Горн с облегчением вздохнул, когда история с Омишем потеряла всеобщее внимание и все разошлись по своим делам. На душе было тоскливо. Больше всего хотелось пойти к Лие, поговорить с ней, объясниться, рассказать все как есть, прижать к себе… Он даже обнять ее теперь нормально не мог. Как же он нуждался в ней. Желал чувствовать, как ее пальчики пробегают по спине, как касаются губы… Кто бы мог подумать, что такое можно испытывать к человеку?
Да, пусть и к человеку! Сейчас он ощущал, что она самое дорогое и ценное, что есть у него. А он в скором времени, возможно, потеряет ее навсегда. Нет, не бывать этому! Кровь внутри закипала, всевозможные варианты спасения проносились перед глазами, составляясь в живые воображаемые картинки. Брат сел напротив, наблюдая за ним.
— Мучаешься?
— Что, видно?
— Видел бы ты себя в зеркале. Совсем измотался с этой девчонкой. Тебе надо ей все рассказать.
— Как только спасу.
— Что, сильная связь?
— Больше, чем ты думаешь.
— Ничего я не думаю. Уверен — печать брака здесь не причем, у тебя истинные к ней чувства. С тобой все ясно. Интересно ее отношение к тебе. Девчонка — загадка.
Вошли Силлириана с Цевом, замешкавшиеся в приемной, и они замолчали.
Засев над древними книгами и личными записями отца, погрузились в поиски зацепки. В этот раз Кейлин вместе с Цевом штудировали анатомические магические книги, Силлириана магию ведьм и некромантов, как самый крайний вариант, без которого, если ничего не получится, показалось бы, что сделано не все, что было в их силах. Горн просматривал записи отца, который в свое время тоже встречал не легкие случаи. Ему почему-то казалось, что подобное уже случалось. Не совсем такое, но что-то похожее. Младший харн буквально вгрызался в каждую строчку, боясь пропустить самое важное.
Дверь в кабинет вдруг отворилась и через порог, где-то посередине между полом и потолком, проплыли два подноса. От их вида Горну захотелось еще больше углубиться в работу. Какой там перекус?
— Знали бы вы, каких трудов нам стоило донести эти тяжелые предметы, — подносы буквально грохнулись на стол.
— Все дело не в их тяжести, — вторила невидимка. — Просто мы с тобой менее материальны, чем они.
От их мирной беседы сводило челюсти. Они что, издеваются?
— Как успехи?
Набрав побольше воздуха, Горн выдохнул и упрямо уткнулся в тетрадь, ровно до того момента, как почувствовал руку на своей спине.
Ну не смогла я удержаться! Не смогла! Так и тянуло к нему. Хотелось прильнуть, обнять, поцеловать. Странно, в моем нынешнем состоянии, мне словно море по колено. Никогда бы такое себе не позволила, будь я прежней. Коснулась его оголенной шеи и прижалась всем телом… Словно чувствовала, что ему это нравится. Глупая. Сейчас не пойми что творилось в душе. Если она еще есть. Я не испытывала страха от случившего и его последствий, скорее меня тревожил он. Вернее то, что я испытывала к нему. И чем больше притуплялись эмоции, тем ярче становилось это чувство. Будто оно самое важное и обнаженное, без всяких зажимов и логики. Прошептала ему на ухо «спасибо». Горн отреагировал мгновенно. Оторвавшись от исписанной мелким почерком тетради, замер на мгновение, будто прислушиваясь, а потом как-то непроизвольно махнул в воздухе рукой. Мне показалось, что харн хотел обхватить меня, но вовремя остановился. В комнате-то мы не одни. Тогда я громко возвестила:
— Почему не все едят?
— Да, братишка, тебе не помешает. К тому же Лия научилась делать хороший чай.
— Вообще-то его сделала я.
Цикури подала голос с противоположного края стола, как раз где стоял свободный стул.
— Ну что ж, ошибся, — покаялся Кейлин.
— И вовсе нет. В прошлый раз чай варила я.
Провела рукой по плечам Горна и, наклонившись, резюмировала:
— Все остывает…
Прочистив горло, харн вежливо поблагодарил и отпил глоточек, но к булочкам так и не притронулся.
Было видно, как все нервничают, особенно младший. И мы с Цикури поспешили удалиться с полупустыми подносами. Не уронить бы…
Как обратить процесс?! Если кто-то находил что-либо интересное, тут же начинал зачитывать, а потом начинались дебаты, лихорадочно выстраивались цепочки вариантов, которые потом к всеобщему огорчению где-то обрывались из-за неэффективности или нереальности, а то и бесполезности.
— Насколько я понял, после того, как призрак становится видимым, благодаря исчезновению физической оболочки, происходит стаивание духовной оболочки и тогда уже смерть? — размышлял вслух Кейлин.
