Не успел я выставить на землю свои каминные часы, как возле них нарисовался деловой кент.
- Идут? - спросил он.
- Уши мой по утрам, - отрезал я, и Кент нагнулся к часам, прислушался.
- Идут, - констатировал он. - Беру. Он подхватил часы под мышку и неторопливо зашагал прочь.
- Э! - Крикнул я ему в спину. - Глянь-ка сюда! И распахнул полу куртки.
Кент оглянулся и уделался. Вся деловитость из него вышла.
- П-премного извиняюсь, - дрожа хлебальником выдавил он, поставил часы на место и растворился.
Вальяжной походкой к часам подкатил пасший меня хмырь.
- На что махнем? - предложил он.
Я окинул его взглядом. Одет добротно. Не мое отрепье, но и не вопящие шмотки расфуфыренной телки, ошалевшей от дурных денег. Солидная фирма за меня взялась.
- Гони стеганое одеяло и лады!
- Одеяло? - Хмырь выпучил глаза.
- Стеганое, - подсказал я.
По его морде читалось, что такого обмена он не ожидал. Импортные шмотки, видеотехника - это пожалуйста. По нему видно. А вот наше ватное одеяло...
- А десять лимонов не устроят? - предложил он. Часы хмырь почему-то хотел непременно.
- На фига они мне? Гони десять тысяч купюрами не более червонца и считай, что мы поладили. Хмырь обалдел.
- Ты чо, сдурел? - взревел он. - Я те не марроканские лимоны сую, а российские миллионы! Считать умеешь? Разницу между миллионом и тысячью усекаешь? Да счас буханка хлеба пол-лимона тянет!
- Как знаешь, - передернул я плечами. - Мое дело - предложить.
- Да где ж я тебе столько макулатуры достану! Да еще червонцами?
- Слушай, - начал вскипать уже я, - ты мне надоел.
И сделал вид, что собираюсь расстегивать куртку. Хмыря сдуло ветром. Знает, стервец, что у меня там!
Замухрышечный мужичок заискивающе подергал мена за рукав.
- Часы на дрозда не махнешь? - с безнадегой в голосе предложил он. - С клеткой отдам...
Ново-зеленский дрозд насмешливо покосился на мужичка.
- А зачем? - спросил я.
- Да ты чо? Это ж ново-зеленский дрозд! Говорить умеет... И умный, гад!
- Так что мне, суп из него варить, что ли?
- Не советую! - взъерепенился дрозд. - Суп из гадов ядовит. Несварение желудка гарантирую.
- Так ты еще некачественный товар предлагаешь?
- с издевкой подначил я мужичка.
- Удавлю, падла! - бессильно заплакал мужичок. Видно засела птица у него в печенках покрепче цирроза.
Сквозь толпу ко мне протиснулся давешний хмырь с объемистым полиэтиленовым пакетом.
- Бери, - протянул он мне пакет.
В пакете было запечатано верблюжье одеяло с иранской лейбой. Новяк. Явно из гуманитарной помощи.
Я глянул на хмыря. Пот по его морде катился градом. Ишь, как приспичило!
"А ведь ты, хмырь, из старой государственной мафии", - внезапно понял я, сопоставив скорость с которой он обернулся, с качеством принесенного одеяла.
- Мне бы ватное, стеганое... - недовольно скривился я, щупая одеяло. Хмыря перекосило.
- Да ты чо, мужик! - завопил он. - Стеганых счас днем с огнем не сыщешь! Вся вата на "тампаксы" идет!
Хмырь наткнулся на мой непреклонный взгляд, заткнулся и зашарил по карманам.
- На, подавись!
Он бросил на пакет ворох смятых червонцев, пятерок и трояков.
- Тыща сверху. Можешь не считать. Все мусорники облазил. Я пересчитал.
- Девятьсот девяносто восемь, - спокойно сказал я и уставился на хмыря нехорошим взглядом.
У хмыря перехватило горло. Он беззвучно захлопал хлебалом, будто его вот-вот должна хватить кондрашка. Прединфарктным движением он сорвал с руки "сейку" лимонов на пятьдесят и швырнул мне.
- Теперь хватит? - прохрепел он как из реанимации.
- Курева добавь, - небрежно предложил я.
От хмыря пошел пар. Как в гипнотическом трансе он бросил мне начатую пачку "салема" и по собственной инициативе от щедрот души добавил мальборовскую зажигалку.
- А мутни петуховской вам не надо? - впряглась с боку занюханная бабка.
Хмырь перевел на нее безумный взгляд и его затрясло.