Глава 3. " Список контактов "
Весь следующий день мы маялись в четырех стенах. Нас никто не беспокоил, пробовать на прочность радужную пленку защитного поля я не стал (а смысл?), так что заняться было решительно нечем. Правда, у Юльки в "штанах" (то есть в переметных сумах на багажнике, а вы что подумали?) оказалась какая-то фэнтезюшная книжка, но доченька вцепилась в нее, как клещ. Что ж, я ее могу понять, сам иногда успокаиваю нервы с помощью хорошей литературы. Ну, или, по крайней мере, захватывающей. Той, что позволяет на время уйти из окружающей действительности , [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ] с ее проблемами и раздражителями , к [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ] чужим проблемам, которые, почему-то, не так раздражают.
Но сейчас у меня такой возможности не было. Пришлось искать спасения в другом. Я, наконец, отрегулировал положение тормозных колодок на обоих велосипедах (месяца два собирался), чуть подстроил Юльке задний переключатель, насколько это вообще возможно на дешевых моделях, подкачал камеры, проверил затяжку всех винтовых соединений... В общем, поиграл в правильного веловладельца. Хотел еще помыть велики от гипотетической грязи, но не стал. Мало ли как хозяева воспримут такое святотатственное посягательство на чистоту ванной. А в том, что за нами подсматривают, я практически не сомневался. Как написал один шутник в нашем офисе на соответствующей двери, "видеонаблюдение в туалете ведется ради вашей безопасности". Да и тряпок не было.
Хуже, что хозяева не снабдили нас письменными принадлежностями. Никогда не вел дневник и вообще не любил писать, особенно от руки, но в такой ситуации, подражая книжным героям, можно было бы и обзавестись записными книжками и путевыми заметками. Опять-таки, рисунки могли помочь преодолеть языковой барьер.
Дешевая шариковая ручка нашлась в "бардачке", то есть подседельной сумке с инструментами. А вот на чем писать? Тщательная ревизия велосипедных рюкзаков позволила обнаружить несколько мятых и грязных огрызков картона (остатки упаковок тормозных колодок, камер и прочей мелочи), не первой свежести половинку листа А4 с обрывком текста на одной стороне, карту Киева и инструкцию к велокомпьютеру на английском и китайском. Плюс записку давешнего гнома. На которой, впрочем, шариковая ручка отказывалась писать напрочь. Впрочем, она и на других бумажках не слишком старалась. Китаянка, да еще в такой дали от родины - что с нее возьмешь?
Здраво рассудив, что продукция Киевской картографической фабрики нам вряд ли поможет выбраться из здешнего "прекрасного далека", я стал писать о том, что с нами произошло, прямо поверх дорог и улиц. Не слишком удобно, но других вариантов не было.
На эпистолярный жанр (или как там называется написание дневников?) ушло часа два. Последний раз столько времени подряд я писал от руки, наверное, еще в студенческие годы, так что с непривычки устал. Поэтому решил выйти погулять. Защитное поле окружало наш флигелек со всех сторон, и я пошел вдоль слабо видимой переливчатой границы. От крыльца она отстояла шагов на 20, так что я без труда двигался по периметру. И благополучно добрался до заднего дворика, который меня очень порадовал. Дело в том, что пространство перед входом и по бокам флигелька занимали, в основном, газончики, прорезанные дорожками из песка или красноватого искристого плитняка. С кустиками по периметру. Красиво, конечно, но крайне нефункционально. Лозунги "по газонам не ходить" и "траву не есть" в меня вбивали с детства. И благополучно привили стойкую неприязнь к клумбам, грядкам и прочим местам компактного проживания культурных представителей царства растений. Еще ребенком я не мог понять, с какой радости имеющийся в наличии двор - такое замечательное место для игр и прочей беготни - нужно урезать, создавая на нем табуированные зоны. "Не играй мячом рядом с клумбой, гладиолусы помнешь!" Да на фига мне ваши гладиолухи?!
Так вот, задний двор оказался полностью свободен от зеленых захватчиков. Площадка чуть меньше половины волейбольного поля, усыпанная то ли крупным песком, то ли мелким гравием. Можно и гимнастикой позаниматься, и фигурной ездой на бисиклетах, и спарринг - буде желание возникнет - устроить.
