- Так, - вынужденно признал тот-кто-в-зале. А тот-кто-спит подумал, что давно не видел столь связных и одновременно столь бестолковых снов.
- Первую попытку ваша группа провалила. Священник мертв. В поселении если и не паника, то нечто к ней близкое.
- Именно поэтому...
- Именно поэтому нужно думать, прежде, чем действовать - перебил того-кто-в-зале Звучный Голос. Перебил, как имеющий право. Но тот-кто-в-зале не сдавался.
- Ошибка заключалась в том, что был неверно выбран объект. Священник, кстати, его звали пер Кельвин, оказался слишком убежденным человеком. И слишком, если можно так сказать, сложившимся. Зрелым. Его ментальная сила обрушилась на него самого. Поломать все представления о мире для него значило поломать себя. Вот и случилось то, что случилось. Мы выбрали самого развитого человека в поселении - и ошиблись. Наш новый объект - молоденький парнишка. Разум его не зашорен, душа открыта. Ментальная же сила слаба, и мы сможем следить за каждым его шагом, а он не будет и подозревать об этом. В его слабости есть свои преимущества. В то же время он - священник и к его голосу будут прислушиваться.
- К его - или к вашему, дорогой друг? Вы мастерски находите оправдания своим промахам, - с ехидцей сказал Звучный Голос. - Где гарантии, что на сей раз вы обойдете грабли стороной?
- Я не оправдываюсь, Комиссар. Я объясняюсь. Много поколений мы лишь строили планы, примеривались, теоретизировали. Отсутствие практического опыта, опыта реальных дел и сказалось. И еще скажется не раз. Но это означает лишь то, что опыт сам не приходит, его следует добывать. Иначе к пробуждению дракона у нас останутся только бумажные мечи.
- Воистину, друг мой, сегодня вы во власти поэтических образов, - аргументы того-кто-в-зале не убедили Звучный Голос. - Триумвират решил, что ваша группа может вмешиваться лишь на уровне "альфа".
- То есть, подглядывать, подслушивать, и, в случае крайней нужды, ободрять бодрым шепотом?
- Нет, друг мой. Бодрым шепотом - это уровень бета. Альфа же допускает шепот самый тихий. Кстати, а вам не приходило в голову, что лучше всего завести контакт не с пареньком, а с ребенком? Можно даже внутриутробно? Тогда бы новая личность восприняла ваши идеи с пеленок, и конфликта мировоззрений не возникла бы вовсе.
- Тогда, Комиссар, вовсе бы не было новой личности, а был бы покорный - на первых порах - слуга. Это мы уже проходили.
- Ладно, - буркнул Звучный Голос. Похоже, удовольствия беседа ему не принесла. - Я думаю, чай, вы с ним уже контактируете, с объектом вашим?
- Исключительно на уровне сна, Комиссар.
- И он нас видит?
- Да. Но забудет, как только проснется.
- Уж надеюсь.
- В конце концов, нам тоже снятся сны.
- И вам они нравятся, ваши сны, друг мой?
- Я их, увы, не выбираю, Комиссар.
- То-то и оно, - Звучный Голос повернулся и вышел. За ним вышли и не проронившие ни слова спутники. Это и есть триумвират? Он самый, подсказал тот-кто-в-зале. Подошел к висевшему на стене небольшому зеркалу - сразу-то его Иеро и не приметил. Заглянул
Из зеркала на него смотрело незнакомое лицо. Длинные волосы с проседью. Усы. Борода. Крючковатый нос. Твердо очерченный рот. Шрам на правой щеке. И глаза под кустистыми бровями, голубые глаза, смотрящие прямо в душу.
- Вот так-то, братец. Посмотрел? А теперь пора просыпаться, - сказало ему отражение.
И он проснулся. Но за миг до пробуждения страшная догадка пронзила его.
Он побывал в чертогах Нечистого!
6
Иеро несколько секунд лежал, соображая, где он. В аббатстве? На вакациях? Не вставая с ложа, он оглядел покой. Все вспомнилось моментально - поручение Аббата, поход, собрание советников, возложение на него обязанностей священника прихода Но-Ом. Он опустил ноги на пол, чувствуя себя бодрым, вся походная устлалось ушла бесследно. Ох и спал же он! Сном крепким, здоровым, очищающим душу и восстанавливающим тело. Снилось что, нет, не помнит, видно, и нечего помнить.
Спустя четверть склянки он уже входил в церковь.
Порядок внутри был образцовый. Церковный староста, видно, постарался. Нужно будет поблагодарить. Но сначала познакомиться. Кто есть кто. Староста, казначей, помощник. Понятно, это люди ответственные и, как все в поселении пионеров, очень, очень занятые. Настолько занятые, что пришли в церковь почти сразу вслед за Иеро.
Церковным старостой оказался пекарь, он же костоправ, он же историограф, он же секретарь Дома Совета - и еще с полдюжины обязанностей были у почтенного мастера Рэндольфа. "Почтенному" было всего лет тридцать, люди в поселениях растут быстро. В Аббатстве Рэндольф стал бы "почтенным" в пятьдесят, и то, если бы крепко повезло. Вот и еще одна причина, почему люди меняют налаженный, спокойный быт аббатства на полную неожиданность жизнь пионера. Он и сам-то стал священником куда как неожиданно.
