Пока Цикури рассматривала свои руки, которые теперь не проходили сквозь твердые материалы, мы с Горном устроили переглядки.
— Спасибо, — опустила глаза. Он кивнул.
— Я действительно очень признательна… — теперь посмотрела на него, но в этот момент встряла Цикури.
— И я! Подумать только — я была призраком…
Но Горн начисто проигнорировал ее слова.
— Я знаю, Лия. Что там произошло? Вы кричали, я подумал, что больше не увижу тебя… вас, — он краешком глаза посмотрел на Цикури, с которой немного сползло одеяло, открыв плечико.
— Везите меня домой. Я хочу увидеть Корнуэла. Не все вам одним миловаться.
Вот тут я скривилась от той чуши, что она произнесла, еще и при Горне. Кто тут милуется?
— Что?
— Ой, да бросьте, — махнула она рукой, высвободившись из-под одеяла. — Что я слепая? Может остальные да, а я нет!
— Цикури, зачем такое говорить?! — мне кажется, я сейчас приобрела цвет свеклы. Она иногда встревает и говорит такую нелепицу, и главное совсем не вовремя и не в том месте. Что за невыносимая женщина?
На Горна я вообще боялась взглянуть. Что он подумает? Мало того, что я переживала за свой внешний вид, так еще это. Положение спас Кейлин. Он быстро открыл дверцу и сел на водительское сидение. К нам подошли остальные, выражая радость от того, что мы живы. Честно признаться, хотелось только одного, поскорее уехать и принять душ, одеться и спать.
— Надо ехать. Все переживают, как бы мерзы не объявились, — он пожал плечами. — Да и Силлириана беспокоится, знаешь, о чем я…
— Одного не пойму, — произнес тихо Горн и отвернулся от нас. — Высший потребовал что-то взамен?
— А это обязательно? — Цикури перевела взгляд на меня.
Младший харн пожал плечами.
— Совет всегда говорил, что за услугу боги требуют услугу взамен. Так было всегда.
— И ты только сейчас говоришь это с полной уверенностью? — вскинулась я.
— Ни к чему были лишние переживания.
Кейлин с ним согласился. Наверняка подобная информация втиралась в их умы годами, обычаи и традиции харнов изучаются с младенчества.
— Может же такое быть, что это исключение, — Кейлин помял губами раздумывая. — Ты призывал его, он должен был говорить с тобой.
— Совсем не обязательно, — тут Горн вновь повернулся к нам. — Полагаю, вам есть что рассказать?
Мы как по команде пожали плечами. Ну, что тут скажешь? Смертельно хочется домой, а не выяснениями заниматься.
— Все ясно, — мрачно проговорил он. — Сейчас едем домой, там все и выясним, так?
Этот вопрос был адресован мне. Поэтому отвела глаза и неуверенно кивнула.
Обратный путь начался без значительных приключений. Мы часто останавливались, то поесть, то попить, то еще по каким делам. Проезжая протоку, смогли искупаться. Имириме и Силлириане пришлось пожертвовать нам немного одежды. В основном мне, я комплекцией подходила. Силли поделилась своей длинной туникой без рукавов, а Имирима курткой, от нее же перепал тонкий, но широкий шарф Цикури, которая обмотала плечи, но это мало, что спасло, пришлось Кейлину одолжить ей свою куртку. В общем, продавщица по большей части ходила, как в тоге обернувшись тонким одеялом и причитала, что харны собрали все, кроме самого главного! Куда это годится?
Тронулись в очередной раз не спеша. Город Дрок был близко, и мы подустав, расслабились. Казалось, все беды позади. Еще рывок и мы дома. А там настоящий комфортный отдых и сон. Нас окружали чистые поля, с легким наброском на красные полевые цветы, из которых мне заботливо собрали букет. И кем? Горном. Что его все-таки так изменило ко мне. Жалеет из-за пережитого? С другой стороны, понимаю, что нечто больше. Эх, если бы мои мысли оказались правдой. Так размышляла, сидя на заднем сидении, наслаждаясь осознанием жизни и далеко идущих планов вместе с надеждой. Вдруг долину окатил раскатистый, но далекий рык. И не один. Все тут же всполошились. А Кейлин надавил на газ посильней.
Чтобы харны так чего-то испугались? Рык вновь повторился. Подобного мне не приходилось слышать. Стало страшно, особенно из-за реакции харнов. Моей мыслью было, что это мерзы. Но те кричали визгливо пронзительно, а этот звук тяжелый, будто огромный зверь, дракон не меньше, издавал подобное. От следующего рыка, вжалась в сидение. Мне кажется или он приближается?