Зря я про спарринг вспомнил. Потому что как раз в этот момент радужное поле метрах в полутора от лица внезапно выгнулось острым конусом в мою сторону, как будто кто-то ткнул в него снаружи гигантским карандашом. Острие не дотянулось до меня сантиметров на тридцать - и ринулось обратно. Я даже не успел испугаться, но отпрыгнул. И вовремя: с интервалами в полсекунды поле выдало еще пару таких же протуберанцев, причем последний был длиннее и тоньше двух предыдущих и вполне мог добраться до моей скромной персоны, останься она на прежнем месте. Ошалелым зайцем я метнулся за угол, а потом и в дом. В прихожей остановился и попытался успокоить дыхание. Потому что еще на бегу понял: похоже, в меня стреляли с той стороны, и поле спружинило, отбросив обратно пули, или чем там пытались продырявить мою шкуру . [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ]
Черт знает, что происходит в этом новом мире. Ни [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ] в чем не повинного пришельца сперва помещают под домашний арест, а потом пытаются прикончить. Правда, помещают, небось, одни, а прикончить пытаются вторые, иначе логики нет. И поле поставлено не зря. "Решетки в зоопарке стоят, чтобы защитить тигра от посетителей". [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ]
Долго думал, сказать ли Юле о происшествии. Родительский инстинкт подсказывал: "Нечего зря волновать ребенка". А разум - что мы теперь, говоря по-американски, партнеры, поэтому сокрытие важной информации может не только подорвать доверие, но и просто поставить потомицу под удар. Не такая она послушная, чтобы молча исполнять папин запрет "туда не ходи". Сунется ведь - если не из любопытства, так из вредности. А пуганую, небось, беречь легче будет, как говаривал незабвенный Волкодав. А он в телохранении толк понимал.
К моему удивлению, особо сильно она не испугалась. (Говорят, дети не верят в смерть, она для них абстрактное понятие. Не знаю, не знаю.) Подробно расспрашивала, что и как было, не увидел ли я, чем именно пытался запустить в меня неизвестный стрелок. Я вспомнил, что краем глаза заметил что-то длинное и блестящее, вроде тонкого алюминиевого стержня внутри вытянувшегося в трубку поля. Так что, похоже, это была стрела. Но, может быть, мне просто почудилось, и за древко я принял блик на пленке. Юля даже пыталась уговорить меня высунуться из-за угла и посмотреть на место происшествия. Но тут я уперся рогом и ей строго запретил. Даже поставил баррикаду из велосипедов поперек выхода. Сказав, что до темноты внешние прогулки отменяются. Потом, по зрелом размышлении, сам свой запрет отменил и барьер разобрал. Совместно мы решили, что гулять будем, но не дальше чем в пяти шагах от стен дома. Чтобы снизить риск. Иначе до паранойи недалеко: к окнам не подходи, воду не пей (вдруг отравлена?). В итоге, придется забраться каждому в свой спальный сундук, высунув только нос для дыхания. Может, это и не попытка убийства была, а некий тест. Исследуют нас местные, как подопытных животных. Жестоко? А где вы видели добрых исследователей? Один академик Павлов чего стоит...
Ночевать мы легли не в самом спокойном состоянии духа. Опять-таки, в одном "нумере", спокойствия ради , [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ] снова соорудив из великов шлагбаум, только уже на входе не в дом, а в комнату.
А наутро нас, наконец, почтили визитом представители местного населения. И предприняли попытку контакта.
Радовало то, что представители знакомые. Один - давешний Сержант. Все время, пока продолжалось взаимодействие представителей двух цивилизаций, он не проронил ни слова и вообще оставался посторонним наблюдателем, поскольку мы не проявляли решительно никаких агрессивных намерений. А вторая - Алая дама. Правда, на сей раз одета она была не столь ослепительно. Скорее даже, неброско - во что-то просторно-серое. Что не делало ее слишком незаметной.