— Да, — глухо проговорил вконец огорченный Горн.
— То есть точка не возврата после начала стаивания духовной оболочки?
— Да, — опять глухо повторил он.
— Тогда надо торопиться, — Кейлин проговорил это так, будто только сейчас осознал всю серьезность положения. — Кто знает, когда Лия с Цикури станут для нас видимыми?
С этим трудно было не согласиться. Младший харн вдруг схватился за голову, взъерошил волосы и глухо застонал. Сейчас он вдруг остро ощутил свою предполагаемую потерю, да так остро, что стало невыносимо больно. Резко поднявшись, харн одним махом отшвырнул все, что попалось под руку со стола на пол, и вышел из кабинета вон. Дверь в лабораторию резко закрылась.
— Что это с ним? — не поняла Силлириана. Все переживали, но не настолько же? Вот она действительно относится ко всему, как к интересному делу. Что-то ее бывший слишком сильно нервничает.
— Очень серьезно относится к делу. Никогда не видел такого самоотверженного подхода, — Кейлин проговорил это с весьма мрачным лицом и явным скепсисом. — Я сейчас.
Но только он хотел встать, как дверь в лабораторию вновь открылась, и Горн вернулся в кабинет. Как ни в чем не бывало, сел за стол. К тому моменту Цев успел все поднять с пола и разложить на столе.
Кейлин удивился, когда отложив тонкую пролистанную им книгу, среди небольшой уже стопки обнаружил книгу времен войны. Когда все расы враждавали между собой, и это считалось самое не спокойное в мире время. Хорошо, что они тогда не родились. Толстая, прочная книга с выдубленной рамкой, внутри которой читалось название и имя автора-историка. Здесь вполне могло быть что-нибудь о запрещенном оружии эльфов. А Цев подозрительно долго изучал анатомическую книгу, где было все о строении харнов, вплоть до духа, души и тела. Аура, магический фон, его взаимодействие на организм и так далее. Книга тоже древняя, с живописными рисунками, и больше всего злило Кейлина, что детектив занимался рассматриванием картинок. Особенно, тех, где был изображен бог харнов.
В их представлении о нем не было никаких особых выдумываний, такой же, как они и все. Всегда изображался внушительным и очень красивым, по крайней мере, мастера старались изо всех сил, но как можно передать то, что было на самом деле? И кто знает, какой он был или есть? Поговаривали в народе, что видели бога, только верили в это с трудом, да и то потому, что говорили такое харны совета. Потому что только им позволено призывать и разговаривать с ним. Харны приписывали ему все чудеса, вплоть до сотворения самих себя… И тут Кейлина буквально пронзило! Потрясенным взглядом он уставился на склоненную голову младшего брата.
— Горн! Магия богов созидания! Вот что нам нужно! Прибор использует луч смерти, разрушения! И противовес им то, что само создает и творит жизнь!
Горн в ответ лишь медленно покачал головой.
— Это нереально, невозможно. Никто кроме богов не владеет магией созидания. Никто, кроме них, не способен вдохнуть жизнь, повернуть время вспять или обратить процесс! Что мы можем сделать?
— Я видел у отца в записях что-то подобное, — отбросив свою книгу, Кейлин схватил еще не раскрытый дневник отца. — Они с мамой над чем-то таким в свое время думали, но, к сожалению, мало к чему пришли. Мы, по крайней мере, можем попытаться продвинуться дальше них.
— В нашем случае нужен успех.
— Мне нравится твоя категоричность, но ты же учитываешь, что все может быть и не так?
Горн одарил брата гневным взглядом.
— Я не хочу слышать об этом. Давай просто искать. Где ты видел эту запись?
Перед ними на столе лежало несколько толстых, склеенных и прошитых тетрадей их отца и матери.
— Кажется вот в этой, — Кейлин открыл тетрадь с пожелтевшими листами и замахрившимися краями в кожаной мягкой обложке. Раскрыл ее и начал листать, внимательно всматриваясь в написанное. Потом, бросив эту затею, сказал несколько слов на древнем языке. Листы мгновенно стали сами переворачиваться и вскоре раскрылись на нужной странице. Теперь оба брата нависли над заветными строками, выполненными беглым мелким почерком.
Вначале шла дата, а потом небольшой заголовок — «Дело о неведомой смерти».
— Почему ты решил, что это то, что нужно? — Горн пробежал глазами первые строки. — Тут совсем о другом.
— Не нравится название? — Кейлин покосился на брата. — Читай лучше дальше. Какая бы ни была смерть, решение может нам пригодиться. Это хоть что-то.