— Что это? Вернее кто?
Мы неслись так, что приходилось держаться за что-нибудь и потирать периодически ушибленные места. Чаще страдал лоб, так хотелось рассмотреть, что там позади. Другая машина, в которой расположились остальные, не отставала от нас ни на сантиметр. Рык тем временем приближался, настигая с такой скоростью, что все наши потуги казались напрасными и это лишь вопрос времени, насколько быстро настигнет это нечто. И этот момент настал, как бы мы не старались его избежать. Первая взвизгнула Цикури, похлеще всякого мерза, чуть барабанные перепонки не выбила. С нами поравнялись огромные мохнатые лапы. Они неслись быстро, но грузно. Подняв глаза повыше, смогла лицезреть диковинную тушу огромного зверя! Застыв на месте, я во все глаза уставилась на этих котяр, так мне, по крайней мере, показалось. Шесть лап! Мех рыжий, а морды белые и грива густая, как у львов. Только лбы этих животных были покрыты толстой роговой броней и отсутствовали хвосты. Но больше меня поразило то, что верхом на этих монстрах восседали люди! Или харны, как выяснилось позже.
Все произошло стремительно. Как только один из таких монстров остановился перед нашей машины, издав устрашающий и самый грозный рев, мы затормозили почти у самой его морды. В нас врезалась другая машина, предварительно дав по тормозам, отчего тряхануло порядочно, а толстая лапища с нехилыми когтями уперлась в капот, не дав машине сдвинуться с места. Вот так наша гонка остановилась, а вот что будет дальше, боюсь и представить.
— Шапары, будь они не ладны, — простонал Кейлин.
От Горна не было слышно и звука. С огромного зверя спрыгнул на землю высокий, мощного вида харн. Широкий разворот плеч, возможно за счет темного коричневого плаща, что был на нем. Длинные светлые волосы, развевающиеся на ветру, благородный, гордый и ни тени улыбки. Так суров, что пробирало до костей. А что стоили шапары, беззвучно рыкающие и скалящие зубы. Картина пугала настолько, что даже Цикури сидела, выпучив глаза и проглотив язык. Тем временем харн поравнялся с дверцей Горна и сделал знак, по которому можно понять только одно. Его приглашали выйти.
— Сидите на месте, — приказал нам Кейлин и первый вышел, за ним Горн.
Мы с Цикури энергично закивали. И просить не надо, сделаем все, как скажет.
Мрачные лица, сухой разговор. О чем можно говорить с такими «минами»? Как не вслушивались с продавщицей, все равно ничего толком не услышали.
Вскоре с других шапаров по команде главного, который разговаривал сейчас с братьями, стали спускать его спутники. Одеты они были приблизительно одинаково, так же величавы и красивы.
— Кто это? — голос мой жалобно прорезался.
Озираясь по сторонам, наблюдали, как харны приблизились к нашим машинам на довольно близкое расстояние, встали со всех сторон и чего-то выжидали. Что им нужно?
— Еще бы знать, — промямлила Цикури. — То, что харны, это очевидно. До чего впечатляющий народ. Наши как-то простоваты на их фоне, эти же держатся как короли, не меньше.
— У харнов есть король?
Из моей головы в какой-то момент разом выбросилась вся ранее принятая информация.
— Нет, правящий совет. Связующий народ с волей бога.
И тут величавый харн заговорил громче, от чего пришлось прервать диалог и обратить весь слух туда. Он напустил еще больше надменности и первую фразу, произнесенную громко буквально выплюнул:
— От лица главы совета, ваше время вышло. Вы должны вернуться и исполнить свой долг, — голос его оказался низким, спокойным, но твердым.
— Совет прекрасно знает, что год еще не прошел, — Кейлин держался немного напряженно.
— Почти прошел, как вернетесь, так и пройдет. Не место харнам среди людей. Ваши дары должны служить на благо вашего народа, как и долг продолжения рода. Не вам мне объяснять прописные истины.
Ему было все равно, что думают и переживают братья, главное исполнение долга и его миссии.
— Корен, мы не вернемся, — отрезал Горн. Он вскинул голову и был абсолютно уверен в своих словах. Ничто не могло поколебать его решение.
Это почувствовал и главный представитель совета.
— Вас никто не спрашивает. Неужели вы думаете, что харны совета здесь ради прогулки? Вы вернетесь, хотите этого или нет. Или вам уже что-то препятствует? — он многозначительно посмотрел на машины.