Женщин такого типа я побаиваюсь с детства. Обычно это яркие красногубые брюнетки, громогласные (даже прекрасное воспитание не в силах преодолеть эту их особенность), самоуверенные, лучше всех знающие, что и кому делать. Несмотря на незаурядные природные данные, обожают украшать свою особу крупными серьгами (чаще всего - в виде массивных колец), не менее крупными ожерельями и браслетами, а также шалями совершенно цыганских расцветок. Очень часто несут в себе примесь южной крови - еврейской, турецкой, кавказской... В юности - обаятельные, хотя и несколько утомительные, к бальзаковскому возрасту легко превращаются в мегер. (Особенно, если посвящают себя педагогике). Про себя я называл этот типаж "женщина-вулкан" и старался держаться от них подальше. Как по мне, самая разумная тактика по отношению к любому вулкану. [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ]
Алая дама, правда, производила впечатление вулкана подуспокоившегося под толстым слоем пепла (в нашем мире я бы дал ей лет 50). Но внутренняя сила из нее так и перла. А массивное ожерелье (у нас бы я сказал "из слоновой кости", а тут - кто знает, чьи зубы пошли на это украшение?) наводило на мысль об универсальности культурных проявлений в разных мирах.
Первым делом она представилась, ткнув себя щепотью в лоб (словно собралась перекреститься, да раздумала) и произнесла: [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ]
-- Лиина.
Конечно, сие действие могло означать и приветствие, и пожелание приятного дня, и вообще что угодно. Но я предпочел думать, что гостья (вернее, хозяйка, по крайней мере, хозяйка положения) назвала свое имя. Или титул. Или иную форму обращения, которую следовало применять по отношению к ней. Поэтому я указал на нее рукой, повторил "Лиина", затем коснулся щепотью собственного лба и повторно представился:
-- Дмитрий.
Юлька, естественно, крутилась рядом, поэтому пришлось представить и ее. Лиина мазнула по ней не слишком внимательным взглядом, потом словно встрепенулась и посмотрела уже куда более сосредоточенно. Дочь, надо сказать, терпеть не может, когда ее пристально рассматривают, и с полоборота устраивает по этому поводу легкий скандальчик. Поэтому дома ее, например, очень непросто сфотографировать или приодеть во что-то новое. Но тут она взбрыкивать не стала и лишь пристально уставилась в ответ. Две дамы таращились друг на друга недолго, но, кажется, остались взаимно довольны осмотром. Юлька решила не ершиться и допустить Лиину в "ближний круг". [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ]
Последняя, как оказалась, пришла с весьма грандиозной целью - обучить нас языку.
Но по порядку.
Выяснилось, что столы в местной культуре таки известны. Один из сундуков путем не слишком понятных манипуляций был превращен в столь желанный мне предмет мебели. Лиина выдвинула сундук в центр комнаты -- причем тот подался легко, словно на колесиках, хотя таковых видно не было -- а затем надавила на центр крышки, и та разложилась в столешницу, вчетверо превосходящую первоначальную площадь. Дома я навидался всяких мебельных трансформеров, но принцип этой штуковины так и остался для меня тайной. [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ]
На столешницу лег изрядных размеров лист бумаги (так и хочется сказать "ватмана", хотя вряд ли местные знали эту фамилию), извлеченный из недр все того же сундука. И пять... скажем так, принадлежностей для письма. Более всего они напоминали ...фломастеры. Во всяком случае, след на бумаге оставлял "носик" из какого-то волокнистого вещества, линия получалась не слишком тонкой, а после применения "писало" следовало закрывать колпачком. Лиина пользовалась, в основном, коричневым фломастером (вероятно, тут это был основной цвет для рукописных сообщений, как у нас синий), иногда помогая себе темно-серым, изумрудно-зеленым, голубым и, в исключительных случаях, рубиново-красным. Я обратил внимание, что все цвета были удивительно чистыми и однородными, словно в спектроскопе, только что не светились.
