное небо, редкие облака и яркие черточки трассеров, мелькающие над головами бойцов. Очередь из пулемета прошлась по земле и несколько пуль отрекошетив, разлетелись красочным веером. Бойцы аккуратно положили меня на землю и стали чего-то ждать.
Все пространство вокруг осветило несколько мощных вспышек, чуть тряхнуло взрывной волной и меня снова уже бегом понесли к порталу. Мозг автоматически констатировал: «РПО, тандемом зарядили…»
Переход в другое время был неожиданным: темнота ночи сменилась ярким светом стоваттных ламп-экономок, из-за резкой боли в глазах закрыл глаза. Когда их открыл, уже смог рассмотреть стоящую возле установки БМП-2, подготовленную для экстренного выхода, жену и шестерых бойцов в маскировочных костюмах, тех, кто меня нес и охранял и несколько человек в шлемах-сферах, бронежилетах, с автоматами и одноразовыми гранатометами за спиной. Это было последнее, что я рассмотрел и просто отключился…
Пробуждение было не из приятных, но некоторая легкость в теле присутствовала и с трудом и кряхтеньем, но все же смог сам подняться на кровати и осмотреться. Родные стены бункера, точнее медицинского бокса: куча аппаратуры, стеклянные шкафы с инструментами и препаратами, холодильник и Марина, что-то с интересом читающая с экрана ноутбука. Оглянувшись на шум, она глянула мне прямо в глаза и улыбнулась, как-то так по-особому: немного с грустью, немного с жалостью, немного с затаенной нежностью. Захочешь так не сделаешь, но сумела все это передать за пару секунд, и мне тоже на душе стало тепло и спокойно: я дома. Даже не замечал, что на протяжении всего нашего заточения и в последних событиях, Марина стала дорогим человеком. И самое интересное состояло в том, что это была не элементарная тяга мужчины к полигамии, а нечто другое. Она наблюдала за мной и всей своей женской интуицией читала у меня по лицу, как по открытой книге.
— Ну что, Сережа, укатали Сивку крутые горки?
— Да есть такое. Может пояснишь, что случилось?
— Да как обычно, синяки, ушибы, контузия и простая усталость. Сережа, ты понимаешь, что сжигаешь себя в таком режиме?
— Чувствуется. Движок уже барахлить начал…
— Ну вот видишь, сам все понимаешь.
— Мариша, ты ведь знаешь, что мы действуем в режиме временного цейтнота? Если не дергаться, сожрут. Информация о наличии портала все равно скоро распространиться и тут начнется ад. Не исключаю даже нового ядерного удара по Симферополю.
— Все так серьезно?
— Намного серьезнее. Власть — это такой напиток, к которому быстро привыкают. А в бункерах как раз много таких вот хозяев жизни и осело.
Марина покачала головой.
— Все это так, Сережа, но спорить с тобой не буду. Ты давай отдыхай.
— Мариша, ну нет времени. Скажи, что там произошло при переходе? Как ребята — Дунаев, Карев?
— С ними все нормально, только Дунаеву физиономию расцарапало при падении. А что было, не знаю. Кажется, немцы где-то поблизости были.
— А по подробнее?
— Сережа. Там все нормально. Тебе надо отдохнуть. Сейчас ты будешь спать и не спорь.
Она взяла приготовленный шприц и, шикнув на меня, сделала укол, и я снова провалился в беспамятство.
Когда я снова проснулся, в комнате звучал детский голос, который пытался что-то рассказывать и его тут же пытались заглушить чуть рассерженным шипением. Этих людей я не мог ни с кем спутать: жена и сын. Открыв глаза, очень сладко зевнул, показывая, что проснулся. Тут же раздался радостный визг и ко мне подскочил ребенок и стал дергать за край одеяла. Он облокотился на кровать острыми локотками и залез на кровать, шкодно закинув ногу.
— Мама, мама, папа проснулся!
Он попытался сесть мне на грудь, но Светлана быстро его остановила.
— Слава, оставь папу в покое. Ему больно будет.
— Ну мама…
— У папы животик болит. Потом на нем покатаешься.
Смышленый ребенок, удобно уселся рядом и стал маленькой нежной ладошкой гладить меня по лбу. И тут же неожиданно задал вопрос.
— Папа, а посему у тебя волосы белые?
