Я был в Пендже. В хиорте. Купался в жаре, поту и вони.
Я пошевелился, попытался заговорить. Прохладная, мозолистая рука мягко опустилась на мои губы и мир снова погрузился в тишину.
Я помнил, что убил песчаного тигра, но и он едва не прикончил меня. Все мое лицо было сплошной болью, яд струился по моим венам и от него пылала плоть.
Но я был еще жив. И я завоевал свободу.
Я пошевелился. Теперь шукар поймет, что у него нет другого выхода как только дать мне свободу. Не сможет же он отрицать то, что я сделал. Я уничтожил зверя, который убил многих из нас — нет, не из нас, я не Салсет, я просто чула — и теперь племени придется наградить меня. Они обязаны это сделать. Я потребую у них то, о чем мечтал всю жизнь — свободу.
В награду мне нужна была только свобода.
Боги валхайла, гончие аид — дадут ли мне ее наконец-то?
Губы превратились в сухую корку. Я облизнул их, думая, что от этого станет легче, но они остались сухими — во рту не было слюны. Весь я был слишком сухой, пока прохладная рука не провела влажной тканью по моему лицу, шее, груди, потом опустилась к животу и замерла. Я услышал, как кто-то задержал дыхание.
Сула?
Сквозь закрытые веки я увидел ее перед собой. Молодая женщина, похожая на остальных Салсет: блестящие черные волосы, золотистая кожа, влажные темно-карие глаза. Сула еще не вышла замуж, но в ее возрасте пора было всерьез задуматься о муже. И вина за то, что Сула до сих пор не нашла подходящего человека лежала на мне. Я был чулой, она — свободной женщиной. И это еще одна причина по которой шукар ненавидел меня. Он мог бы взять ее себе, но думаю, что Сула все равно отказала бы ему.
Сула в видении задрожала, поблекла и изменилась. На этот раз около меня стояла не молодая женщина, которая подарила мне достоинство и сделала меня мужчиной, которая боролась за мою свободу, а добившись ее, потребовала, чтобы я уходил. Рядом была Сула, которая спасла нас с Дел от Пенджи и снова вернула нас к жизни. Старая, пополневшая Сула, с расплывшимся лицом, седыми волосами, овдовевшая за годы разлуки, но такая же сильная и мужественная.
Дел.
И я понял, что спал и видел сны.
— Баска? — в моих ушах вопрос отдался хриплым карканьем.
Рука с влажной тканью дрогнула, прижалась к моему животу и торопливо отдернулась.
— Нет, — сказал знакомый голос. — Это Адара.
Адара. Я открыл глаза и понял, как далеко меня унесли сны.
Я лежал в повозке, маленькой повозке без лошади, набитой вещами с Границы. Адара стояла рядом со мной на коленях, места для нее едва хватало, и сжимала в руках влажную тряпку. Пальцы теребили ткань, разглаживали и снова сминали. Пряди распущенных рыжих волос слиплись от пота, влажное лицо блестело. Адара провела по лбу тыльной стороной ладони.
Привлекательная женщина, Адара. И сильная, в своем роде, хотя и ничего не понимает в танцах и мечах.
— Вот, — сказала она. — Выпей.
Тепловатая вода пахла козой, из шкуры которой была сделана фляга, но я впитывал эту спасительную влагу и чувствовал, как снова оживает мое горло. Я поблагодарил и оттолкнул флягу.
— Я должна извиниться, — прошептала Адара.
Я поднял брови.
— Я была слишком резкой с детьми и слишком грубой с тобой и Дел.
Я глубоко вздохнул.
— Надеюсь, у тебя были причины.
— Причины есть, — она тоже вздохнула и снова начала комкать ткань. — Мой муж был танцором меча.
Мне показалось, что я уже давно ждал этого признания.
Адара, избегая моего взгляда, рассматривала мои руки.
— Он пришел с Севера на Границу, в наше поселение, сильный, светловолосый великан, и сразу разбил мне сердце. Мне было только пятнадцать, ему — на двадцать лет больше, но такая разница меня не пугала. Я хотела выйти за него замуж. Но он принадлежал к числу тех людей, которые живут мечом, и я боялась, что он умрет тоже из-за меча, — она была напряжена так, что заострились черты лица. — Я заставила его бросить меч.
— Как?
— Предложила выбор: женщина или круг. Кесар выбрал женщину.
— И это же ты пыталась вбить своим детям?
— Да, — она подняла взгляд и не мигая смотрела на меня зелеными, как у песчаного тигра глазами. — Я хотела, чтобы жизнь Киприаны была спокойнее чем моя, чтобы Массоу никогда не пришлось брать меч в руки…
— Хотела, — повторил я. — А теперь передумала?
Адара тяжело вздохнула.
— Дел правильно говорила, я не могу спрятать детей от жизни, а жизнь редко бывает добра. Я сказала Массоу и Киприане, что если они хотят, они могут попробовать научиться чему-нибудь у тебя и Дел, потому что однажды это может им пригодиться.
И может быть скорее, чем ей хотелось бы. Но по крайней мере она решила дать им шанс.
— Дай еще воды, — прохрипел я.
Адара подала.
— Жар спал. Теперь тебе нужно спать, есть и отдыхать, и скоро ты поправишься.
Я хмыкнул, возвращая флягу.
— К утру я буду на ногах.
— Нет, это вряд ли, — Адара двигалась с какой-то отчаянной решительностью. — Ты и Дел… вы связаны?
— Не формально, — связью назывался на Границе брак. — И даже не не совсем формально… мы просто вместе.
— И… спите вместе.
— Ну да. Обычно, — я вздохнул и погладил свои шрамы, думая о неприятно онемевшей руке. — Сейчас это несколько затруднительно… Дел боится локи.
