Проследить за Владом оказалось проще простого. Тот брёл, слегка путляя, но не скрываясь. Сражение быстро осталось в стороне и позади. Оборотни под напором превосходящих сил отходили на северо-запад, а цель Чезаре двигалась к востоку. Мальчишка пока не торопил события и не выдавал своего присутствия, чтобы отойти подальше от стаи, которая могла прийти на помощь Владу.
Когда человек впереди остановился и начал озираться по сторонам, Чезаре замер около дерева, надеясь, что зелёная одежда скроет его от глаз противника. Реакция абсолютно автоматическая, потому что даже если бы враг заметил лучника, то ничего бы не смог противопоставить. Мальчишка поймал себя на том, что мысленно употребил слово «враг», но ненависти — обычного чувства к врагу — к Владу не испытывает. Скорее, сочувствие и понимание. Теперь они очутились в одной лодке: оба зачем-то нужны главе инквизиции, на обоих есть какие-то непонятные планы. Оба — пешки в тайной комбинации ферзя в сутане.
«Цель» присела отдохнуть, и Чезаре тоже опустился на землю, решив не спешить с действиями, а подумать.
«Влад сражается на стороне оборотней. Почему? Он человек и даже не колдун. Что его привлекло в армию нечисти? Ладно, это надо у него самого спросить. Интересно другое — зачем Влад понадобился отцу? Ведь не просто для наставления на путь истинный. Уж я-то кардинала знаю — не стал бы он рисковать своими воинами ради единственной заблудшей души». Мальчишка не привык разбираться в хитросплетениях чужих интриг, поэтому предположений относительно ответа на последний вопрос в голове не возникло. Чётко понял Чезаре лишь одно: они с Владом, похоже, и в самом деле стали собратьями по несчастью.
Однако, как ни крути, а жить хочется, а для этого необходимо снять с себя обвинение в предательстве. А чтобы оправдаться, нужно Влада притащить пред светлые очи монсеньора Гаэтано. «Стоп. Как одно связано с другим? Если не возьму в плен человека, то значит я в сговоре с еретиками. Нелогично как-то. Будь я предателем на самом деле, то обязательно подстроил бы какую-нибудь гадость во время боя. Нельзя было мне в руки оружие давать, пока я под подозрением. Значит, — Чезаре озарило, — отец с самого начала и не верил, что я перешёл на сторону врага! Тогда зачем всё это?» Юноша понял, что окончательно запутался в собственных умозаключениях.
Он бросил взгляд туда, где устроился, не замечая слежки, Влад. Тот сидел, прислонившись спиной к дереву, и, казалось, дремал или потерял сознание. Чезаре вздохнул, поняв, что надо уже решаться, что делать. То ли стрелять, то ли пытаться заговорить, то ли вовсе потихоньку свалить, не тронув спящего человека.
«Эх, надо хотя бы попытаться объяснить ему. Понять, почему он выбрал неправильную армию. Может, действительно не всё потеряно. В конце концов он ко мне нормально относился».
Чезаре наложил стрелу на тетиву и прицелился в ствол рядом с Владом. Так, чтобы не задеть сидящего парня, а только разбудить и привлечь внимание.
Погода портилась: начинал моросить холодный дождик, а ветер стервозно трепал кроны дубов. Влад поёжился и поднял воротник камуфляжки. Плащ, точно так же как лук, фляга и вещмешок, остался где-то там. В активе остались: кинжал — одна штука, кремень — одна штука, огниво — одна штука, сигареты — пять штук. Парень не помнил, откуда пришёл. Головная боль наконец отступила, и мозги вновь работали хорошо, но это обстоятельство помогло только тем, что Влад понял, что произошло.
«Опять эта гадкая магия! Всегда у меня от неё какое-то неадекватное состояние начинается. По крайней мере часто. Понесло опять куда-то… Своих потерял. Где Лионелла теперь? Всё ли с ней в порядке? Чем битва-то закончилась, интересно?» Последние воспоминания подсказывали, что исход сражения мог быть любым, стороны были примерно равны по силам. Всё должны были решить удача или колдовство.
