Лежащий приподнял дрогнувшие веки и тут же снова их сомкнул.
— Да, доктор мне сказал. — Он говорил немного невнятно. — Какого черта ты здесь делаешь?
— Я столкнулся в О'Хэйр[2] с тетей Бриттани. Я ее не узнал, но она меня тут же узнала. Она сообщила мне о… тебе. И я сразу приехал.
«Это мой отец, — объяснил Ясон по телефону своему боссу. — Он в больнице. Я должен повидаться с ним, пока еще не поздно». И позволил начальнику сделать неверный, хотя и не слишком далекий от истины вывод.
Нос у отца сморщился от отвращения.
— Никогда не доверял Бриттани.
— Папа… почему?
Он снова открыл глаза. Они были такие же холодные, синие, как у Ясона. Отец пытался сфокусировать взгляд.
— Потому что я это могу. Потому что Консти… туция, черт возьми, дает мне право делать с моим телом и с моими деньгами все… все, что я захочу. Потому что я хочу, чтобы меня лелеяли всю оставшуюся жизнь. — Он закрыл глаза и скрестил лапы на переносице. — Потому что я больше не хочу принимать никакие решения, будь они прокляты! А теперь убирайся.
Ясон хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
— Но, папа…
— Мистер Кармилк?
Ясон поднял взгляд, а его отец повернул голову. У двери стоял доктор Стейг. Ясон не знал, давно ли тот здесь находится.
— Прошу прощения, я имел в виду Ясона. Отец снова закрыл лапами лицо.
— Мистер Кармилк, я думаю, вам следует пока оставить его в покое. Он еще не совсем отошел от анестезии. Может быть, утром он будет более… готов к разговору.
— Сомневаюсь, — последовал ответ из-под скрещенных лап. Ясон протянул было руку, чтобы погладить лоб, может быть, взъерошить шерсть — он и сам не знал зачем, — но потом отдернул.
— До завтра, папа. Ответа не последовало.
Закрыв дверь, Ясон привалился спиной к стене, потом осел на пол. Он зажмурился и вытер слезы.
— Мне очень жаль.
Ясон вздрогнул и открыл глаза. Перед ним на корточках сидел доктор Стейг, в руках у него была папка для бумаг.
— Обычно он не такой.
— Я никогда его не понимал, — качая головой, сказал Ясон. — С тех пор, как он ушел. У нас все было хорошо. Он не пил, ничего такого. У нас не было финансовых проблем — тогда, во всяком случае. Мама его любила. И я его любил. Но он сказал: «Мне здесь делать нечего», и ушел из нашей жизни.
— Вы упомянули о деньгах. Все дело в них? Видите ли, большую их часть он уже отдал на благотворительные цели. Того, что осталось, достаточно, чтобы оплатить черепно-лицевую операцию и оформить трастовый фонд для его содержания.
— Дело не в деньгах. Это никогда не было проблемой. Он даже предлагал выплачивать алименты, но мама отказалась. Это было не самое практичное решение, но она тогда действительно не хотела иметь с ним ничего общего. Думаю, это один из тех случаев, когда разбитая любовь оборачивается лютой ненавистью.
— Ваша мать знает, что вы здесь?
— Она умерла восемь лет назад. Лейкемия. Отец даже на похороны не приехал.
— Мне очень жаль, — снова сказал доктор.
Он опустился рядом с Ясоном, уронив папку на сверкающий пол. Некоторое время они молча сидели в тишине коридора.
— Позвольте мне поговорить с ним вечером, мистер Кармилк, а утром посмотрим, как пойдут дела. Хорошо?
Ясон с минуту подумал, потом кивнул.
— Хорошо.
Они помогли друг другу подняться.
Маленькое новое тело отца Ясона чуть покачивалось на четырех лапах, когда на следующее утро он вбежал в офис доктора. Пациент легко запрыгнул на обтянутую ковром платформу, благодаря чему его голова оказалась на одном уровне с Ясоном и врачом. Но встречаться взглядом с сыном он отказывался. Сам Ясон сидел в кожаном гостевом кресле, на этот раз удобнее в нем устроившись.
— Ной, — начал доктор, обращаясь к отцу Ясона, — я знаю, для вас это тяжело. Но мне хочется, чтобы вы поняли: вашему сыну еще тяжелее.
— Нечего ему было сюда приезжать, — ответил Ной Кармилк, все еще не глядя на Ясона.
— Папа, как я мог не приехать? Ты единственный родной человек, который у меня остался на всем белом свете, я даже не знал, жив ты или мертв, и вот… это! Я должен был приехать. Даже если не смогу переубедить тебя, я… я хочу просто поговорить.
— Тогда говори. — Он наконец повернул лицо к Ясону, но синие глаза смотрели холодно, а губы были поджаты. — Я могу даже послушать. — Он положил голову на лапы.
Ясон почувствовал, как ему хочется уйти. Он мог все бросить, освободиться от неловкости и боли. Вернуться в свой одинокий маленький дом и постараться забыть все, что узнал о своем отце.
Но он помнил, что из этого вышло в прошлый раз.
— Я говорил им, что ты умер. Своим школьным товарищам. В новой школе, после нашего переезда в Кливленд. Не знаю почему. У многих из них родители были в разводе. Они бы поняли. Но почему-то было легче притворяться, что ты мертв.
Отец крепко зажмурил глаза; в их уголках и между бровей пролегли глубокие морщины.
— Не скажу, что осуждаю тебя, — ответил он наконец.
— Не важно, скольким людям я лгал, все равно я знал, что ты где-то есть. Мне хотелось знать, чем ты занимаешься. Скучаешь ли по мне. Куда ты уехал?
— В Буффало.
Ясон подождал, пока не убедился, что других подробностей не последует.
— И жил там все это время?
— Нет, я пробыл там всего несколько месяцев. Потом в Сиракузах. Некоторое время — в Майами. Я нигде не оседал надолго. Но последние десять лет я провел на заливе. Торговал программным обеспечением в «Romatek». Это действительно захватывающее занятие.
Ясона не интересовала работа отца, но он понял, что это удобная тема.
— Расскажи мне об этом.