Я поднял глаза на Светку: у нее чуть увлажнились глаза, и она отвернулась и стала смотреть в сторону. Но потом, взяв себя в руки, стала объяснять ребенку:
— Когда взрослые много волнуются, у них начинают белеть волосы.
— Папа много волнуется?
— Ему приходится, он же командир и отвечает за всех…
Я лежал и ощущал рукой маленькое тельце сына, который доверчиво прижимался ко мне. Именно в такие минуты я жалел что у нас так мало времени и его не хватает на маленькие семейные радости. Еще больше я ненавидел войну и тех уродов кто ее развязал и кто попустительствовал, давая волю националистическим мерзавцам, доведшим спокойный и работящий народ до состояния кипения. Сейчас, когда рядом были два самых дорогих человека, все и СССР 41-го года, и ядерная помойка, во что превратился наш мир, ушли на задний план. Было только щебетание сына, который соскучился по отцу нежная рука супруги, которая присела рядом.
— Папа, а Володька говорит, что у его папы есть автомат, а я сказал, что у тебя и у мамы тоже есть автоматы, и даже маленькая пушка.
Я бросил вопросительный взгляд на Светку.
— Сын Васильева…
Мы так еще минут двадцать разговаривали, пока не раздалось культурное покашливание в коридоре. Светлана обернулась, увидела на входе дожидающегося Строгова, и глубоко вздохнула: семейное время закончилось.
— Ну все, Славик, давай пойдем, папе тут с дядей поговорить нужно, мы позже к нему придем…
Когда они ушли, в медицинский бокс вошла целая делегация: старший лейтенант Ковальчук, который на данный момент замещал Васильева, еще не оправившегося после контузии, Строгов, Вяткин, Малой. Судя по составу, намечалось совещание, поэтому я принял подобающее полулежащее положение и приветливо поздоровался. Буквально сразу нарисовалась Светлана с Катей Артемьевой, которые, как участники последних событий присоединились к разговору.
Когда все расселись, мне пришлось в таком вот экзотическом положении устраивать совещание. Прежде всего, интересовало состояние первого портала и обстоятельства попытки захвата бункера.
Выслушав доклад, я стал задавать вопросы, для прояснения картины, а мозг уже лихорадочно выискивал варианты наиболее оптимального использования сложившейся ситуации.
— Саша, — обратился я к Строгову, — что там пленные показали?
— Ничего нового. Откомандированы в распоряжение Лебедева, но их изначально курировал Ивакян. Приказ на начало штурма получили непосредственно от него.
— А что им наплели про бункер и вход на высоте двух метров прямо в воздухе?
— Секретная разработка и все…Захваченная троцкистами.
Я не удержался и фыркнул: как-то все выглядело несерьезно.
— Непосредственно кто-то же должен был руководить операцией и в случае захвата все прибрать к рукам?
— Был, только он поступил по-умному — пустил боевиков, а сам остался на той стороне…
— Ага, и его обратным выбросом энергии раскатало по севастопольским холмам. Только вот интересно, для штурма они должны были знать планировку бункера или хотя бы части его? Что поэтому поводу?
— А практически ничего. Только общий вид залов, установки и все.
— Это точные сведения?
— Товарищ майор, проверяли разными способами. Даже детектор лжи задействовали, причем проверяли всех, кто из нашего времени, что б вы не подумали, что к этому мы имеем отношение.
И Строгов обвел взглядом своих спутников, выходцев из 41-го года.
— Саша, если бы мы так думали, то ограничили бы ваше передвижение. Но в данной ситуации, видите, этого не наблюдается. Конечно, не буду скрывать, такой вариант не исключается, но только чисто теоретически, в рамках общих мероприятий по обеспечению безопасности нашего отряда.
Строгов, человек не один год проварившийся в системе госбезопасности довоенного СССР, прекрасно понял меня и никакой обиды в нем я не увидел — это был профессионал и к счастью на нашей стороне, хотя в основном благодаря Ольге, нашему новому хирургу.
— Хорошо. Это понятно. В руки попали исполнители, которых после операции по любому бы ликвидировали. Кстати видеозаписи допросов мне на ноутбук, чуть позже посмотрю.
Строгов кивнул, а Катерина ответила:
— Не проблема, сделаем.
— Дальше. Что произошло при нашем переходе? Что за стрельба? Неужели опять подстава?