Рука, перетянутая импровизированным жгутом, начинала неметь, а штаны, лишённые ремня, норовили сползти на бёдра (всё-таки на местных харчах не растолстеешь). Влад примостился на бревне и ослабил перевязку, из раны сейчас же заструилась кровь, а мышцы дёрнулись от неприятного покалывания иголочками. «Эх, что же в качестве бинта использовать? — почесал в затылке парень. — Одежду рвать уж больно неохота. В этой дыре средневековой ведь не найдёшь ничего такого удобного и прочного». Поразмыслив, он решил пока не трогать родной камуфляж, а просто дать руке отдохнуть и снова перетянуть жгутом, чтобы остановить кровотечение.
Ситуация неприятно напомнила ему самое начало злосчастного Эксперимента. Конечно, плюс в том, что сейчас день, но глубокое ножевое ранение гораздо хуже подвёрнутой ноги. «В жизни всё идёт по кругу. Значит, по законам мироздания с минуты на минуту должен объявиться аналог Конрада, который вытащит меня из неизвестности. Хммм… И откуда во мне такие философские идеи рождаются?» Влад ткнул в губы сигарету, уже чуть подмокшую, остальную пачку перепрятал во внутренний карман, чтобы сохранить от дождевой влаги. Пощёлкал кремнем, затянулся и присел поудобнее в ожидании «аналога Конрада». Кровь продолжала равномерно сочиться из плеча.
В дерево рядом со щекой, буквально в паре десятков сантиметров, вонзилась стрела с белым оперением. Парень, почти отключившийся к тому времени от усталости и кровопотери, дёрнулся в сторону, но понял — если б хотели убить, то он был бы уже мёртв, трудно представить себе мишень проще, чем неподвижно сидящий дремлющий человек. Значит, предупреждают. И лучше сидеть на месте. Влад повернул голову, получше рассматривая оперение. «Стоп. Это же моя стрела. То есть… О, чёрт!» Конечно, он в последнем бою выпускал во врага стрелы с такими же белоснежными пёрышками на конце. Трофейные стрелы. Отобранные у пленника, у Чезаре.
— Точно, всё идёт по кругу. Вот и мы с мальчишкой ролями поменялись, — пробормотал парень себе под нос.
Влад неторопливо окинул взглядом окружающую чащу. Спешить и суетиться ни к чему: быстрей стрелы он бегать не умеет. Резкая боль напомнила о ранении, и парень, выругавшись, опять затянул ремень на плече, останавливая кровь. Пока он деловито закреплял жгут, от одного из дубов отделилась тень, почти сливающаяся цветом с зеленью листвы. Хмуро зыркнув в ту сторону, парень продолжил заниматься своим делом, словно ничего не заметил.
Чезаре остановился на полпути, раздумывая. Лук был опущен, серебряный наконечник смотрел в землю, но Влад отлично помнил, с какой скоростью может двигаться молодой стрелок.
— Ну что, стреляй что ли… — он сплюнул на землю. — Я уже ждать устал.
— Я не собираюсь тебя убивать, — ответил мальчишка, не двигаясь с места.
Влад криво усмехнулся:
— Ну да, убить было бы слишком просто. Это не удовлетворит жажды мести.
— Дурак ты, — хмыкнул Чезаре, убирая стрелу в колчан и закидывая лук на плечо. — Я хочу поговорить.
— Поговорить? — удивлённо поднял бровь Влад. — Что-то новенькое. Обычно ведь инквизиторы сначала в подземелье, а потом только разговоры начинаются.
— Во-первых, я не инквизитор. А во-вторых, много ли ты знаешь о методах Святой Палаты, чтобы судить? У меня вообще создалось впечатление, что ты, извини, конечно, но ничего не понимаешь в идущей войне. Нельзя делать выводы, видя только одну сторону.
Из груди Влада вырвался тяжёлый вздох. «Теперь молокосос меня жизни учить будет. И ведь не денешься никуда, придётся слушать».
— Хорошо. Если уж мы собираемся вести дискуссии об истине, то давай устроимся поудобнее. Чего ты там стоишь, как незваный гость на пороге? Подходи, присаживайся. Чувствую, беседа у нас предстоит некороткая.
Чезаре замялся, помедлил секунду, но потом всё же действительно подошёл и опустился на бревно. Правда, не рядом с Владом, а напротив, метрах в трёх, на другую буреломину. Взгляд удивительных для итальянца серо-зелёных глаз оставался настороженным. Влад с сожалением осмотрел практически опустевшую пачку сигарет, но достал очередную и закурил. «Хм, а мальчишка-то вполне здоровым выглядит. Как это его успели подлатать так быстро?»
— Почему ты воюешь на стороне оборотней? — спросил Чезаре.