Итак, «Дело о неведомой смерти». Так родители харнов в свое время назвали одну из задач, для решения которой, к сожалению, не нашлось ни одного варианта. По одной из версий, одна из исследовательских групп отправилась в пещеры мерзов и подцепила там какой-то вирус, который стал медленно убивать их один за другим. Люди умирали без видимых, казалось бы, причин, и это не было заразным. Среди них оказались дети высокопоставленных лиц. Понятно, какой кипишь тогда творился. По другой версии предполагалось, что их заразили сами мерзы, так как эти люди не могли находиться при обычном свете, как и обитатели пещер. Тогда была создана искусственная ночь мерзов специально для них, но и это не помогло. Они продолжали умирать.
Отправили новую исследовательскую группу, с максимальной защитой. Они проделали тот же путь, но ничего путного не нашли.
Красные кристаллы, вырастающие из твердой каменной породы, создают яркое свечение и благоприятную среду для жителей пещер, в том числе и для мерзов. Все дело могло быть в них — подумывал отец харнов, но как они стали влиять на людей, никто не знал. Впрочем, до этого случая ничего подобного и не происходило. Мало кто вообще забредал в логово мерзов, разве что полоумный. Кому по доброй воле хотелось простоять всю ночь в роли статуи? И не всякий имел лучину или светильник магического происхождения, который бы успешно отпугивал мерзов, хотя бы ненадолго. Специальную магическую защиту поставить и того сложней, для нее требуется много сил и энергии. Харны пошли другим путем, решили обратиться к древним богам, посетив поклонную гору, что находилась в земле харнов, но прежде испросили разрешение совета. Потом повели полуживых исследователей туда, но пока шли, оставшиеся члены экспедиции погибли.
Прочитав все это, Горн вознегодовал. Это пока они доедут до этой горы, сколько времени пройдет? А еще надо учитывать, что в тех землях их не очень-то жалуют. Вернее очень даже ждут, желая влить в свои планы, которые в корне отличаются от их собственных. Младший харн предполагал, что место для призыва можно устроить другое. На свой страх и риск. Горн верил, что бог являлся на поклонную гору харнов, но явится ли он туда, куда призовут его они? Сомнения терзали братьев, но что оставалось делать?
Неужели бог может говорить с харнами только в определенном месте? Другие места он не посещает?
Цев их поддерживал, хотя мало что в этом понимал. Его все больше клонило в сон. Харны выносливый народ, а он всего лишь человек. И как им удается, так долго держаться, сетовал парень, поклевывая носом и зевая. Опухоль на лице, после атаки липунов почти прошла, как и у Омиша, который пока не появлялся. Вероятно, Лия так и ищет заклинание для рассеивания своего шедевра, а может парня давно пора спасать, если от него там хоть что-то осталось.
Но, бородатый Омиш вскоре нарисовался с подносом горшочков в приоткрытой двери. Содержимое источало приятный запах и вызывало желание подкрепиться. Все еще недовольный, с насупленным видом он поставил поднос на стол. Видно было, как непривычно ему с длинной бородой, приходилось постоянно ее придерживать. Он бы и сбрил, да вырастает заново в кратчайшие сроки — надо признать, Лия постаралась на славу. Когда Цикури защебетала позади Омиша, все поняли, что невидимки тоже влетели в кабинет. Именно влетели, потому что их трескотня возвещала только об этом. Дамы вновь парили, как делали это утром.
— Я посылаю мысленно телу команду парить, и взлетаю к потолку мгновенно и стремительно. Пару раз даже шишку себе набила, — жаловалась своей подруге по несчастью Цикури.
— Шишку? А мне потолок показался вполне мягким, — отвечала Лия, не веря в ее шишку.
— Нам надо практиковаться. Мы вроде и на земле и, в то же время, в воздухе. Так непривычно. Когда относили подносы, я свой уронила. Все труднее удерживать материальное.
— Хотите сказать, что вы достигаете стадии видимости? — вскинулся Горн.
— Это уж вам видней. Вы же пока нас не видите?
— Нет.
— Тогда не все так плохо. Кстати, чувствуем мы себя совершенно нормально. Я бы сказала, свободно и легко. Правда, Лия?
— Это да. Ощущения приятней, чем в обычном виде. Но если это ведет к чему-то плохому…
— Ни к чему это не ведет, — отрезал Горн. — Кейлин, изучи тему хорошенько, — он встал, подхватив прибор эльфов, и пару раз подкинул, пробуя на вес. — А я займусь этим.
— А что ты с ним будешь делать?
— Разберу, хочу досконально изучить его строение и действие. Должны же быть еще варианты, — пояснил он Лие.
— Я с тобой.
Девушка вылетела вслед за ним, и дальше их голоса затихли за дверью лаборатории.
Как только мы зашли внутрь лаборатории, свет тут же зажегся. Горн положил прибор с самого края стола, и повернулся ко мне. Ну, меня он не видел, зато я встретилась с его озадаченным и серьезным взглядом.