На это ответил Строгов.
— Нет. Там после боев работали технари, собирали остатки разбитых нами танков и какая-то группа экспертов. Вот их охрана услышала самолет и зафиксировали выброску группы, ну и попытались поиграть с нами.
— Результат?
— Двенадцать — ноль, в нашу пользу.
— Саша, ты уверен?
— Да. Мы там одного взяли, по-быстрому допросили. Ничего интересного. Точно не про нашу душу.
— Понятно. Дальше: что с установкой?
Тут слово взяла моя супруга, которая кроме меня и Борисыча умела обращаться с установкой перемещения во времени, и в данной ситуации она выступала в роли ответчика:
— В результате экстренного выключения установки произошла расфокусировка волновой линзы. Предохранители конечно перегрелись, но сработали нормально. В общем нужно все заново настраивать и тут только ты справишься.
И тут как бы невпопад заявила:
— И это еще одна причина, по которой руководству нужно прекратить такие вот опасные выходы на ту сторону. Ты нужнее здесь. И это я говорю не как жена, а как офицер и как боец нашего отряда.
Я быстро пробежался взглядом по лицам соратников, собравшихся в медицинском боксе, и понял, что это не просто заявление моей супруги, а давно подготовленный, обдуманный и утвержденный ультиматум. А Светлана продолжала давить:
— Сережа, ты уже не мальчик и не рядовой боец чтоб бегать по лесам и горам с автоматом. По своему статусу ты уже соответствуешь командиру полка, а где ты видел таких командиров, чтоб носились на передовой и воевали в первых рядах?
Разглядывая свою жену, которая старательно подводила теоретическую базу чтоб меня держать возле своей юбки, краем глаза наблюдал за соратниками. Некоторые, как Артемьева, делали вид, что все так и нужно, некоторые как Вяткин, Воропаев и Малой, опустили глаза — неприятно им что перед ними командира строят. Строгов и Ковальчук одобрительно кивали, поддерживая жену.
— Света, да я все прекрасно понимаю. Но бывают ситуации, требующие моего обязательного присутствия.
— Да, бывают, но не так часто, как ты тут хочешь представить.
А вот тут я уже начал злиться, очень не люблю, когда начинают загонять в угол, даже самые близкие люди.
— Тебе не кажется, что я сам в состоянии определить что, где и как должен делать? Вроде как не дите неразумное.
Светка уже поняла, что перегнула палку, поэтому тон разговора немного сменила.
— Сережа. Ты не совеем правильно понял. Сейчас Оргулов, это образ, который люди связывают с надеждой на порядок и выживание. К твоему сведению, когда просочилась информация, что с тобой что-то случилось, вплоть до возможной гибели, нам с трудом удалось удержать людей от паники и заставить дальше выполнять свои обязанности.
Эта новость меня сильно остудила. Жена мгновенно сориентировавшись в изменении моего настроения сразу пошла в атаку, но уже не столь напористо и категорично.
— Ты пойми: тут все держится только на твоем авторитете. И если с тобой что-то случится, это будет началом конца… А тем более на себя посмотри? Сколько раз за последнее время тебя били, в тебя стреляли? Да на тебе живого места нет.
— Света, ты права. Обещаю, в будущем более осторожно относиться к своей деятельности.
«Ага, сейчас, как же, поверила она мне. Думаю вечером, когда останемся наедине, еще раз попытается мозги мне прочистить» — подумал про себя, увидев легкую гримасу на ее лице.
— Так, проблему моей безопасности обсудили. Что тут еще нового? От Дегтярева есть известия?
— От Дегтярева нет, а вот с той стороны группа наблюдателей у нас пасется под боком не меньше недели.
— О как. Интересные делишки здесь творятся. Можно поподробнее?
Слово взял Малой.
— Товарищ майор, тут их по радио перехватили. Мы с ребятами и полазали в том районе, там, где аэропорт был, и нашли пару наблюдателей. А дальше — дело техники. В небольшом домике засели, на крышу антенны выставили, так и сидят.
— С чего взяли, что это народ из военной разведки?
За Малого ответила Артемьева, все это время отмалчивающаяся.
— Экипировка, явно неагрессивное отношение к нам и во время сеансов связи, ответный абонент находился в Одесской области.
— Они что на открытых частотах выходили?