Собеседник не спешил с ответом, блаженно вдыхая табачный дым. Мир вокруг выглядел очень ярким, красочным, сочным, прекрасным. Перед угрозой смерти всегда так остро воспринимаешь незатейливую красоту природы, всплыло откуда-то из недр памяти.
Пауза затягивалась, и Чезаре не справился с нетерпением.
— В прошлый раз ты мне не ответил. Сейчас не отвертишься.
Влад хитро прищурился:
— Круто быть допрашивающим, да?
И тут мальчишка вспылил:
— Если тебе так будет лучше, то могу тебя приволочь в лагерь, как мне было поручено. А там уже не я буду спрашивать и не так.
— О, я удостоился чести чем-то заинтересовать славных святых отцов? — сарказм из Влада так и лез. «И это тоже всегда в экстремальной ситуации у меня прёт», — сделал заметку в мозгу. — Что ж во мне такого ценного?
— Я первый спросил. Сначала ты ответишь, почему сражаешься за нелюдей, а потом я скажу, зачем тебя хотят в плен взять. Информация за информацию. По-моему честно.
Влад сделал последнюю затяжку, тщательно затушил окурок о бревно и кивнул:
— Откровенность за откровенность. Что ж, в принципе нет никакой тайны в том, почему я оказался по эту сторону фронта. Только рассказ придётся начинать издалека. Наберись терпения. Я так понимаю, что ты тоже в курсе того, что существуют другие миры, кроме этого? — он выжидательно посмотрел на мальчишку.
Чезаре пожал плечами:
— Существуют разные легенды. Наверное, некоторые из них имеют под собой реальные основания. Говорят, что существует мир, отличный от нашего, откуда в былые года приходили завоеватели. Я, если честно, этому мало верю. Сказка и есть сказка.
— Тогда ты, скорее всего, подумаешь, что я вру. Дело в том, — Влад помолчал, понимая, что после его признания сразу же начнётся перепалка, — что я прибыл из другого мира.
К удивлению парня собеседник не стал кричать, возмущаться и возражать. Спокойно продолжал смотреть в глаза Владу. Дескать, ври дальше.
— Я сам не знаю, каким образом попал сюда, как это возможно технически. Меня приговорили к смертной казни там, у себя дома. И тюремщикам удалось стереть мои воспоминания. — Парень понял, как давно мечтал хоть кому-то поведать свою запутанную историю, и продолжил, пока не перебили. — Короче говоря, очнулся я в этом лесу, ночью, без оружия, без снаряжения. Шёл наугад, подвернул ногу. И тут встретил Конрада. Маг помог мне, приютил, накормил… Наутро я познакомился с девушкой, Лионеллой. Она первая поведала мне об инквизиции, — Влад не стал уточнять, что во время первого разговора ничего не понял, — а я, чего уж скрывать, не питаю симпатий ни к каким карательным организациям. Так и получилось, что я стал солдатом армии волков.
Руки потянусь за сигаретой, но парень мысленно одёрнул себя: «И так куришь без конца. Побереги запас». Чезаре молчал, ковыряясь подобранной веточкой в трухлявой древесине бревна.
— Теперь твоя очередь, — напомнил Влад. — Зачем я понадобился главе инквизиторов?
Мальчишка вдруг улыбнулся:
— А я не знаю, зачем. Мне этого секрета не выдали. Сам уже всю голову сломал. Отец утверждает, что хочет вернуть запутавшегося грешника в лоно истинной католической Церкви. Но выглядит такая причина притянутой за уши.
— Ага, обменялись информацией, — фыркнул Влад. — Ты мне не веришь, а я ничего нового не узнал.
Чезаре не мог определиться, как отнестись к рассказу Влада. Конечно, он слышал с самого детства байки про другой мир. В основном это были страшилки, которые рассказываются непослушным детям, не желающим идти спать или выполнять порученную работу. Придёт, дескать, безбожник из леса и заберёт в свою безбожную страну. Также иномирные воины участвовали в паре героических песен о сражениях былых времён. Они всегда были отрицательными персонажами, и в конце (а то и ещё в середине) баллады погибали в битвах с благородными паладинами.
А теперь вот сидящий в нескольких метрах от него человек утверждает, что он и есть пришелец из сказочного мира. В голове не укладывается. Но с другой стороны, если б Влад хотел соврать, то неужели не придумал бы чего-нибудь более правдоподобного?
