— Дурак ты, боцман, — тихо сказал Гриня.
Кассирша быстро обменяла купюры того и другого, и они оба, сказав „сенк ю“, пошли к выходу. Девушка изумленно смотрела им вслед. Остальные служащие продолжали стоять у стен. Когда боцман с Гриней вышли, девушка прошептала:
— Джо заболел!
Боцман и Гриня вышли из банка и, считая деньги, остановились перед серебристым „кадиллаком“, не видя ничего вокруг. Из черного „бьюика“, стоящего позади „кадиллака“, выскочили трое с черными платками на лицах и кинулись к боцману. В это же время из распахнувшейся дверцы „кадиллака“ вытянулась черная рука, схватила боцмана за ремень джинсов и втянула его в машину. Дверца захлопнулась, и „кадиллак“ помчался по улице. Гриня, увидев людей в черных масках, рванул со своей сумкой бегом. Гангстеры на секунду растерялись.
— Опять под носом ушел! — скрипнул зубами первый.
— Черт с ним. Берем его кассира! Сумка у него! — кивнул его напарник в сторону убегающего с сумкой Грини.
Гангстеры, сорвав платки, бросились вслед за Гриней. Гриня, обернувшись, припустил быстрее, но понял, что ему не уйти. Тут он увидел какую-то дверь, открытую в сторону тротуара, в ней торчал большой ключ. Гриня юркнул в эту дверь, быстро закрыл ее, повернул ключ. Перевернул табличку на стекле двери и задернул занавески. Гангстеры подбежали к двери, дернули ее — она не открывалась.
— Ломать? — спросил первый.
— Тихо! Там есть запасный выход? — спросил второй.
— Нет. Я точно знаю, — сказал третий.
— Тогда подождем, — усмехнулся второй. — Куда он из этого заведения денется.
На стене, по одну сторону двери, у которой они стояли, был нарисован на большой стеклянной вывеске русский самовар, с другой стороны — румяная девица в кокошнике ид сарафане. На табличке, перевернутой Гриней, было написано по-русски „обед“, по-английски „закрыто“. Над всем этим красовалась большая вывеска, тоже на русском и английском языках: „У самовара я и моя Маша“.
Не успевший прочитать вывеску и вообще не понявший, куда он попал, Гриня оказался в небольшом уютном холле, главной достопримечательностью которого был стоящий на столе огромный самовар. Все остальное напоминало чем-то обстановку приемной частного врача. По стенам стояли диванчики, а над ними висели портреты девиц в кокошниках и сарафанах в разных позах, а с небольшой лесенки, ведущей на второй этаж, спускалась молодая женщина, тоже в кокошнике и сарафане. Гриня посмотрел на нее и ахнул — он тут же узнал Машу, певицу и стрипзвезду из ресторана его родного города.
Гриня радостно заорал:
— Не может быть!? Это ты, Маша?!
Маша присмотрелась.
— С ума сойти. Кажется, Гриня?!
— Точно!
— Плавбаза пришла?
— Точно!
— Заходи.
Она повела Гриню наверх.
Наверху был также холл, только еще более уютный, У стены — стойка бара. За стеклом были видны бутылки с разнообразными напитками. Посредине — стол с высокими стульями. По стенам — мягкие пуфики, диванчики, над ними тоже висели фотографии смазливых девиц в сарафанах, экстравагантных костюмах и вовсе без них.
Гриня оглядел все, спросил:
— А что ты здесь делаешь, Маша?
— Так. Руковожу небольшим коллективом. Можно сказать, маленькое совместное предприятие… Ударим по шампанскому? — Маша пригласила Гриню к бару.
Гриня оглядел бутылки.
— Можно, но мне не до этого!.. Маша, здесь есть другой выход?
— Нет.
— Я там дверь запер — за мной какие-то бандиты гонятся!..
— Бандиты? — удивилась Маша. — Ладно. Что-нибудь придумаем. Двери крепкие.
Она хлопнула в ладоши, пять дверей в простенках холла открылись, и пять молоденьких девиц вышли в холл, четыре белых и одна черная.
Маша повела рукой:
— Знакомьтесь, это мой русский друг!
Девицы представились, благовоспитанно приседая.
— Катя, Лора, Нина, Наташа, Лулу.
Маша объяснила:
— Эти все ниши, а Лулу — местная. Хочешь побеседовать с Лулу наедине?
Гриня оглядел озорную полненькую негритянку, вздохнул.
— Хорошо бы!.. Но мне правда не до этого, Маша. Мне бы выбраться отсюда.
— Успеешь. Я же сказала — что-нибудь придумаем.
Гриня подумал и лихо махнул рукой.
— Давай Лулу! Только сначала по шампанскому!
По зеркально гладкому шоссе на большой скорости мчался „кадиллак“. В нем сидели боцман и те же чернокожие парни, которые когда-то сопровождали Гриню. Сменялись картины африканского пейзажа.
— Ладно! — махнул рукой уже хорошо принявший боцман. — Ваших имен я все равно не выговорю. Лучще так: ты будешь Коля, ты — Петя, ты — Вася, — указал на каждого. — А я Паша, Наливай!
Сидящий впереди „Вася“ достал из раскрытого бара еще бутылку, разлил по стаканам, кинул в них кусочки льда. Все выпили, боцман блаженно откинулся на сиденье, посмотрел в окно. На горизонте вереницей шли игрушечные слоники.
Боцман обнял „Васю“ и сидящего с ним „Петю“.
— Мне главное быстрее назад. Мне люстру надо купить. Понял, Вася?…
— О'кей! — улыбнулся „Вася“.