А потом подал знак. Отделилось несколько харнов и направилось прямо к нам. Из машин пришлось выйти всем. Только сейчас я ощущала такой озноб, не только от стонущего ветра, но и от присутствия шапаров. Ой, чувствовалось мне что-то не доброе. Может зря просили бога харнов оживить нас?
Силирианну и Имириму отделили от остальных. Нас вообще людей сбили в кучку, как неких презренных рабов. Ощущала себя гадко.
Ивойн бесстрастно стоял в стороне и молчал. Корен сразу узнал посла эльфов и приказал оставить его в покое, но там где ему заблагорассудится, разве что только не рядом с харнками. И дали понять ему, что никто его не держит.
— Странная компания подобралась, — глава представителей совета задумчиво окинул нас взглядом и прошелся перед самым носом братьев туда-сюда. — Хотел бы я знать, что делают харны в обществе одного эльфа и странно одетых людей.
В последнем замечании он имел в виду меня с Цикури. Мы стояли с ней впереди Цевиана и Омиша, буквально прилипнув к ним.
— Впрочем, можете не отвечать. Это не имеет значение. Они могут отправляться куда собирались, вы же едете с нами.
— Вот так сразу? А как же вещи собрать, передать дела? — вскинулся Кейлин.
Корен усмехнулся.
— Вам не удастся отсрочить, то, что неизбежно. Вы можете вернуться некоторое время спустя, как только ваша судьба будет решена советом. Полагаю, — он обратился к Горну, — твоя как раз рядом с тобой, — он фальшиво улыбнулся, когда повернулся к харнкам. — Силлириана сделала неверный выбор, как и ты, но мы это в состоянии исправить.
Девушка побледнела, бросив мгновенный взгляд в сторону людей. Меня прострелило с головы до пят! Силлириана и Горн должны были быть вместе? К горлу подступил ком и тошнота, а тело заломило от душевной боли.
— Не силой же ты потащишь нас с собой? — Горна трудно было разобрать. Говорил он сдавленно и обреченно, одновременно пытаясь вкрапить надежду.
— Мне и не понадобиться много силы, наше превосходство очевидно, — в этот момент, как в доказательство, шапары красноречиво возвысили свой голос, огласив долину. И когда они смолкли, продолжил. — Или ты хочешь поставить против нас еще кучку людей?
В этот момент глаза представителя совета изменились, окрасившись огнем. Характерный блеск, позволяющий определить, что сейчас сканируются наши ауры и вообще все на предмет магии и бог знает чего еще. И что-то его явно заинтересовало, потому что вдруг сильно изменился в лице.
Языки пламени усилились и полыхнули сильнее из глаз, а из каменного лица появилась маска ярости. Что-то в увиденном его сильно возмутило, иначе бы он не заговорил на чисто харнском и весьма неприятные слова, летящие, как проклятие в адрес, теперь уже презренных харнов! Мы лишь подались вперед, пытаясь понять, что могло так расстроить поначалу невозмутимого харна. Но тот, поняв ошибку своей несдержанности, постарался успокоиться. Все еще негодуя, он готов был протянуть к ним руки, и придушить. Итогом всего были последние слова и указующий перст в сторону их груди:
— Вы об этом пожалеете!
Братья по-прежнему молчали. Сказать — еще больше раздраконить.
Лицо главного опять сделалось каменным, и резкий взмах руки дал сигнал к чему-то новому. Из сумы, висящей на боку одного из шапаров, вынули завернутый в сверток камень, умещавшийся в широкую ладонь мужчины. Его подали главному, а он развернул его перед собой, провел рукой и произнес несколько слов, отчего камень покрылся холодком, словно замерз.
— Истинность крови и истинность силы останется жить, все остальное умрет, — произнес уже на знакомом языке и протянул харнам.
Те стояли, не поднимая голов.
— У вас нет выбора. Совет должен знать.
Что происходит, я не понимала, но сердце заколотилось так, что готово было выпрыгнуть.
Он ждал, протянув руку.
Первым зашевелился Кейлин. Спокойно протянув руку, он коснулся ледяной поверхности камня, отпечатав на нем свою кисть. Ничего страшного не произошло. Лишь после того, как он убрал, темный оставленный след постепенно исчез, и камень вновь покрылся белой корочкой.
— Твоя очередь, — камень в руке плавно повернулся в сторону Горна.
— Нет.
— Я чувствую вязь на тебе харн. Ты связал себя печатью брака. Кто она? — главный сузил глаза.
А я как умерла. Так Горн все это время был женат? Странное осознание и боль пронзило сердце. Женат?!