— Послушай, Влад, я не могу сказать, что я тебе верю. Слишком это невероятно. Хотя если вспомнить, что ты постоянно ведёшь себя, как будто впервые слышишь об элементарных вещах… Не знаю, — Чезаре покачал головой. — Но я хотел поговорить немного о другом. Знаешь, я тебе как-никак жизнью обязан, и не хочу, чтобы ты глупо погиб, защищая нелюдей.
Влад открыл рот, чтобы возразить, но мальчишка не дал ему вставить слово:
— Ты видел только одну сторону. И ты не знаешь, кому взялся помогать. А я хорошо понимаю, кто такие оборотни. Слишком хорошо.
Сейчас юный лучник выглядел внезапно, до срока, повзрослевшим.
— Чезаре, ты где? — донёсся строгий голос кормилицы. — Куда запропастился, негодник? Чезаре! Нам пора уезжать!
Белобрысый мальчонка лет девяти-десяти примостился, болтая ногами, на толстом суку и еле сдерживал смех, наблюдая с верхотуры, как Анна озирается по сторонам в поисках воспитанника. Растерянность кормилицы казалась очень забавной. Никогда не догадается посмотреть вверх! Женщина упёрла полные руки в бока и нарочито громко произнесла:
— Ну что ж, вижу, что тебе больше по душе остаться в деревне и осваивать работу пастуха или пахаря, чем учиться на воина. Договорились, едем без тебя.
— Подожди! — Чезаре кубарем скатился с дерева.
Анна обернулась, пряча улыбку, и отвесила мальчику лёгкий подзатыльник:
— Собирайся скорее. Обоз не будет ждать нерасторопных лентяев!
Телеги размеренно поскрипывали, переваливаясь на ухабах, большие колёса разбрызгивали грязную воду из луж. Солнце подбиралось к зениту, жара нарастала, и обоз вот-вот должен был остановиться на дневной отдых. Чезаре сначала бегал вокруг и приставал к охранникам с просьбами дать подержать меч или стрельнуть из лука, но сейчас, притомившись, задремал на одной из повозок, между мешками, набитыми мягкой шерстью. Во сне выражение его лица становилось прямо-таки ангельским — белокурые вьющиеся волосы, безмятежная улыбка… В жизни не подумаешь, что мальчишка растёт сорванцом каких поискать, что он вечно убегает, проказничает, спорит и огрызается со старшими. И хмурит брови, когда в его присутствии упоминают об отце или матери.
— Эй, женщина, — окликнул Анну начальник охраны обоза. — Слушай, а правда, что этот пацанёнок — сын инквизитора?
Кормилица смерила солдата неприязненным взглядом:
— А тебе что за печаль? Может, и сын…
— Да я ничего… Интересно ведь. Хозяин ради вашей деревни вон какой крюк в дороге сделал. Всё для того, чтобы мальца забрать. Вот и думаю я, что за важная птица? Спросил хозяина, он ответил, дескать, сынок инквизиторский. — Охранник почесал в затылке. — Вот только глаз у этого паренька дурной, зелёный. Словно у нечисти лесной… — Он сплюнул через левое плечо, отгоняя беса.
— Думай, что говоришь! — всплеснула руками Анна. — Нечисть! Побойся Бога. Меньше надо вино хлестать втихомолку, не будет нечисть мерещиться!
Начальник охраны в смущении, не ожидавший такой резкой отповеди, отстал и выговорил одному из подчинённых за неряшливый внешний вид. Виновник спора потянулся во сне и устроился поудобнее на своём мягком ложе. Анна догнала других женщин, которые отправились в город продавать фрукты, прибившись к охраняемому обозу, и кумушки взялись перемывать кости оставшимся в деревне соседям. Круг тем был неизменен: у кого дети вошли в возраст, чтобы о свадьбе думать, кто с супругом разругался, кто на кого глаз положил, да кто у кого яблоки по ночам из сада ворует.
— Ты-то, Анна, когда своего женить надумаешь? — поинтересовалась бодренькая старушка, твёрдо попиравшая дорожную пыль суковатой палкой. — Моя внучка давно по нему вздыхает.
— Ой, — отмахнулась крестьянка, — мал покуда. Ему бы всё гулять да развлекаться. Какой из него жених… — Однако глаза польщено сверкнули — упомянутая внучка считалась первой красавицей села, к тому же из хорошей семьи.
