Он или она? Ламп будет девочкой, это Ричард знал точно. И ему нравилась эта внутренняя уверенность.
Дело в том, что когда они еще жили в Лондоне, Ричарду приснилось, что он гуляет по Кенсингтон-гарден. Он заглянул в будущее лет на пять-шесть. Солнце опускалось на широкую лужайку, а цветы и травы, которые на этой лужайке росли, были потомками цветов и трав его времени. Деревья были чуть заметно выше. Эта атмосфера будущего передалась и Ричарду, который во сне слегка потяжелел по сравнению со своими теперешними ста шестьюдесятью фунтами. За его руку цеплялся ребенок. Он вел этого будущего ребенка на игровую площадку в будущем парке, и все было замечательно. Во сне Ричард старался не глядеть на ребенка, чтобы не заплакать от радости. Ламп все тянула его к пруду, и он позволял ей делать это и просто обмирал от счастья. Наконец он опустил глаза. Она была маленькой, жизнерадостной, с прямыми золотисто-рыжими волосами, в точности как у Лауры. На ней было легкое набивное платьице и черные детские башмачки. Гордость и любовь переполняли его, он начал всхлипывать и от этого проснулся. Он видел ее, и она была великолепна. Спокойная ясность сна сохранялась в нем долгое время.
Он никогда так и не сказал Лауре, что видел во сне их ребенка.
***
Он никогда не рассказывал ей еще об одном сне. Мужья и жены по-разному делят психологическую ответственность, а обязанностью Ричарда было ободрять и поддерживать. Их совместные страхи и сомнения обычно выражала Лаура.
Так что именно Лаура спросила:
- Как ты думаешь, это сработает?
Прогуливаясь в первое воскресенье после своего приезда и осваивая незнакомую территорию, они спустились по Фэртитэйл-лейн и перешли через мост, мимо огромных деревьев, увитых плющом и диким виноградом, и какое-то время за ними следовала дружелюбная собачья свора. Все дома казались огромными и стояли на значительном расстоянии друг от друга.
За рядами деревьев мерцала и вспыхивала река.
- Все будет в порядке, - сказал он и обнял ее за плечи. - Может, поначалу будет довольно туго, но с нами тут будет происходить только хорошее. У меня уже есть два заказчика. Это хорошее начало.
- У меня культурный шок, - сказала Лаура.
- Мы выросли здесь, - напирал Ричард.
- Ты вырос в Лос-Анджелесе, а я - в Чикаго. А все это место выглядит как Лейк-Форест.
- Да это и неплохо, - он увидел, как вспыхнули ее глаза, и сказал:
- О, я понимаю, что ты имеешь в виду.
Они оба родились тут, но по странному стечению обстоятельств отец Лауры перебрался в Иллинойс, и она росла в доме, очень похожем на их лондонский дом. Он вырос в квартирах или маленьких домиках, снятых на один сезон.
Первый большой дом в его жизни они купили вместе с Лаурой. Они оба привыкли к террасам - домам, расположенным ступеньками, и к магазинам, до которых можно было дойти пешком, они привыкли к движению машин на улицах, к барам, к паркам. Хэмпстед - ни город, ни загород - был каким-то размытым, нереальным. Имя ассоциировалось с холмами Голливуда или с белыми скучными домиками Голсуорси.
- Думаю, это займет у нас около года, - сказал он, - но мы привыкнем к этому месту.
- Не уверена, что я хочу привыкнуть, - ответила она.
В это время из-за угла выскочила группка мужчин в шортах и мокрых от пота майках. Они трусцой бежали мимо, и их лидер - белокурый светлобородый викинг с развевающимися по ветру волосами - крикнул: "Привет!" Ричард сразу же почувствовал, что в твидовом жакете и галстуке ему гораздо жарче, чем хотелось бы.
Они уже отметили, что округ Патчин возвел здоровье в культ. По Фэртитэйл-лейн целый день пробегали любители бега трусцой, а магазины и овощные лавки были заполнены людьми, вернувшимися с теннисных матчей. Местная аптека была забита всевозможными сортами сигарет, но покупал их только он.
Конечно, это был культурный шок. Когда Лаура отправилась в продуктовый магазин, забитый покупателями в теннисных костюмах, она не нашла там мяса. На завтрак предлагались сладкие кукурузные хлопья, а незнакомые люди обращались к приезжим с ошеломляющей прямотой.