Предводитель харнов теперь водил глазами по нам, и в какой-то момент мне показалось, что глаза его полыхнули вновь магическим огнем, а потом на лице появилась усмешка.
— Ты коснешься этого камня.
— Я же сказал нет! — прокричал Горн ему в лицо.
— Хочешь сказать, что променял истинную кровь? Коснись! Если это харнка, она останется жива, лишь узы разрушатся.
Это была уловка со стороны Корена, он явно что-то затеял, так хитро и с издевкой, без утайки смотрели его глаза.
— Ни к чему мне ваши законы! Я сам определяю, где должно быть мое сердце.
— О сердце не идет речь. Мы пытаемся выжить! Или ты желаешь смерти всем харнам?
— Может, потому мы и вымираем?
— Не тебе решать о правильности законов и традиций. Ты подчинишься или умрешь.
— Скорее третье.
— Ты не понимаешь, на какой позор себя обрекаешь и свою семью.
— То, что для вас позор, для меня лишь избавление.
— Ты слишком заносчив.
Следующим мгновением, один из харнов стоящий рядом с Горном схватил его правую руку и стал насильно приставлять к камню. Горн ожесточенно сопротивлялся.
— Чего ты боишься харн, что чувства той, кому ты подарил свое сердце, не истинны к тебе? Так это твой выбор. Коснись и ты поймешь, чего стоит твоя любовь. Может, ее и вовсе нет.
Как бы Горн не сопротивлялся и как бы Кейлин не хотел ему помочь, сила совета оказалась больше. Кейлина держали магическим способом, отчего он не мог пошевелиться, зависнув над землей, а рука Горна опустилась на камень. Мгновенно поднялся пар вытянутым языком, а потом огонь холодным пламенем охватил всю кисть. Горн закричал, от резкой боли и согнулся в коленях, вымученно смотря на Корена.
— Это еще не показатель, — голос его был сдавлен и дрожал.
— Как скажешь, — не сомневаясь в своей правоте, согласился главный. — Но если сейчас ты не уберешь руку, погибнешь ты, а не она. Выбирай.
— Тебе никогда этого не понять…
— Смерть ради любви к человеку… — он сделал вид, что раздумывает над серьезностью и важностью сего момента. Но пауза долго не задержалась. — Пожалуй, ты прав, мне этого не понять. Что может быть главней нас самих, нашего существования?
Горн сжал зубы, когда понял, что его мучение доставляет неописуемое удовольствие представителю совета.
Я еле стояла, от увиденного почти падала в обморок, так жутко на это было смотреть, чувствовалась сильная слабость во всем теле.
Горн окончательно упал на колени, все еще не убирая руки. Огонь прекратился, но на смену пришло, будто омертвение кисти, а потом и целиком руки. Она стала покрываться синевой и тонкими красными прожилками. А на лице главного заиграла хищная торжествующая улыбка. Горн задрожал, как и камень в его руке, он смотрел на Корена произнося слабым голосом:
— Лучше умру я.
Нет! Во мне все кричало! Нет!
И в этот момент синева остановилась, сменившись зеленоватым свечением, что стало распространяться по нему и вызывать недоумение на лицах не только людей, эльфа, но и харнов. На время установилась полная тишина, а потом Корен проговорил:
— Не может быть… — и резко отвел камень.
А зеленое свечение стало постепенно гаснуть, оставляя Горна на земле слабого и еле дышащего. Корен посверлив с секунду камень, опустился рядом с ним на корточки и отчеканил:
— Кто она? Ты старательно скрыл ото всех печать, я лишь могу слабо догадываться, по неопределенному признаку одной из… — он коснулся пальцами головы. — Вот здесь, в области виска. Ты же знаешь, совет обучен большим тонкостям магии, чем обычные харны, я уже не говорю о людях и других представителях рас.
— Что тебе до нее. Ты убедился, что я не могу исполнить веление совета. Я сделал свой выбор сам.
— Ты сделал ему это на зло!
— И после этого ты уверен в своих словах? — Горн приподнялся и кивнул на камень.
Но главный больше не стал ему отвечать, поднялся и подошел к Имириме. Та сжалась в неописуемом ужасе.