— Что-то не так?
— Все не так, — он скрестил руки на груди и продолжил стоять.
А как же прибор и все такое? Горн продолжил молчать, уставившись уже теперь в пол.
— Ты же собирался разобрать это чудо техники.
— В этом нет смысла и необходимости. Я хотел побыть один и все обдумать.
Ой. Кажется, я нарушила его уединение.
— Прости, я сейчас уйду.
— Мне не хочется, что бы ты уходила, — в его голосе послышалась грусть.
Почему-то эти слова бальзамом разлились по всему моему, как бы, телу.
— А это что? — на столе стояла пиала, в которой лежали малопривлекательные пилюли. — Таблетки? Ты болен? Или это для нас с Цикури? — подцепила одну из пилюль и неуклюже повертела ее в руке, чуть не уронив.
По измененному лицу харна поняла, что чем-то смутила его. Горн тут же подался вперед, подхватил мисочку и спрятал ее от моих глаз в одном из шкафчиков.
— Это не важно, — буркнул он.
Наверно все-таки болен. Ведь что я о нем знаю, о слабостях или сильных сторонах? По сути ничего. Пожала плечами и мысленно сконфузилась от установившейся тишины.
— Я наверно пойду. Хотела посмотреть, что ты здесь делаешь, да и вообще, полюбоваться на твое обжитое царство, — оглядела все его небольшое владение.
А он вдруг шагнул ко мне и протянул руки. Воззрилась на них, пытаясь понять, что он собирается сделать. Руки медленно сомкнулись предположительно в районе талии. На самом деле чуть ниже, но это не страшно, быстро исправился, а потом притянул к себе. Я не возражала, наоборот, даже приятно стало.
— Лия… — дыхание харна замерло. Он сглотнул, и я почувствовала, как его пальцы сомкнулись чуть сильней и погрузились в мою плоть.
Экспериментирует? Изучает?
Упс… Вот так незадача. Теперь я не настоящая. Вернее, не совсем полноценный человек, а значит и женщина. Стало обидно, что харн, который так меня к себе притягивал, не может теперь нормально обнять, а впоследствии и поцеловать. Перестав мять мои бока, Горн нашел лицо, и, коснувшись кончиками пальцев, стал нежно водить ими по щеке к виску, а потом к губам, все ближе наклоняясь ко мне. Теперь моя очередь была задержать дыхание. Ощущения были престранные.
Горн целовал меня, но не так, как если бы я была целостным, живым человеком. Скорее, как воздух, что обрел вдруг более плотную и конкретную форму. К тому же я стала значительно невесомей и слишком мягкой. Он мог лишь ощутить мои тонкие грани, коснуться их, но не более. А когда попытался углубить поцелуй, я отстранилась и выскользнула из рук. Разве это имело смысл? По какой такой причине харн решил отступить от своих же правил?
— Горн, я… извини, — голос задрожал.
— Это ты извини, — харн обреченно вздохнул и развернулся к столу. — Мне действительно надо обдумать, как действовать дальше.
— У нас все получится, верно? — это могло показаться двусмысленно, именно такой посыл я туда и вкладывала. Спасение и отношения между нами. Впрочем, конкретизировать я пока не собиралась.
Харн только кивнул, не поворачиваясь. Он не видел, как на моих глазах навернулись слезы. Боль утраты пронзила сердце, которое заведомо оплакивало не состоявшиеся отношения между мной и Горном. Мысль о том, что я потеряю его, мучила и терзала. Мне казалось, мои чувства к нему становились сильней с каждым разом. И прятать это стало все трудней. Как же я буду с этим жить?
— Лия! — я как раз отвернулась, когда услышала позади себя.
— Что? — наверно не хочет, чтобы мы вот так сейчас расстались.
— Я что-то вижу…
На его лице читались изумление и испуг!
— И что же? — аккуратно поинтересовалась, боясь взглянуть на себя.
— Еле уловимое свечение, — сейчас он изучал меня, всматривался, не показалось ли? — Лия… — в его глазах читалась боль.
Но меня сейчас интересовал другой вопрос, всего один и мне станет легче. Впрочем, это я зря, как выяснилось позже, стало лишь хуже…
— Скажи, твой поцелуй что-то значит?
Он ничего не сказал, просто медленно покивал.
Опустив голову, открыла дверь и медленно выплыла из лаборатории. Сердце защемило от боли. Вот так взять и все потерять, даже не приобретя. А ведь я с первого нашего знакомства надеялась именно на это мгновение, на это чудо. Горн каким-то образом сразу проник в мое сердце, да так там и остался. Я рада, что тоже не безразлична ему.
Вплыла обратно в приемную комнату с понурой головой и вдруг натолкнулась на кого-то. Так и есть. Цикури взвизгнула.