— А я не боюсь, — сказала Адара. Четко и достаточно громко.
Я задумчиво посмотрел на нее, но промолчал.
Она подняла подбородок и смело встретила мой взгляд.
— Мы с мужем могли редко… когда у него стало сдавать сердце. И… последний раз был очень давно.
Я понимал, как тяжело ей было это сказать. На Юге женщина никогда не проявляет инициативы в таких делах, это происходит по желанию мужа. Адара жила на Границе, где не так строго следовали Южным обычаям, конечно на нее повлиял и муж-Северянин, но все равно, это было необычное и мужественное предложение.
Предложение, которого я не хотел. Мне вполне хватало Дел.
Но как, в аиды, сказать женщине нет?
В конце концов мне и не пришлось ничего говорить. Адара поняла ответ интуитивно. На секунду она закрыла глаза, потом снова посмотрела на меня. Щеки ее покраснели, но я понял, что отказ ее не оскорбил.
— Я понимаю, — тихо сказала она без лишних эмоций. — Я просто жила на Границе. Я женщина, которая рожает и растит детей, и живет в своем доме. Солнце высосало свежесть из моей кожи и оставило пятна на лице. Я никогда не держала в руках оружие и плачу, когда нужно дать сдачи. Я не смогла бы нанести удар мечом даже если бы от этого зависела моя жизнь. Тебе не нужна такая.
— Ты нужна была Кесару.
— Но я заставила его измениться, — теперь она себя за это ненавидела.
Я подумал о нашем разговоре с Дел, когда она спрашивала, хотел ли я более мягкую женщину, женщину с иными аппетитами и иными целями в жизни, такую как Адара. А теперь другая женщина задавала тот же вопрос, хотя слова — и тот, кто их произносил — изменились.
И я удивился, неужели каждой женщине на земле не нравится ее жизнь и она хотела бы жить по-другому.
Жизнью, которой никогда не будет.
Аиды, ну что за наказание.
— Я позову Дел, — сказала Адара и тихо выскользнула из повозки.
Вошла Дел. Она прислонилась к стенке и долго всматривалась в меня, по привычке убрав волосы за уши. Ее золотистый загар начал сходить и кожа становилась бледно-кремовой.
— Ну, — сказала она, — значит вытянул.
— Более-менее, — горло и грудь болели, но голова уже соображала. — Я долго спал?
— То засыпал, то просыпался четыре дня.
— Четыре дня! — я нахмурился. — Это был небольшой порез, и ты сама говорила, что его прижгли.
— Правильно, — согласилась Дел. — Но этого меча касались локи и рана загноилась. Пришлось вскрывать ее и чистить.
Я повернул голову и, прижав подбородок к плечу, изучил руку. Все предплечье было забинтовано, но запах показался мне довольно чистым.
— Значит потеряли еще четыре дня.
Дел пожала плечами.
— Где четыре, там и шесть… Какая разница? Если я каждый день буду подсчитывать, сколько осталось до моих похорон, я умру от бессмысленных переживаний.
Она говорила довольно спокойно.
— Но баска… время уходит.
— Время всегда уходит, — наклонившись, Дел подняла флягу и сделала глоток. — Когда ты поправишься, мы разделим еду и вещи и пойдем дальше.
— Вещи? — нахмурился я. — По-моему мы давно разобрались с вещами. Зачем что-то менять?
— Не наши вещи, их, — Дел пожала плечами. — У них больше нет лошади.
Я моргнул.
— Ты хочешь сказать… дальше мы пойдем впятером?
Дел поставила на место флягу.
— Прошло очень много времени с тех пор, как я последний раз проходила по Торговому Тракту. Гостиницы и поселения меняются как и люди, я уже не знаю, где их искать. Но я знаю, что если мы оставим эту женщину с детьми здесь, без защиты, пообещав, что им помогут за холмом, они могут погибнуть.
Я думаю, что знал это с того момента, как мы их встретили, но почему-то притворялся, что починив повозку мы спокойно пойдем дальше. Помощь оказалась бессмысленной, поскольку не было лошади, чтобы эту повозку везти, а тащить ее на себе они не могли.
— Я посоветовала им, как только ты встанешь на ноги, собрать все, что может понадобиться, — рассказывала Дел. — Я сказала, что в ближайшем поселении они смогут купить лошадь и другую повозку, но с этой им придется расстаться, — она ударила по деревянному остову. — К тому времени, когда они найдут новую повозку, от этой ничего не останется. Воры обдерут ее как падаль. Дерево пойдет для костра…
— Но у них нет денег на лошадь и повозку…
— У нас есть, — спокойно сообщила Дел. — Я взяла деньги у борджуни.
Я обдумывал, чем нам это грозит. Я уже понял, что Массоу напоминал ей брата, так же как Киприана напоминала мне молодую невинную Дел.
И думаю, где-то в подсознании, я и не представлял, что смогу бросить их одних… ну по крайней мере не думал об этом всерьез.
— Что случилось, Дел?
Ее лицо превратилось в мраморную маску.
— Это я привела их, Тигр. Локи… Я так расстроилась в долине… вспоминая мою семью, — по-детски беспомощно Дел пожала плечами. — Их это и привлекает: сильные эмоции. Если бы я не потеряла контроль…
— Уже не имеет значения, — успокоил я ее. — Мы расправились с ними, правильно? Мы прогнали локи.
— Может быть, — не совсем уверенно согласилась Дел.
— А теперь нам придется возиться с этими, с Границы, — я кивнул. — Снова теряем время, баска.
— Да, — согласилась Дел. — А что еще нам остается?
Мне тоже нечего было ответить, когда я задавал себе этот вопрос.