— Не бойся девочка. Я просто должен знать все, — он отвел часть ее волос, обнажая виски и шею. Чего он там не увидел, предположить могла, выражение лица его было весьма довольным. Не ту ли вязь, которой одарили меня оба брата? Ой, а если он увидит мою, Горн зараза так и не стер ту шуточную, в отличие от Кейлина. Но вспомнив, что харны смотрят магически, успокоилась. Обман для них будет очевиден. Силлириана то же прошла досмотр. И ничего на ней не обнаружив, харн направился к нам. К Цикури он и подходить не стал, зацепив мое заплаканное лицо взглядом. Движения его были резки. Если с харнками он обращался более учтиво, то меня совсем не жалел. Поэтому я вскрикнула, когда мои волосы резко отвели назад. И вскрикнула повторно, когда харн схватил за загривок и потряс, привлекая внимание Горна. Горн дернулся ко мне, но его не пустили.
— Ты променял истинную кровь на это?
Следующим движением главного стало нажатие на мой висок, и я почувствовала, как что-то змейкой поползло по моей коже. У Горна же на правой височной части проявился доселе не видимый, зеленоватый перламутровый узор.
Предводитель части совета был в бешенстве, возмущению и гнева его не было предела. В его глазах младший харн совершил просто непростительный грех, но причем здесь я? Ааа!
Новый рывок, теперь меня поволокли к харнам. Не знала, за что и хвататься, то ли за волосы, то ли за одеяло вечно норовящее сползти. По-прежнему не понимая, что происходит, уперлась руками в землю, когда меня с силой бросили под ноги харнам. Что-то мне это начинало, ой, как не нравиться. Что я сделала этому злюке? Как он вообще смеет со мной так обращаться?
— Не тронь ее!
— Я убью ее, и ты станешь свободным. Истинная кровь ничем не должна быть запятнана! Вот это, это ты называешь своей женой?
Вот тут мои глаза стали шире.
Медленно оторвалась руками от земли и с невыразимым изумлением уставилась на виновника этого недоразумения.
— Ты посмотри на нее! — продолжал унижать Корен. — Пещерное существо, где ты нашел ее?
Конечно, он пытается указать на мой весьма непривлекательный, в данной ситуации, вид. И, кажется, я была не права, по каким-то неизвестным мне причинам этот харн из совета магически ослеп и не видит, что все это фикция, все эти вязи лишь обман, вот дурак. Когда же Горн скажет ему об этом?
Но младший харн и не пытался никого разубеждать. Он поднялся и помог мне встать, приобнял за плечи и отгородил от пышущего злобой главного. И совершенно спокойным голосом сообщил:
— Вы не можете мне причинить вреда и ей. Истинность, определенная камнем, священна. Я никогда не вернусь в землю харнов.
Злость представителя достигла апогея.
— Тогда ты изгнан, — прошипел он, — из земли и народа харнов. И никогда ни твоя нога, ни твоих потомков не ступит на нее.
— Отрекающиеся не могут сами войти. Я отрекаюсь. — Кейлин уже стоял на своих ногах и говорил твердо глядя в глаза главному.
— Я отрекаюсь, — бросила Силлириана и опустила глаза.
Тонкий мелодичный голос Имиримы возвестил то же самое. Хотя по ее лицу было понятно, там она оставляет много любящих и дорогих ей харнов.
На лице Корена проявилась бледность, казалось, он осознал свой проигрыш. Сделал неровный шаг и остановился. Так не должно было закончиться. Подумать, что кто-нибудь из них сможет взять и отказаться от всего? От своего имени, своей крови, то есть родни, от защиты, что дарует совет каждому, а главное пойти против веления Бога созидателя? Это верх отступничества. Они просто тронулись умом, если ничего не чтят. Здесь ничего не поделать. Эти харны хорошо знали законы и использовали их успешно.
— Тогда вы пожалеете об этом. Совет вам этого не простит.
Огонь, бушевавший в нем, потух, на смену пришла пустота и холодность. Он сделал все, что мог. Эти харны потеряны для его народа. Но, что он скажет всему совету, почему они не вернулись, ведь на них делали крупную ставку? Положение среди его народа слишком осложнено, а выхода все нет. Кто сможет понять причину смерти харнов, в чем корень проблем?
С этими мыслями, забравшись на своих шапаров, представители совета двинулись в обратный путь. Оставляя позади озадаченных, расстроенных, но с победной улыбкой на устах путешественников. Корен все же бросил напоследок:
— Мы еще встретимся.
И почему от этих слов пробрало до костей, а сесть в машину и помчаться скорей домой, стало непреодолимым желанием? И что он имел в виду под этими словами? Желание отыграться? В голове вертелось все только зловещее. Неужели собирается вернуться и как-то отомстить?
А мы так и остались стоять на пустыре, слыша удаляющийся рык и шум ветра.