- Моя сестра умерла, - сказала Лауре какая-то женщина, покупающая замороженный йогурт, - просто упала и умерла, а ее муж, уж конечно, за всю жизнь пальцем не пошевелил.
- Какой позор! - подыграла ей Лаура.
Люди вроде того бегуна-викинга глядели прямо в глаза и улыбались, демонстрируя превосходные белые зубы. Они выглядели как жители киношного городка. В их радостном, возбужденном взгляде читались доброжелательность и заинтересованность.
Ко всему этому они со временем привыкнут - ведь это все мелочи, потому что должны привыкнуть. Первые дни в Америке оказались шоком именно потому, что первоначально Альби ожидали, что они в любом уголке страны будут чувствовать себя как дома. Теперь они ожидали совсем другого, и это другое полностью зависело от них.
***
Этим вечером Альби рано отправились в постель. И пока Ричард читал вслух "Мадам Бовари", оба они время от времени оказывали друг другу знаки внимания, демонстрируя привязанность и заботу. Иногда Лаура улыбалась самой себе, когда ребенок шевелился - он начал шевелиться лишь недавно. Сегодня вечером ребенок особенно разбушевался, и она хотела, чтобы Ричард почувствовал, как тот бьет ножками. Он так и заснул, положив руку на ее округлый живот.
Иногда ночью ему снилось, что он опять участвует в сериале "Папа с тобой".
Но ему было не десять лет, а тридцать шесть. Он говорил коронную фразу. На смуглом лице Билли Бентли, тоже взрослого, сияла улыбка.
- Не сегодня, дорогие, - говорила Рут Бранден, входя в кадр из кухонной двери. - Разве вы не помните? Сегодня произошло чудовищное убийство. На улице делается что-то ужасное. Я не могу готовить пирожные с такой тяжестью на душе.
- Конечно, мама, - говорил он. - Теперь я вспоминаю.
Нет, пирожные - это неудачная мысль.
- Бу-бу-бу! - сказал Билли Бентли. - Вокруг ходит большой страшный убийца, и он охотится за тобой!
Эпизод про убийцу? Нет, это что-то не то. Спонсоры никогда бы не позволили...
- Он собирается прятаться в шкафу! - усмехнулся Билли Бентли. - Дверь медленно заскрипит, и он как выпрыгнет - и прямо на тебя, малыш!
- Хватит, Дэвид, - сказала Рут Бранден. - Это нехорошо.
- Папа сегодня слегка припозднится, - сказал Билли. - Ему нужна небольшая встряска. Доктор Фрайдгуд как раз дал ему таблеточку.
- Я не позволю тебе говорить об отце в таком тоне, - сказала Рут Бранден, все еще оставаясь в первоначальной роли.
Наконец Ричард заметил, что передачу никто не снимает. Они обедали в маленькой столовой, и вокруг не было ни операторов, ни ассистентов.
- Эй, мама, - сказал он.
- Я хочу, чтобы вы пошли спать, - сказала Рут. - И закройте двери. Проверьте, чтобы окна тоже были закрыты.
- Это же не...
- Идите наверх! - закричала Рут Бранден, и лицо ее на миг исказилось. - Убирайтесь и заприте двери.
Комната была как комната, с четырьмя стенами, но откуда-то взялась камера, которая все это записывала.
- Сцена два, - сказал голос. - Смена кадра.
Он уже был в спальне и переодет в пижаму на ночь. Это была правильная спальня, и он был правильным Спарки Джеймсоном, потому что ему было десять лет. К шкафу прислонилась пара лыж. Рядом валялась теннисная ракетка в чехле на молнии - весь его ребячий хлам. Он дотронулся до лица, пробежал ладонями по волосам. Да. Все верно.
Он помнил, что написано в сценарии: Спарки подходит к окну, встревоженно озирается, потом оборачивается к Дэвиду. Ричард подошел к окну. Он помнил этот вид: задворки студии, груды хлама во дворе. Он взглянул, но увидел не студию, а улицу, траву и соседский сад. В лунном свете фонари маршировали по Мапль-лейн, улице, которой никогда не существовало. Проехал "шевроле", его фары осветили мерцающую тьму.
Он обернулся, во рту было сухо.