А рисовала Лиина просто здорово. Сперва изобразила портрет вашего покорного слуги. Потом рядом появилась Юлькина физиономия. Затем сама художница - в несколько меньшем масштабе, примерно по пояс. Ну а потом начались вообще чудеса - под руководством гостьи рисунки задвигались. Нам показали самый настоящий мультик в стиле символизма. Моя голова (к счастью, та, которая на бумаге) раскрылась, как шкаф, и нарисованная Лиина что-то стала туда напихивать. Что именно это было, я, как ни старался, разглядеть не сумел. Тогда рисунок разъятой головы вырос, заполнив почти весь ватман. Первым делом внутри появился схематически, но вполне узнаваемо изображенный велосипед.
-- Вилсипед, -- проговорила Лиина, почти дословно воспроизведя произношение гнома-автовладельца.
Затем явилась ее собственное изображение.
-- Лиина, -- последовал краткий комментарий.
Далее она изобразила -- буквально в несколько штрихов -- сундук-стол, за которым мы все сидели. Я узнал, что на местном наречии он зовется "скирин", и даже сумел повторить это слово, ткнув для убедительности пальцем в столешницу. Лиина просияла, но я по-прежнему никак не мог взять в толк, при чем тут моя раскрытая башка. Недоумение не укрылось от госпожи мультипликаторши. Она еще раз воспроизвела на бумаге то же действие по трепанации черепа и набивания его разными предметами, сопровождая сей процесс некими репликами и пантомимой, из которой должно было быть понятно, что сие действие будет совершать именно она.
-- Пап, по-моему, она предлагает вложить тебе в голову словарь с картинками, -- вдруг выдала дочь.
-- С чего ты взяла?
-- Догадалась. На хирурга-любителя она не слишком похожа. Да и зачем бы предупреждать тебя о грядущей операции типа "Шариков-Преображенский"? - выдало невероятно начитанное и столь же невероятно ехидное чадо. А затем схватило один из фломастеров и принялось рисовать картинки в ответ, помогая себе энергичной мимикой, жестикуляцией, а также эмоционально насыщенными, хотя и не слишком внятными междометиями. Самое понятное мне было "Так? Так?? ТАК???". Но, вероятно, женская солидарность вкупе с женской же интуицией работают везде, и граница между мирами им не помеха. Через четверть часа "беседы" на языке жестов и картинок (по-моему, уже на грани абстрактного искусства, нить я потерял минуте на четвертой) дамы договорились. [Author ID1: at Sun Jul 6 13:14:00 2008 ]
-- Да, пап, все правильно. Она нам предлагает пройти некую процедуру обучения местному языку с применением чего-то вроде гипноза. То есть нам в мозги будет вложена какая-то информация. Сначала чуть-чуть, чтобы проверить, как на нас эта методика сработает. Потом побольше. Она сперва хотела только тебя учить, но потом решила, что и меня тоже.
-- Блин, как ты это поняла?
-- Ты же столько раз говорил, что я у тебя умная.
-- Умная-разумная, -- пробурчал совершенно ошарашенный я. - А вдруг после этой гипнотерапии у тебя мозги в трубочку свернутся? Запрограммируют нас, как зомби, будем знать.
Юля побледнела. Но потом упрямо мотнула головой.
-- Не, пап, они тут хорошие.
-- Не аргумент.
-- Ты же говорил, что нам теперь остаются только предположения и догадки. Ну, сам посуди, какой им резон с нами что-то эдакое делать? Им наши знания нужны. Тот гном от велосипеда совершенно обалдел. Я бы на их месте как раз попыталась из пришельцев из другого мира все новые знания вынуть.
-- Ото ж - вынуть. Вместе с мозгами.
-- Ну, па...
-- Что "па"?
-- Захотели б вынуть мозги, наверное, уже вынули бы, -- буркнула Юля себе под нос.
Я и сам чувствовал, что угрозой тут не пахнет (хотя мало ли что чем пахнет в чужом мире). Правда, оставалась опасность неудачного протекания эксперимента. Ибо "что местному хорошо, то пришельцу смерть". К тому же страх, что у вашего покорного слуги кто-то будет в мозгах копаться, был любовно выпестован во мне газетами и телепередачами. Но сидеть в четырех стенах и ждать неизвестно чего - тоже не выход. Так что я решился:
-- Ладно. Только, чур, пусть начнет с меня. А тебя не трогает, пока не будет понятно, что со мной получилось.