Весь оставшийся день он просидел у окна, думая о Кеве и Хевтаре. И сожалел, что постигнуть человеческие отношения гораздо труднее, чем Игру.
Хевтар вошел в общий зал.
— Это она! — он остановился у стола, за которым играли Джеремия и другие калани. — Я увидел ее ветролет из своего окна.
— Ха! — сказал Сейвин, отрываясь от своих костей и сердито глядя на мальчика. — Успокойся. Я не могу сосредоточиться.
— А я спокоен, — заявил Хевтар.
Ньев улыбнулся ему.
— Величайшее событие, когда она прилетает с визитом.
— Директор Тенсы, — сообщил Хевтар.
Джеремия обрадовался предлогу встать из-за стола. После вчерашнего разговора с Халь Игра его не слишком клеилась.
— Знаменитая Директор Тенсы? Я должен на нее посмотреть.
— Тогда поторопись, — сказал Хевтар. — Ее ветролет уже приземлился.
Джеремию удивило, что Хевтар не пропустил его слова мимо ушей. Гадая о том, какая причина заставила мальчика забыть враждебность, он последовал за ним в его апартаменты. Хевтар подвел его к окну, выходившему на летное поле. Поглядев вниз, Джеремия увидел в отдалении Халь со свитой и группой гостей.
— Которая из них Директор Тенсы? — спросил он.
— Та женщина с черными волосами, — ответил Хевтар.
Джеремия внимательно вгляделся в стройную фигуру.
Женщина… к ней это слово совсем не подходило. Директору Тенсы было никак не больше шестнадцати лет. Каскад черных волос ниспадал на гибкую спину, и в нем играли солнечные блики.
— Она красавица.
— Да, — согласился Хевтар с энтузиазмом и добавил застенчиво: — И вообще она очень хорошая.
Джеремия улыбнулся. А знает ли Халь, какие чувства питает ее сын к Директору Тенсы? И такая удачная партия — сын Директора и Директор другой Цитадели.
Хевтар словно только сейчас заметил, кого привел к себе в комнату. Улыбка исчезла с его губ.
— Я не хотел отвлекать тебя от Игры.
— И не отвлек. Я как раз намеревался встать из-за стола.
— А! — мальчик посмотрел в окно на летное поле.
— Хевтар… — Джеремия замялся. — Я хотел сказать…
Хевтар оглянулся на него.
— Что сказать?
— Мне очень жаль, если тебе неприятно мое присутствие.
— Меня это не касается. — Хевтар переминался с ноги на ногу.
Джеремия не находил нужных слов. Как вообще обсуждают подобное?
— Я раньше ничего не знал о твоих родителях. Боюсь, я показался бесчувственным.
— Я просто не могу… — Мальчик взглянул в сторону залы. — Мне надо упражняться. В Игре.
— Ну, конечно! — Джеремия оставил попытки начать откровенный разговор. Да разве бы он в четырнадцать лет захотел обсуждать такую сложную и двусмысленную ситуацию?
Они направились к двери, но на пороге зала Хевтар остановился и спросил с робкой улыбкой:
— Может быть, ты захочешь послушать нас с Ньевом? Он играет на лайдере, а я пою.
— Спасибо, — сказал Джеремия. — С большим удовольствием.
В зале Хевтар сел к столу, а Джеремия направился в свои апартаменты, но тут же чуть не столкнулся с Кевом, который вышел из общей гостиной. Они оба неловко остановились, смущенные тем, что почти налетели друг на друга. Джеремия дорого дал бы, чтобы телепортироваться. Куда угодно.
После паузы Кев спросил:
— У тебя найдется свободная минута?
Джеремия переступил с ноги на ногу.
— Сколько угодно.
И он впервые вошел в апартаменты Кева. Такой роскошной гостиной он еще не видел. Даже в этой Калании. Все металлические предметы, включая жаровни, были литого золота. Шелковые абажуры торшеров блестели золотой проволокой и золотыми шариками. Изысканность ковров, диванов, окон, столов и стен Свидетельствовала о колоссальном богатстве. Видимо, «алименты» Кева мизерностью не отличались. Джеремия пытался подавить досаду, но не преуспел в этом.
— Не хочешь ли выпить чего-нибудь? — спросил Кев.
— Нет, благодарю. — Почему Кев задал этот вопрос? Из вежливости или у него был какой-то другой мотив? Джеремия не знал, известно ли Кеву, что он не может пить коубейские напитки, кроме некоторых вин, чая и кипяченой воды?
«Прекрати!» — скомандовал он себе. Если придираться к каждому слову Кева, то можно сойти с ума.
Кев указал на кресло, а когда Джеремия опустился в него, сел на стул напротив. Их разделял столик. Кев сказал негромко:
— Халь рассказала мне.
Джеремия заерзал:
— Мне не следовало быть таким тупицей.
— Я должен извиниться перед тобой. Я был… очень невежлив.