— Как же это? Вон как в охрану наниматься — так взрослый, а как жениться — так дитё?
Анна совсем зарделась, слушая похвалы сыну, которые посыпались от всех женщин, и кинула взгляд в сторону головы обоза, где вышагивал статный загорелый молодец. Захотелось догнать, погладить по взъерошенным волосам, приголубить, но она одёрнула себя — застесняется парень.
Вечерело. Вблизи дороги тянулась тёмная стена леса, дубы тревожно шумели ветвями, протягивая их в сторону вереницы людей. Купец, хозяин обоза, проехал вдоль повозок, подгоняя всех.
— Надо успеть до постоялого двора, пока совсем не стемнело.
Он время от времени тревожно оглядывался на дубраву.
— Анна, — дёрнул кормилицу за руку Чезаре, — а чего он боится?
— Не выдумывай, взрослые мужчины ничего не боятся.
Возницы беспрестанно подхлёстывали утомлённых лошадей, телеги погромыхивали. Идущие пешком люди почти перешли на бег, чтобы не отстать. Клонящееся к горизонту солнце слепило глаза. Анна подсадила мальчика на повозку и сама взобралась следом, они уже не поспевали за скоростью каравана.
В первый миг никто не понял, откуда раздался треск. И только когда вороная лошадь с пронзительным ржанием присела на задние ноги, не в силах справиться с тяжестью гружёной телеги, люди засуетились вокруг, рассматривая сломанную пополам ось. Колесо повозки неудачно подпрыгнуло, попав в яму, и слабая сучковатая древесина с облегчением разделилась на две половинки.
Хозяин начал было витиевато ругаться и богохульствовать, но быстро опомнился и принялся организовывать срочный ремонт: послал кого-то в лес за брёвнышком, приказал отпрячь лошадь и осмотреть, не поранилась ли она, разгрузить телегу и перевернуть её, чтобы удобнее было менять ось.
— Господин, может, отправить остальной товар дальше? — предложил начальник охраны. — Оставим здесь часть охраны, а то пока возимся, ночь наступит.
Купец гневно сверкнул глазами:
— Предлагаешь людей на погибель бросить? Нет, если уж отбиваться, то всем вместе. Коли разделим охрану, так оставшимся точно при нападении — смерть. А полным составом отобьёмся.
— Анна, Анна, а с кем мы будем сражаться? — громким шёпотом спросил Чезаре, услышавший разговор взрослых. На мальчишеском лице светилась неподдельная радость: вот, настоящая война, даже не доезжая до города он увидит всамделишнюю битву!
Женщина изо всех сил пыталась сохранить спокойное выражение лица, но губы у неё слегка дрожали.
— Тихо, Чезаре. Ни с кем. Сейчас сделают новую ось, и поедем дальше.
— Но он сказал… — уже громче затянул мальчик.
— Замолчи! — Анна отвесила подопечному затрещину. Чезаре обиженно взвыл. — Накликаешь беду.
Охранники деловито расположились вокруг обоза, осматривая окрестности на предмет угрозы. Но вечер был тихим, кроме самих торговцев, ни души вокруг, только птицы перекликались в кронах дубов. Люди потихоньку расслаблялись и начинали весело перешучиваться. Мужчины, ушедшие за заготовкой для оси, показались на опушке, и все облегчённо вздохнули. Лес сразу показался не таким уж глухим и мрачным, а поломка — незначительной и быстроустранимой.
Дело спорилось, брёвнышко обтесали, приладили на место, перевернули телегу колёсами вниз и начали кидать обратно тюки с товаром. Именно в это время вечерние сумерки прорезал тоскливый, вызывающий дрожь во всём теле звук. Заунывный волчий вой. Работники невольно замерли на месте, один даже уронил от неожиданности мешок, который собирался перебросить через борт повозки. Наёмники взяли наизготовку оружие, но не знали, откуда ждать опасности, звериная песнь неслась сразу с нескольких сторон, отдаваясь эхом, и определить точное направление не удавалось. Женщины заохали и начали креститься.
— Анна, это волки? — в глазах Чезаре не было страха, только удивление и любопытство.
— Детка, всё будет хорошо, — женщина провела рукой по светлым локонам мальчика.
— Быстрее шевелитесь! — закричал хозяин обоза, подгоняя застывших в страхе работников.