— Ну, вот. Разве нам можно молчать? Если только в том случае, когда хотим от кого-то спрятаться. Лия? Что молчишь?
— Я сижу на диване.
Женщина подлетела ко мне и с шумом опустилась рядом.
— Почему-то слышу грустные нотки в вашем голосе. Что-то случилось помимо того, что мы невидимы?
— Да так…
— Я заметила, что вы не равнодушны кое к кому, — заискивающе пропела она.
— Говорите тише.
— Так и есть! Он ведь харн, голубушка! Впрочем, учитывая недавнюю историю Имиримы, не так уж они и чураются других рас. Нам все уши прожужжали с детства, что мы им не пара и чуть ли несовместимы. Но вот только почему надо грустить? Если теперь очевидно, что вы можете быть с этим харном… Или он не отвечает взаимностью?
— Цикури! Даже если и отвечает. Я невидима и возможно скоро совсем исчезну.
— Предпочитаю думать, что этого не произойдет. Ведь харны творят чудеса.
— Я все время поражаюсь вашему оптимизму! Разве вам нечего терять?
Тут продавщица вздохнула.
— Конечно, есть. У меня тоже есть тот, кого я люблю.
— И он вас?
— Не успела узнать про это, — она пожала плечами.
— И что же теперь?
— Не знаю. Дома я не появлялась всего несколько дней. Меня могут и не хватиться. Магазин закрыт. Вполне могут счесть, что я уехала по делам.
— Разве вам неинтересно посмотреть как у вас дела дома?
— А чего я там не видела? Живу одна, родни в этом городе нет. А сообщать о случившемся еще рано. Пока есть надежда, буду молчать.
— А что тот, ну, которого любите?
— Он мой сосед, вместе живем на лестничной площадке. Часто встречаемся на балконе. У меня там целый цветник. Аромат!
— Цветы могут засохнуть, — неутешительно сообщила я.
— Верно. И их даже некому полить, — грустно пролепетала Цикури.
— Почему же некому? Вы вполне еще в состоянии.
— Я? И то верно… — продавщица явно что-то обдумывала. — Лия! Давайте слетаем ко мне домой.
— Как вы собираетесь в него проникнуть?
— У меня есть ключи, разумеется.
— Сейчас утро. Хотите среди бела дня пронести видимые ключи, невидимыми руками?
— Ой! Я спрячу их под одеждой, она же невидима!
— Ваша одежда уже давно истлела! — сама я, конечно, обнаружила это совсем недавно. Горн помог.
— Что значит истлела?
— Процесс разрушения. Если разрушается наша плоть, то, что говорить об одежде.
— Это магическое разрушение, еще все может вернуться на место!
— Так пока этого не произошло.
— Что говорить, надо просто проверить!
Цикури замолчала, и я услышала, как она стала ворошиться в своей видимой сумке.
— Вот и ключи.
В воздухе зависли, позвякивая, ключи с брелоком.
— Теперь проверим.
Ключи стали хаотично метаться по воздуху и вскоре раздался огорченный шепот женщины:
— Лия?
— Что? — тоже шепотом. Было конечно странно, что она вдруг понизила голос.
— Кажется, у меня нет одежды.
— А я вам о чем?
— Пренеприятная новость, — протянула женщина.
— Горн сказал, что видел мельком еле уловимое от меня свечение.
— Что это значит?
— Что мы проявляемся, полагаю. Скоро, возможно, совсем станем видимыми.
— Вот видишь!
— Это совсем не то, что во плоти. Это лишь будет означать, что от нашего материального тела ничегошеньки не осталось. Мы станем бесплотными духами.
— В таком случае, — Цикури погрустнела, от ее былого позитива не осталось и следа, — я бы хотела попасть к себе домой, пока это еще возможно.
Мне подумалось, что ее цель не просто попасть домой, а скорее желание повидать соседа.
— Я пойду с вами. Сидеть здесь без дела мучительно. Надо только предупредить Кейлина.
— Нам обязательно надо сделать эту вылазку. Кто знает, возможно, завтра мы уже будем не так прозрачны.
— Если мы будем видны, я вообще никуда не выйду. Щеголять, в чем мать родила, перед всеми не собираюсь.
— Мне казалось, призраки выглядят несколько иначе.
— Цикури, не называйте нас призраками, от этого мне становится еще больше не по себе. Я и так чувствую себя наполовину мертвой.
— Но ведь так и есть.
— Цикури, я же вас просила!
— Хорошо, хорошо!
