Как ни обидно, но показывать никому ничего не пришлось. Потому что как только мы подняли мечи, приготовившись начать бойню, что-то остановило и гончих, и нас.
Звук. Очень высокий, свистящий звук, который опускался и поднимался, звенел, пролетая между деревьями, скользил вниз по стволам и ударялся о землю, растекаясь и обволакивая нам ноги.
Жеребец шагнул в сторону и замер. Постояв немного, он яростно помотал головой, потом заложил уши и приподнял верхнюю губу, демонстрируя впечатляющие зубы.
Гончие, серые на сером, растворились среди деревьев, прижимаясь к земле и насторожив кожаные уши. Безжалостные хищники (не исключено, что заколдованные) превратились в побитых собак, ищущих спасения в норе.
Нам с Дел было не легче, пока звук не изменился и не перестал рвать хрупкие перепонки. Я услышал кокетливую песню флейты, скользившую по ветвям и прилипавшую к ним, ныряющую в трещины скалы и рассыпавшуюся там, песню, отражавшуюся эхом в каньоне. А потом даже эхо умерло, погрузив мир в тишину.
Дел вздохнула.
— Кантеада.
— Что?
— Кантеада, — повторила она. — Кажется у тебя есть возможность с ними встретиться.
— С одним из тех музыкантов?
— Ты слышал его. Или нет?
Я нахмурился.
— Ты хочешь сказать, что музыка прогнала гончих?
— Музыка и магия. Для Кантеада они едины, — улыбаясь, Дел убрала меч.
— Смотри, Тигр. Ты видишь его?
Я посмотрел и ничего не увидел.
А потом увидел и не смог отвести глаз.
— Аиды, Дел! Что это?
— Это он, — сказала Дел. — Кантеада. Мастер песни. Ты бы назвал его танзиром, он глава клана.
Он… больше походил на оно. Мне не с чем было даже его сравнить, ничего похожего я и во сне не видел.
Ростом он был меньше Массоу, но что-то подсказывало, что он гораздо старше мальчика. Он стоял под дождем и я едва различал его, потому что он сливался с окружающим миром. Бледная, полупрозрачная фигура с отливающей опалом кожей. Он был безобразен. Он был просто безобразен и другого слова я подобрать не мог.
Но он заставил меня забыть о своей внешности, когда заговорил. Кантеада не произносил слова, а пел.
Пришли сюда убить?
Я не мог и рта раскрыть, а только смотрел.
Пришли сюда убить?
Он смотрел мимо Дел на меня. Я медленно покачал головой, не зная, что делать.
Изящный палец с голубым ногтем приподнялся, мягко показывая на мой меч.
Песня стали убивает.
Вежливый способ назвать меня лжецом.
— Дел…
— Ты держишь обнаженный меч, — тихо сказала она. — Убери его в ножны, может Кантеада примет это за опровержение. Сейчас ты не оправдаешься, что бы ни говорил.
Я убрал меч в ножны и прошептал:
— А что это за штука? Не человек, не животное.
— Кантеада, — спокойно повторила она. — Когда я была маленькой, мне рассказывали, что они принесли в мир музыку. Но до этого утра я и не думала, что увижу хотя бы одного. Я даже не была уверена, что они существуют.
Я взглянул на маленького человечка. Его макушка доходила мне до пояса. Грудь у него была выпуклая как бочонок, а руки длинные и тонкие, с изящными выразительными пальцами. Из одежды он носил только кожаный килт. Смотревшие на меня глаза были бледно-пурпурными, почти такими же как клинок Терона. Кошачьи зрачки придавали существу таинственный вид.
— Песня стали убивает, — повторил он.
Дел глубоко вздохнула.
— Да, песня стали убивает, — согласилась она, — но и эти звери могут убивать.
Кантеада поднял голову.
Песня отправления прекращает. Больше не нужна песня стали.
Я нахмурился.
— Что он говорит?
Дел слабо улыбнулась.
— Ну хотя бы теперь у тебя появилось желание получше разобраться в музыке? Он говорит, что мечи нам больше не понадобятся. Гончих уже отослали.
— Почему мы должны ему верить?
— Кантеада никогда не лгут.
— Замечательно. Несколько минут назад ты призналась мне, что не верила в их существование и считала их героями сказок. Теперь ты предлагаешь мне поверить, что этот человечек — магическое существо, которое разговаривает песнями и никогда никому не врет.
— Ему нет смысла врать.
— Хм…
Песня спора диссонирует.
Дел рассмеялась.
Я вздохнул. Посмотрел на Кантеада. На странного маленького человечка с выступающей челюстью, подвижным ртом и горлом, которое раздувалось при разговоре как лягушачье.
— Нам не хотелось убивать их, — вежливо объяснил я. — Мы не напали первыми, мы просто приготовились к защите. Если, как ты сказал, твоя песня отослала гончих, у тебя добрые намерения.