— Нет, все кодировано, но комплекс радиоэлектронной разведки, что оставил Дегтярев, позволил отследить сеанс связи.
— Они обнаружили, что вы их нашли?
Катя усмехнулась, пряча улыбку, а Малой деланно равнодушно ответил:
— Да приветик им оставили, немного еды, воды и термос с кофе.
— Да уж. Кто б меня так регулярно обнаруживал. Надеюсь, о порядке связи с ними договорились?
— Конечно. Частоты, ключи шифрования каналов и позывные оставили им в записке. На указанном канале они три раза щелкнули микрофоном, что можно однозначно расценивать как контакт.
— Прекрасно. Что там произошло с Васильевым и Шестаковым?
Взгляды всех присутствующих обратились к Светлане и Кате, которые, видимо, принимали самое активное участие в недавних событиях. Слово взяла Артемьева. Она спокойно, практически без эмоций, что для знающих ее людей было знаком сильного раздражения или даже сдерживаемой злости, начала излагать историю обезвреживания заезжей разведгруппы.
— По агентурным каналам прошла информация о появлении в окрестностях города некой группы, которая старается оставаться незамеченной. Состав, принадлежность и задачи были неизвестны. Мы сначала предполагали, что это военная разведка шуршит, но по данным Кукушек, который пасли вояк достаточно долго, они сидели в окрестностях аэропорта и носа не высовывали…
— Что радиоперехват?
— Практически ничего. Пару раз связывались с кем-то на Украине, но точно ничего узнать не удалось: слишком короткие шифрованные передачи. Татар отработали: не их происки. В общем, решили им троянского коня подсунуть: одиночная машина с двумя нашими бойцами гоняла пару дней, пока Васильева это не достало, и он не поехал сам с Шестаковым. Вот они как раз и попали. Благодаря радиомаякам их нашли и взяли.
— Судя по вашим лицам не все так весело было.
— Да. Одного нашего сильно зацепило, но Ольга говорит, что все буде нормально.
— Понятно. А гости?
— Девять человек. Взяли практически всех в разной степени целости. У большинства контузии от светошумовых гранат.
— Допрос проводили?
— Да, по горячим следам кое-что узнали.
— Херсонцы?
— Они. Та группа, которую Черненко ожидал.
— Кстати как он там?
— Тяжелый, но вроде потихоньку выкарабкивается.
— Это все?
— Почти. Один из херсонцев обмолвился, что они как-то случайно выпасли еще интересных наблюдателей.
— Армейцев?
— Да как раз и нет. По времени армейцы сидели у себя в аэропорту и носа не показывали. Так что тут у нас третья сила нарисовалась…
— Да уж. Что предприняли?
— Те же меры безопасности, когда херсонцев вылавливали, плюс патрули снабжаем камерами с тепловизорами. Пока только это.
— Хорошо. Пока оставляем все как есть. С херсонцами я сам чуть попозже побеседую. Теперь давайте думать, что будем делать дальше. Сейчас на повестке дня самое главное это восстановить окно под Севастополем и планомерно перебросить окруженные части из-под Борисполя в Крым, тем самым мы изменяем баланс сил на Юго-Западном фронте, полностью меняем весь ход событий в Крыму. Тем более немцы начали операцию по уничтожению окруженной группировки и время уже пошло не на дни, а на часы.
Второе. Считаю что в наших интересах начать постройку еще двух порталов в защищенных местах: бункер в Симферополе, возле железнодорожного вокзала и в Перевальном. И там и там есть обширные гаражи, что позволит построить установки приемлемых размеров для отправки бронетанковой и грузовой техники. Я больше склоняюсь к железнодорожному вокзалу: там есть тепловозы с мощными дизелями, которые можно использовать в качестве энергоустановки портала. Если проложить ветку поближе к бункеру, то можно обеспечить подвоз необходимого оборудования по железке, а увеличение грузопотока в ближайшее время я не исключаю.
Светлана не утерпела и задала вопрос.
— А в Перевальном зачем?
— В случае начала вооруженного конфликта, а это нас ожидает в ближайшие полгода, в Перевальном легче всего держать оборону.
Ковальчук согласно кивнул головой.
— Да, в принципе мы и хотели предложить нечто подобное, вот только грузы туда далеко возить.
— Ну, вот так и сделаем.