Горн вышел из своей лаборатории и направился в кабинет, где собрались все, кроме Омиша, который предпочел помогать в салоне, нежели мыслить о том, чего не понимал. К нему со временем присоединилась Имирима. То, чем занимались харны, чем торговали, ей было интересно. Сначала посмотрела, потом начала помогать. И ворковать с клиентами, отчего те таяли на глазах. Мы с Цикури метались то туда, то сюда. Все интересно, все нам надо знать. Все чаще перемещались по воздуху. Постоянно думали о нашем задуманном походе. Осталось дождаться ночи.
К концу дня харны сошлись на том, что единственным для нас выходом был призыв бога созидания. И разработали весь процесс этого призыва. Необходимо найти правильное местоположение и камни, поэтому следующим утром или днем, отправимся всей толпой на достаточно возвышенное место. Ехать придется на машинах. Стало страшно и любопытно одновременно. Как же выглядит бог? Как они поймут, что он пришел? Сплошные загадки. К тому же со дня на день ожидали появление эльфа.
К вечеру Омиш вконец извелся со своей бородой. Клиенты замучили вопросами — что за новая мода? Среди местных людей редко можно встретить бородатого человека. Кейлин смилостивился над ним, развеял ее, но был очень удивлен. С первого раза не получилось. Вероятно, в своих заклинаниях я наплела чего-то невообразимого. Такого, что ему пришлось кропотливо распутывать.
С наступлением ночи, когда все остальные затихли в своих комнатах, мы отправились с Цикури к ней домой. На Дрок опустилась тьма, разбавленная светом частых фонарей. Машины продолжали рассекать в разные стороны, прохожих становилось все меньше. Мы выбирали тихие улочки. Летели, позвякивая металлической связкой ключей, периодически роняя их, если концентрация менялась. Останавливались и заходили в тень, когда неожиданно из подъездов или поворотов выходили местные жители. Так необычно быть невидимым. Ты здесь, рядом, но для них тебя нет, пока не захочешь обнаружить себя сам. И такой случай быстро представился. Просто невозможно пройти мимо одиночного крика. В его сторону мы направились, не сговариваясь в силу своего любопытства и бесстрашия. Ну, что нам теперь будет-то? Чем ближе мы приближались, тем истошнее орал человек.
— Помогите! — слышались истеричные нотки в голосе мужчины.
В здании, к которому подлетели, всего было два этажа. В окнах включался свет встревоженных соседей. Кто-то выглядывал наружу, и смотрел, откуда предположительно доносился крик. Не боясь быть замеченными, взлетели к открытому окну на втором этаже. Нам предстала весьма странная картина. Мужчина средних лет прижимался к стене, испуганно таращась на женщину, державшую в руках холодное оружие. По ее лицу было видно, что она не шутит, и что осталось ему жить совсем не долго. Медленно надвигаясь на него, она проговорила сдавленным от ненависти голосом, что ему уже никто не поможет. Мысленно согласилась — райончик тот еще.
— Что вам нужно?
— Твоей смерти!
— Но за что? — мужчина лихорадочно нашарил левой рукой что-то твердое и приготовил перед собой в случае защиты. — Я даже вас не знаю. Я не понимаю!
— Смерти! — вторила, словно зомбированная, женщина.
Ого! Это, кажется по части нашего детектива. Сумасшедшая тетка жаждет крови без видимых причин? А может ей просто в дурку надо? Или тут все дело в магии?
Поднявшись повыше, желая сесть на подоконник, звякнули ключами. На нас обратили внимание. Но только мужчина.
— Кто здесь? Что вам всем надо?!
Вид у него, конечно, крайне испуганный. Перед нами не боец, это точно. Но и мы не воины. При других обстоятельствах просто не сунулись бы в это место. Имею в виду, не гуляли бы по ночам.
— Мы поднялись сюда на ваш крик, — начала Цикури.
У нее вообще всегда все просто. Летели, летели, и прилетели, вот теперь с вами разговариваем.
— Так вы утверждаете, что не знаете эту женщину? — включила она детектива. Я мысленно хмыкнула. — Она случайно не ваша жена, которую вы довели до бешенства?
Я бы так не подумала. Женщина совсем молодая, по сравнению с ним, но кто знает.
— Что? Жена? — казалось, от этой мысли ему стало еще страшней. Да не дай Бог!
Он лихорадочно поворачивал на наши голоса голову, но по-прежнему никого не видел. Пытаясь понять, бредит он или на самом деле все происходит? Вот так ночка!
— Не старайтесь, — успокоила его Цикури и махнула рукой, попав мне по плечу. — Мы, знаете ли, невидимы, но прониклись вашей проблемой и желаем хоть чем-нибудь помочь.
— Цикури, ты что? — оборвала я ее, видя, как мужчина побелел сильнее прежнего.
— Не переживайте так, мы обычные люди, просто на нас наложена магия и мы по ночам спасаем людей.
Тоже мне героиня, ночной мститель!