Люди бестолково засуетились, кое-как закидывая поклажу, уже не заботясь о том, чтобы удобнее расположить тюки, а просто спеша закончить погрузку. Остальные телеги потихоньку тронулись с места, лошади беспокойно прядали ушами и ржали, но пока слушались поводьев. Вот и последний мешок лёг на место, злосчастная повозка присоединилась к каравану. Вой почему-то смолк, все вздохнули с облегчением, и тут звонкий детский голос возвестил:
— Смотрите!
Чезаре с восторженным ужасом указывал на край дубравы, откуда двигались четыре быстрые тени, почти чёрные в наступивших сумерках. Звериные силуэты почти терялись среди высокой травы, но мальчик всегда отличался превосходным зрением.
Теперь даже авторитет купца не смог удержать подчинённых от паники. Возницы хлестнули коней, бабы заголосили, и только охрана, руководимая своим опытным предводителем, приготовилась отражать нападение.
— Их всего четверо, справимся, — сплюнул сын Анны, самый молодой из всех наёмников.
— Твои бы слова да Богу в уши, — ответил другой. — Серебряного оружия-то у нас нету.
— Ты думаешь, что это… — юноша не договорил, боясь озвучить то, о чём успели подумать все.
Волки разделились, действуя на диво слаженно. Один — к голове обоза, второй — к хвосту, а оставшиеся стремительно приближались к воинам, рыская из стороны в сторону. Двое лучников из сопровождения каравана тщетно ловили прицел, несколько стрел отправились «в молоко». Лошади, почуявшие приближение хищников, взбесились, упряжь трещала, с морд животных клочьями падала пена.
Анна прижала к себе ребёнка, закрывая тому глаза ладонью, чтобы Чезаре не видел, как звери бросаются на лошадей и людей. Вокруг кучки телег воцарился хаос. Четверо волков умудрялись перемещаться столь быстро, что создавалось впечатление — атакует целая стая. Почти все стражники были опытными воинами, видевшими не одну битву и с успехом защищавшие вверенных им мирных жителей. Но в этот раз противник достался неравный. Звери, конечно, зачастую не успевали уворачиваться от клинков, но страшные рубленые раны на глазах затягивались и зарастали шерстью.
— Цельте в сердце или отрубайте головы! — проорал начальник охраны, указывая на единственные способы убить оборотня стальным оружием. Конечно, это было непросто. Даже если попадёшь точно в сердце, то нечисть не умрёт сразу и вполне может отправить на тот свет своего убийцу, а с одного удара перерубить звериную шею не каждому силачу по плечу.
На помощь к наёмникам пришли почти все работники, возницы и сам хозяин каравана, короче говоря, все, кто умел хоть как-то обращаться с оружием. Женщины, мальчик и двое оказавшихся безоружными возниц столпились в центре и только и могли, что молиться, чтобы воины одолели нечисть.
Схватка была быстротечной. Сталь не приносила практически никакого ущерба оборотням, а вот зубы и когти играючи полосовали тела людей и лошадей.
— Сыночек мой! — заголосила Анна и кинулась вперёд, прямо в гущу сражения. Её перехватили несколько рук, но женщина билась, вырывалась и продолжала причитать.
Молодой наёмник упал, сбитый с ног прыгнувшим зверем, клинок вошёл в грудь оборотню практически по рукоять, но волка, похоже, это только разозлило. Лапа наотмашь ударила, целясь человеку в лицо, но юноша дёрнулся в сторону, и когти ободрали левое плечо, не нанеся смертельной раны. Поворот лезвия заставил оборотня зарычать от боли, а воин второй рукой вытянул из кармана свёрток. Сверкнули монеты, полученные авансом за работу. Серебро. Отчаянным усилием юноша ещё раз дёрнул мечом, расширяя рану и пытаясь добраться сталью до сердца хищника, кусочек драгоценного металла нырнул в кровоточащую дыру, следом — ещё один. Волк взвыл, вокруг клинка запузырилась словно вскипевшая кровь. Тело оборотня начало неудержимо меняться, превращаясь в мужчину лет тридцати. Сын Анны оттолкнул в сторону труп, трясущимися руками вытянул меч и рубанул по шее противника, словно не веря, что тот мёртв. Расправил плечи, невольно ощущая захлёстывающее чувство победы и радость от осознания того, что смерть прошла мимо. И упал вновь, на этот раз навсегда. Из разорванной сонной артерии фонтанчиком плеснула кровь. Парень даже не успел понять, что случилось, и испустил дух с тем же счастливым победным выражением лица.