Он по-птичьи кивнул головой. Я рассматривал его огромные заостренные уши, которые, кажется, могли двигаться, волосы — тонкие и серебристо-серые, появлявшиеся на верхней части выпуклого лба и гребешком сбегавшие через макушку до шеи. Хотя волосами эту поросль можно было назвать с трудом. Она больше напоминала пушок, а сам гребень, как у настоящей птицы, мог подниматься, выдавая эмоции хозяина.
Расстояние уменьшается. Уменьшение мрачно.
— О чем он?
Дел вздохнула.
— Думаю, он хочет объяснить, что если мы отойдем далеко, песня будет плохо слышна и сила наговора перестанет действовать, — Дел нахмурилась. — Ты совсем его не понимаешь?
— Я знаю, баска, он поет… Я могу уловить отдельные слова, но для меня песня это шум, и она все заглушает, — я помолчал. — А что слышишь ты, Дел?
Дел улыбнулась с удивительной безмятежностью.
— Все. Все его интонации, все модуляции, все переливы. Их песни яснее, чем наша речь, потому что говорят не словами, а чувствами.
Я был настроен скептически.
— И этот человечек — то самое существо, которое спасло вас утром?
— Когда мы выбрались из тоннеля, он ждал. Нависшая над нами угроза смерти заставила его и еще нескольких прийти на помощь. Кантеада презирают смерть.
— Они не умирают?
— Следовало сказать, они презирают убийство. Независимо оттого, кто жертва.
Я вздохнул и пошел к жеребцу, чтобы подобрать брошенный повод.
— Мне самому убийство не нравится, особенно когда жертва — я. Ну а что будем делать теперь? Он отведет нас к остальным?
— По-моему, для этого он и пришел.
— Тогда чего мы ждем?
Дел вздохнула.
— Может проявишь немного учтивости?
— Учтивость это хорошо, — согласился я, — но сейчас важна быстрота. Меня тянет собрать вместе наш клан, взвесить происходящее и убраться отсюда в аиды, пока у нас еще не закончилось время, — я помолчал. — Об этом стоит подумать тебе, Дел. Воки нужна твоя шкура, а не моя.
— Вока, — поправила она.
— Воки, локи и все остальные. Нужно идти баска.
Кантеада прислушивался к нашему разговору и видимо все понял. Не успела Дел сказать и слова, как он повернулся, вскочил на дерево и запрыгал по веткам. Он передвигался с дерева на дерево с проворством обезьяны. Следом за ним тек хрупкий, мелодичный свист.
— Песня сопровождения, — объяснила Дел. — Ну? Кажется ты торопишься?
Я прищелкнул языком жеребцу и пошел.
Не успела погода улучшиться, как стала еще хуже. Одежда на Дел и на мне промокла насквозь. Реки дождя стекали по моей спине, щекотали поясницу, хлюпали в ботинках. Волосы прилипли к голове и при каждом движении с них падали капли. Я был мокрым, замерзшим и несчастным как кошка, пойманная ливнем.
Так оно и было: и кошка, и пойманная.
Я тяжело вздохнул, около рта ненадолго повисло облачко пара. Такой же пар обволакивал ноздри жеребца. От дождя гнедой почти почернел, мокрый хвост при каждом шаге прилипал то к правой, то к левой ноге.
— Аиды, ненавижу сырость. Что бы я не отдал за насколько минут солнца и тепла…
Дел не улыбнулась.
— И что бы ты отдал?
— Что? — я нахмурился, не сразу сообразив, о чем она. — А-а. Аиды, я не знаю. Просто так говорят.
— Если тебе действительно так нужно солнце, может быть они вызовут его для тебя.
— Кто? — я проследил за ее жестом. — Он? Ты хочешь сказать, что этот малыш может управлять погодой?
— Я думаю, Кантеада могут все.
— Он люди, Дел… или что-то в этом роде. То, что он смог разогнать зверей, не означает, что он может менять погоду.
— Конечно нет, — объявила Дел необычайно торжественно. — Не больше чем я делаю это яватмой.
Вот и получил.
— Я разбираюсь в яватмах не больше, чем в Кантеада, баска, но мне трудно поверить, что даже магия этих человечков может исправить погоду, — я посмотрел на огромные темные облака, застрявшие на скале слева от нас и постепенно скатывающиеся к краю, чтобы сорваться с обрыва как куски смятого, отливающего жемчугом шелка. — Если бы они это умели, разве не сделали бы? Зачем жить под дождем и в холоде?
— Чтобы не нарушить равновесие, — сообщила Дел пригибаясь, чтобы пройти пол низко нависшей веткой. — Здесь, на Севере, мы считаем, что должно соблюдаться равновесие между теплом и холодом, хорошим и плохим, мужчиной и женщиной. Все это противоположности, но они взаимно важны. Они могут погибнуть друг без друга.