Но пострадавшему не до наших объяснений. Нападавшая женщина выглядела странно. Лихорадочный блеск в глазах, волосы взъерошены, наполовину одета. В том смысле, что на ней была расстегнутая рубашка и нижнее белье. Такое впечатление, что женщина пришла сюда по доброй воле, у них тут завертелось, а потом произошел сбой…
Она с рыком накинулась на него и вонзила нож в стену, оставив тонкую борозду. Жертва вовремя увернулась и теперь стояла за ее спиной, но предпринимать какие-либо попытки не собиралась. Тяжело дыша и с ужасом глядя, как женщина повернулась и приготовилась к новой атаке.
— Чего же вы стоите? Бегите! Мы задержим ее, бегите!
Вплыв в комнату, подлетели к женщине и схватили ее за плечи. Ну, или попытались, убедившись, что еще сильнее истончились наши тела. Удержать ее было не так просто, для бешеной мы всего лишь две назойливые мухи. Показалось, что в ее глазах на мгновение мелькнуло подобие сознания и страха. Так там еще есть проблески? Здесь явно что-то не чисто. Но как помочь? Нас с Цикури отбросило к стене, моя рука коснулась чего-то твердого, послышались возгласы. Я поняла, что умудрилась проникнуть на мгновение сквозь стену к соседям и что-то там разбить, переполошив их. Неприятно то, что я действительно становлюсь призраком.
Нашу безумную парочку мы нашли в коридоре, где мужчина пытался открыть входную дверь, а женщина орала и тыкала ножом, стараясь попасть им в свою жертву.
— Смерть! Смерть! Смерть!
Мужичок со страху развил недюжинную скорость, изворотливость и силу. В какой-то момент он оттолкнул ее, успел открыть дверь, распахнул широко, а когда она кинулась на него, просто отошел в сторону и запер прямо перед ее носом. Стук, крик и сползший на землю измученный хозяин квартиры.
— Теперь вы что-нибудь понимаете? — обратилась я к нему.
Он покачал головой:
— Нет, — и упал в обморок.
— Эй…
— Надо привести его в чувство. Эта ненормальная снесет дверь.
— Я сейчас, — кинулась в направлении кухни, может вода поможет.
— Не стоит, — Цикури, с силой, на какую была способна, врезала ему по лицу.
Раздалось протяжное «а»
— Что за спектакль сейчас был?
— Вероятно, я схожу с ума… — мужчина пытался проморгаться, ухватившись за щеку. — Чокнутая женщина — убийца, говорящие призраки — ночь безумия какая-то…
— Эй! — пошлепала его по здоровой щеке. — Вы не раскисайте! Вам еще разобраться надо во всем. Могу присоветовать человека. Думаю, он сможет помочь. Слышите меня? — еще раз шлепнула. — Это чтобы верили в то, что говорю, — видя его возмущенное выражение. — Его зовут Цевиан. Детектив Цевиан.
— А вы кто?
— Мы попали в такой переплет! Похлеще вашего! Но думаем, нам все же смогут помочь…
Я лишь вздохнула на замечание Цикури. Ну как можно говорить с позитивной интонацией совершенно пессимистический текст?
Что еще сделать для этого мужчины, я не знала, поэтому потянула Цикури к окну.
— В окно?
— А куда ж еще? Как пришли, так и уйдем. К тому же за дверью ненормальная.
— Боюсь заметить, зная, как ты, милочка, расстроишься, но мне наше новое положение начинает нравиться. Это так здорово — парить! — в ее голосе чувствовалось воодушевление. — Аж дух захватывает. Не надо есть, спать, а какая легкость… — и пошла перечислять достоинства.
— Все это и я испытываю, но есть в жизни то, чего терять совсем не хочется и вот от этого как раз и страшно, и горестно… — проворчала я за ее спиной.
Со мной спорить не стали.
Соседи вылезли, наконец, из своих скромных жилищ, но заходить к пострадавшему не собирались. Ненормальная все еще долбилась в его дверь.
— Эй, посторонитесь, любезные! — возгласила Цикури толстому мужчине, что стоял внизу под самым окном, куда именно мы плавно спланировали.
Его как ветром сдуло, а все тетушки, что кудахтали рядом, выпучили глаза от страха и завизжав, разбежались в разные стороны. На мгновение восстановилась тишина. И среди всего этого голос мужчины из приоткрытого окна, откуда мы только что вынырнули.
— Я позвал вас убедиться, что не схожу с ума. Мне посоветовали к вам обратиться призраки…
Хи-хи… Что-то подленькое зародилось внутри. Призраком быть еще и забавно! Что думают теперь эти жильцы, над чем голову ломают? Выяснять не стали, понеслись дальше, облетая прохожих, которых становилось все меньше. Нас уже не смущало позвякивание ключей, а встречные не заостряли на этом внимания.