Но Ковальчук не угомонился и решил уточнить.
— Скажи, Командир, а почему бы не сделать портал на машине и не попробовать помотаться и найти точки с самыми лучшими условиями выхода?
— Тоже думал над этим. Только вот при настройке системы нужно жестко фиксировать волновую линзу и при работе установке идут вибрации, что может привести к сбою фокусировки и выбросу энергии в окружающее пространство. Пока только стационарные и жесткие укрепленные установки.
— Понятно. Нечто подобное я и ожидал. Кстати, а кто тогда будет заниматься новыми установками? Сам ты не потянешь. Придется Борисыча из Москвы отзывать.
— Да, тут ты прав. Тогда делаем так. Света, Катя, на вас подобрать замену Борисычу для оправки в Москву. Я займусь настройкой установки. Надо вытягивать наших из Севастополя, тут и у самих дел по горло.
Артемьева, как бы, между прочим, сообщила:
— В качестве замены Борисычу можно послать двух человек. Кого-то из офицерского состава и Воропаева. Парень очень даже неплохо освоился с компьютерной техникой и чуть ли не живет с нашими компьютерщиками.
Дождавшись всеобщего внимания, она продолжила.
— Отправить профессионального компьютерщика было бы неплохо, но сами знаете, какие они языкатые. Точно начнут трепаться, и выбалтывать вещи, за которые запросто могут устроить несчастный случай…
Тут подал голос Ковальчук.
— Ну почему же? Есть толковый парнишка, сержант Великий, фамилия у него такая. И повоевал и язык за зубами держит и в компьютерах очень хорошо разбирается. Наш человек, мы сейчас его частенько привлекаем для настройки наших систем слежения.
— Он на той стороне был?
— Да. Даже с немцами повоевать умудрился немного. Из гранатомета немецкую «троечку» сжег. В общем, надежный парень.
Я внимательно слушал старшего лейтенанта, потом перевел взгляд на Катерину, которая кивнула, подтверждая слова Ковальчука.
— Понятно. Сержанта срочно откомандировываете к нам, в техническую группу, я с ним побеседую, а потом буду принимать окончательное решение. Кстати, а почему ни Марины ни Оли не вижу? Как там обстоят дела с раненными, и в особенности с Черненко?
Света как школьница подняла руку, помахав ладонью, привлекая мое внимание.
— У них операция. Одному из херсонцев стало плохо, слишком сильно его травматической пулей приложили. Началось внутреннее кровотечение, сейчас они с Гришиным срочно делают операцию…
— А Черненко?
— Тяжело, но пришел в сознание.
— Понятно. Совещание закончено. Если что, я с каждым свяжусь в отдельности.
Когда люди начали выходить из медицинского бокса, я обратился к Ковальчуку.
— Юра, ты своего сержанта пришли побыстрее. У меня для него есть интересное задание.
— Не проблема, Командир. Сегодня же вечером с патрулем привезу.
— Вот и ладушки.
Через час, после плотного обеда, я уже не мог сидеть без дела, поэтому бегло пролистав видеофайлы с записями допросов пленных бойцов ОСНАЗ НКВД, которые пытались атаковать бункер из 41-го года.
По роду работы в службе безопасности банка, не раз наблюдал за допросами всяких мошенников и не вполне честных людей, а частенько и сам проводил беседы, поэтому с интересом просматривал эту информацию. В принципе, все было практически как говорил Строгов, но был пара нюансов, которые меня немного напрягли и заставили поволноваться. Нет, дело не в капитане, его то проверяли не раз и не два, да и вряд ли руководство НКВД могло так тонко просчитать, что Строгов станет одним из нас. Он всего лишь волкодав, боец, а вот поведение двоих пленных меня немного заинтересовало. Уж как-то немного они выпадали из команды боевиков-профессионалов. Тут нечто иное, скорее всего оперативники, которых специально нам подсунули таким вот экзотическим способом. Скорее всего, оппоненты рассчитывали на то, что у нас нехватка людей и после определенной проверки зачислим их в отряд. Вряд ли они сами в курсе, но наверняка имеют жесткий приказ на подчинение в определенных условиях. Такие вот кроты. Знают ведь гады, что мы в состоянии мозги им выпотрошить вот и сработали вот народ втемную. Значит, от пленных надо избавляться в любом случае.