— Ну, не знаю. Иногда я думаю, что мужчинам было бы лучше без женщин.
Губы Дел слегка изогнулись.
— Какое-то время возможно. Но мужчины не живут вечно. Они слишком упрямы, слишком яростны, — она смотрела на меня с наигранной невинностью.
— Что останется после того, как вы поубиваете друг друга? Мир без мужчин и женщин?
— Он останавливается, — вдруг заметил я.
Дел огляделась и кивнула.
— Мы совсем рядом с их каньоном. Сюда, Тигр.
Стволы деревьев стали совсем тонкими, а ветки так перепутались, что я не мог отличить одну от другой. Кору деревьев разукрашивали дождевые потеки, влага собиралась в развилинах и дуплах, пока не начинала переливаться через край. Грязь и листья прилипали к подошвам ботинок. Я шел в полной тишине, сжимая повод жеребца, и надеялся, что дом Кантеада окажется достаточно большим для такого крупного мужчины как я.
И вдруг мы оказались на краю мира. Из деревьев в ничто — полоска земли перед нами была не шире клинка меча, и я балансировал у кромки почти падая, пока Дел не поймала меня за руку и не оттащила назад.
— Я забыла, — сказала она.
— Забыла что? — закричал я, невольно отступив в деревья. — Забыла, что здесь мир кончается, хотя я стоял уже на краю?
Дел вздохнула.
— Не преувеличивай, Тигр.
— Аиды, женщина… если бы я тебя не знал, я бы решил, что ты собираешься от меня избавиться, — я помолчал. — А может я в тебе ошибался. Ты хотела меня убить?
— Вряд ли, — сухо сообщила она, не глядя на меня, а потом добавила с тоскливым восхищением. — Тигр, разве это не прекрасно?
Для нее, несомненно. Дел росла в высокогорьях, предгорьях, высотах и остро изрезанных каньонах. Ее вскормили ветры и дожди.
Но я-то здесь не при чем. Совершенно. Я смотрел в ничто и видел только пустоту, наполненную облаками.
Мир действительно закончился. То, что лежало перед нами, оказалось каньоном, заполненным до краев облаками. Сквозь тяжелые пласты я смутно различал другой край каньона и где-то далеко внизу дно.
Прекрасно ли это? Может быть. Но меня бы больше порадовали несколько солнечных лучей.
— Как, в аиды, мы спустимся?
— Иди за ним, Тигр. Мастер песни ждет нас.
Дел, как всегда, оказалась права. На фоне облаков, на фоне дождя, Кантеада был почти невидим. Он слегка махнул рукой и исчез, но я уловил нить свиста.
— Снова песня следования?
— А ты быстро схватываешь, Южанин.
Я пошел за человечком, сторожась невидимого каньона. Оступиться труда не составило бы — облака наплывали на края, коварно ползли по земле, сливаясь с почвой и небом. Они цеплялись за стволы и землю, заполняли мир и застревали в вершинах деревьев.
— О боги, — прошептала Дел за моей спиной. — Я и забыла, как это прекрасно.
— Баска, он снова пропал.
— Тебя ведет песня следования.
— Мне это не нравится, Дел.
— Тебе ничего не нравится.
Аиды, нет смысла с ней разговаривать. У нее песчаная болезнь. Или нет, облачная болезнь. Диагноз изменился.
Я продолжал идти, ведя жеребца и стараясь не смотреть на хранилище облаков, а они перекатывались, струились, ласкались, тянулись, чтобы потрогать мое лицо. От этого мне хотелось поежиться, но я сдерживался, вспоминая о Дел.
Хотя она бы этого и не увидела, пласты облаков вклинивались между нами.
Мне пришлось признать, что песня следования прекрасно управляла моими движениями. Я шагал по узкому краю каньона как по широкой дороге, словно я знал путь так же хорошо, как знал самого себя. Эта мысль заставила меня задуматься: а знает ли кто-нибудь самого себя? В любом случае, я шел не сам, меня вели. Что может было и к лучшему — когда земля без предупреждения вдруг ушла вниз, я не запаниковал, я даже не задержался. Я спокойно продолжал идти.
— Магия? Так, Дел? — земля продолжала уходить вниз.
— Он ведет нас в каньон.
— Ты этой дорогой выбиралась?
— Да, но тогда не было облаков. Я хорошо видела дорогу.
Я оглянулся. Дел терялась в облаках за жеребцом, но я видел как спокойно она пробиралась сквозь висящие в воздухе лоскутки. На расстоянии лоскутки сливались и казались ровным туманом.
Дел улыбнулась. Влажные волосы растрепались и облепили ее плечи. Дел промокла как и я, но сил у нее оставалось побольше. Она шла уверенно и твердо, не напрягаясь при каждом шаге. Она даже тихонько напевала что-то веселое. Лицо Дел светилось от удовлетворения.
Аиды, кажется я потеряю ее.