Казначейшей была Сара Хармсдоннер, сестра старшины поселения. Почтенная дама тридцати лет.
Ну, а министрантом, уборщиком, кладбищенским хранителем и вообще мастером на все руки был, конечно, Рон, хотя действовала у него пока лишь одна рука. Рон, собственно, занимал место, которое предназначалось Иеро - и это было для Рона не лишней заботой, не головной болью, а способом заслужить у поселенцев уважение и признание.
Свою первую службу Иеро провел скромно. Никаких фейерверков красноречия, никаких предсказаний будущего. Прихожане, а было их столько, что упасть не могло не только библейское яблоко, но даже горошинке не отыскалось бы местечка, если и были разочарованы, то ничем разочарование свое не выказали.
После службы Иеро долго говорил с церковным советом. То есть долго по меркам поселения, где каждый человек, каждая минута и каждая горошина были на счету. Узнал он для себя много полезного. О том, что скоро ему предстоит крестить ребенка Аннабель Ле и Эдгара Ворда, а Ларс Мелдринг, опытный рудокоп, наоборот, хворает, второй день не встает с постели и просит, чтобы священник его посетил. О том, что племя круглолицых устроило стоянку в пяти милях от поселения Но-Ом и шаман племени хочет встретиться с шаманом Но-Ома, вы уж простите пер Иеро, для них священник все равно, что шаман. О том, что в церковной кассе денег нет, но есть двадцать фунтов золотого песка, хотя пока ни деньги, ни золото в Но-Оме не ходят. И еще, и еще, и еще.
Когда староста и казначейша удалились, а Рон, ловко действуя здоровой рукой, начал наводить порядок в церкви, Иеро попытался упорядочить полученные сведения. Он понимал, что в первые дни для него внове все, через месяц-другой он пообвыкнется и будет ориентироваться в делах если не играючи - в работе священника нет места играм, - то спокойно и несуетливо. Умению вести церковное хозяйство их учили в семинарии. Правда, полностью курс был еще не пройден, но жизнь, она тоже учитель.
Рон и отвел его в белый барак, где находился Ларс Мелдинг, тяжелобольной рудокоп.
Отчего-то Иеро представлял себе убеленного сединами старика с изможденным лицом и трясущимися руками. Да не отчего-то, просто в аббатстве он сопровождал наставников при посещении больных, и те были именно такими.
Ларс Мелдинг же оказался мужчиной сорока лет, на вид крепким, мускулистым. Волос у него, правда, не было ни седых, ни каких-нибудь других, был он совершенно лыс. И еще в глазах, в самой глубине увидел Иеро голубые огоньки. Увидел и опечалился. Не только он - пожалуй и сам Аббат, великий Заклинатель, не смог бы спасти этого человека. Лихорадка Голубой пустыни.
- Ты был в Голубой пустыне? - спросил он страждущего после обычной церемонии приветствия.
- Да, пер Иеро, - и слова рудокоп произносил медленно, с трудом шевеля языком и губами. Конечно, Лихорадка Голубой пустыни. - Три зимы тому назад. Думал, обошлось, потому и в поселение пошел, а оно вон как. Застигла здесь.
Иеро осмотрел рудокопа, стараясь припомнить все, что в семинарии говорили о Лихорадке Голубой Пустыни. Болеют ею те, кто побывал в этих проклятых землях, где каждая пядь до сих пор пропитана Смертью. Но часто бывало - шли двое, а болел один. Или кто-то провел в пустыне день - и его сжигала лихорадка, а другой бродил целую луну, и оставался здоровым.
Вначале выпадали волосы. Потом речь становилась медленной, тягучей. В глазах появлялся огонь, огонь, сжигающий изнутри. И уже ничего не могло спасти человека от этого огня. Тело извергало любую пищу и сохло, как сохнет дерево с подрубленными корнями. Рано или поздно человек вспыхивал, покрывался тысячами голубых искорок и исчезал, оставляя после себя горсту черного пепла. Да и пепел держался недолго. Даже собранный в склянку и закупоренный со всею тщательностью он испарялся, исчезал. Многие заклинатели бились над загадкою Лихорадки Голубой Пустыни, но бесплодно. Одно радовало - если можно говорить о радости перед лицом горя. Никто из окружающих Лихорадкою не заражался.
Единственно, что мог сделать Иеро для несчастного - это облегчить страдания, духовные и телесные. Отвар Травы Горных Духов позволял уйти страждущему спокойно, с достоинством. Исповедь же облегчала страдания нравственные.
- Сколько мне осталось жить, пер Иеро?
- Никто не знает своей судьбы.
- Я... Мне важно знать. Не для себя - для других.
- Твое время еще не пришло. Луна, быть может, две луны.
- Луна, - прошептал рудокоп. - Луна - этого должно хватить.
Иеро озабоченно смотрел в глаза Мелдинга. Огоньки сверкали едва заметно, неопытный глаз и вообще ничего бы не увидел.