До дома Цикури добрались, когда последний свет в окошке погас. Мы как раз стояли под ним. Продавщица понурила голову.
— Это его окошко. Лег спать.
— Поздно ложится?
— Это на него не похоже.
Повернулась к Цикури. Женщина, по всей видимости, очень переживала и грустила.
— Если мы не собираемся петь ему серенады или колыбельные, может, тогда войдем в дом? — предложила я, сейчас не время для сантиментов. Нам раскисание не на пользу, надо вернуться засветло. К тому же о нашем ночном похождении знают уже харны. Цев наверняка наябедничает.
Подъездная дверь слегка поскрипывала, под ногами мелькнул какой-то зверек, нервно издав утробный звук. Поднявшись на второй этаж, с трудом открыли дверь, руки совсем не слушались, то нападала на них твердость, то пропадала. Я заметила, что этому процессу можно сопротивляться, вот только как победить его до конца? Цикури удавалось это труднее всего.
Но вот мы вошли в просторную квартиру. Сначала шел небольшой узкий коридор, а потом просторная основная комната, где у высоких окон вела лестница на второй этаж.
— Это построил Корнул. Собственно с этого все началось. Мы потихоньку начали с ним общаться, дружить, а потом он стал цветы дарить. Я ведь их так сильно люблю.
— Так, где ваш цветник?
— Пройдем сюда.
Вышли на лоджию. Аромат цветов буквально окружил нас! Начали поливать цветы, выбрав что-то более легкое, чтобы удержать в руках. Процесс пошел, а потом услышали мужской голос:
— Цикури? Это ты?
— О! Это Корнул! — маленький пластмассовый стаканчик упал из ее рук. — Что мне делать?
— Тише! — шикнула на нее и заглянула в комнату.
Корнулом оказался высокий, дородного вида мужчина. На нем была темная рубашка, просто накинутая впопыхах, штаны спортивного типа, домашние тапочки.
— Он идет сюда.
— Что мне делать? — опять суматошно повторила Цикури.
Корнул вновь позвал ее.
— Цикури, с вами все в порядке?
— Вы с ним все еще на «вы»? — прошептала я.
— Нет, он просто нервничает.
— Сделайте уже что-нибудь! Просто ответьте ему. Скажите, что с вами все в порядке.
— Я не буду ему врать.
— Вы хотите разорвать ему сердце?
— Э… Корнул. Я несколько не в той форме, чтобы на меня смотреть. Не заходите сюда — громко произнесла Цикури
— Цикури? Это ты? Я думал, что-то случилось! Почему вы не появлялись?
— Я… мне было не до этого. То есть, это сложно объяснить, но поверьте… Женщина снова замялась и между нами началась возня. Я пыталась подсказать ей слова, но Цикури упиралась и выдумывала что-то свое, мне не нравилось…
— Вы там не одна?
— А? Что? — и мне бросила. — Вот видите, что вы наделали! Теперь он думает, что я нашла себе другого!
— Тогда я могу ему более толково все объяснить.
— Нет!
— Вы молчите… — тем временем продолжил мужчина. Голос его был грустным и подавленным.
— О, нет, нет! Корнул, это не то, что вы подумали!
Откуда она знает, что он подумал?
— Я больше не буду вам мешать, простите… — послышались тихие шаркающие шаги. Наша возня прекратилась, продавщица выскользнула и подлетела к возлюбленному.
— Корнул, нет!
Это прозвучало у самого его уха. И когда мужчина обернулся и никого не обнаружил, его обуял ужас, глаза забегали. Он медленно попятился к входной двери.
— Вот видите, что вы наделали? Не могли подождать, когда примите нормальный вид, — встряла я, встав у входа в лоджию. Конечно же, нас видно не было, только слышны голоса.
— Корнул, это я, Цикури! Посмотри на меня! — это произвело обратный эффект — мужчина шарахнулся и упал в стоящее рядом кресло, а наша цветочница нависла над ним сверху.
— Со мной произошло страшное. Как видите, я невидима. Это случилось в моей лавке. Наверняка вы уже знаете, что она закрыта.
Корнул продолжал молчать, тараща в пространство глаза.
— Корнул, миленький, ну очнитесь же! — она опустилась к нему ближе, коснувшись руками его щек.
Мужчина вытянулся, напрягся и в какой-то момент, не выдержав, дернулся и поднялся с кресла.
— Что здесь происходит?! — выкрикнул он. — Зачем вы нацепили дурацкие вещи харнов?! Вы решили поиграть со мной? Да я чуть с ума не сошел! Вы мне всю душу вывернули своей выходкой! — он постучал кулаком в грудь. — Я не знал куда бежать, где вас искать. А вы были просто невидимы и все время рядом?
— Все было не так!
О чем это он? Какие вещи? Ничего подобного у харнов я не видела.