— Нет!!! — Анна кричала и кричала, не могла остановиться, пока не охрипла. Она всё-таки сумела оттолкнуть удерживающих её людей в тот момент, когда сын был убит, и побежала туда. Упала на колени рядом с телом юноши, не обращая внимания, что буквально в метре от неё скалит зубы серый зверь. Женщина уронила голову на грудь сына и разрыдалась.
Защитников обоза больше не было. Сбившиеся в кучку люди, замерев, ждали смерти. Только Анна продолжала голосить. Трое волков сошлись около своего мёртвого спутника, сблизили морды, будто совещаясь, а затем один за другим стали перекидываться, принимая человеческий облик. Двое мужчин и женщина. Молодые, сильные, красивые какой-то звериной красотой, даже когда выглядят как люди. Девушка осталась рядом с трупом, а остальные направились к выжившим.
Когда оборотни приблизились, то одна из женщин, заорав, бросилась бежать куда-то в поле по другую сторону дороги, двое возниц (братья, слабые умом) рухнули на колени и разразились молениями о пощаде, старуха злобно зыркнула колючими глазами и проскрежетала:
— Будьте вы прокляты, нелюди! — и шагнув вперёд, плюнула под ноги ближайшему оборотню. Тот проигнорировал её выступление.
Цепкие серые глаза с льдинкой на дне заглянули в лицо каждому человеку. И все отвели взгляд. Вернее, почти все. В конце, когда «зверь» уже собрался отвернуться и уйти, натолкнулся на зелёный огонёк в радужках мальчика, выступившего из-за спин взрослых.
— Чезаре, — дёрнула ребёнка за рукав одна из женщин, — не смотри, отойди.
Оборотень с интересом наблюдал, как мальчишка оттолкнул назойливую опекуншу и потянул с телеги что-то, спрятанное под тюками. «Что-то» оказалось коротким мечом, который для пацана пришёлся как двуручный.
— Стой! — завопила та же женщина, но Чезаре уже шагнул вперёд, неумело поднимая клинок, слишком тяжёлый и сбалансированный для другой руки. Неловкий выпад, оборотень с усмешкой отклонился, будто перетёк на другое место. Когти, проглянувшие на пальцах, слегка задели по детской руке, совсем чуть-чуть, только чтобы пустить кровь.
Резкая боль заставила Чезаре скрипнуть зубами, меч уже оказался в лапах противника, а ощутимый толчок в плечо сбил мальчика на землю.
Более не обращая внимания на уцелевших, хищники переглянулись и удалились к телу своего собрата, а затем и дальше, к лесу, унося труп неудачливого оборотня. Люди некоторое время продолжали стоять в недоумённом молчании, постепенно осознавая, что их старуха с косой сегодня в гости не ждёт.
Совсем стемнело, на тёмно-синем небосводе проступали первые звёзды. Обоз, как осиротевший, стоял посреди дороги. Над полем висел запах крови. Из лошадей уцелели две, до смерти перепуганные и запутавшиеся в упряжи. Шестеро женщин, два слабоумных возницы и один мальчик. Растерзанные тела нескольких десятков торговцев и охранников.
Быстрее всех пришла в себя старуха, которая, видно, меньше всех боялась смерти, и принялась распоряжаться. По её приказу мужчины из досок, оторванных от одной из телег, соорудили костерок, подальше от побоища. Женщины, плача и подвывая, стаскивали трупы в одну кучу. Лошадей распрягли, и люди уселись вокруг огня.
— Они всего лишь развлекались, Влад. Разминали мускулы. Им не нужны были ни деньги, ни товар. Они никому не мстили и ничего не хотели добиться.
— Может, ты чего-то не знаешь. Вдруг среди этих купцов или воинов действительно были… не знаю… кровные враги какие-нибудь…
Чезаре хмыкнул:
— Точно, конечно, никто не узнает. Я рассказываю то, что видел. Оборотни не тронули никого из тех, кто не мог оказать сопротивление. Это было… как спортивное состязание, чтобы самим себе нервы пощекотать, чтобы кровь не застаивалась. Одному из них развлечение стоило жизни. А люди… погибло двадцать шесть человек, а моя кормилица так и не смогла прийти в себя после убийства сына. Через две недели руки на себя наложила, у неё ведь больше никого не было.
Мышцы стонали от напряжения, отказывались работать и молили об отдыхе. Пальцы закоченели на пронзительном ветру и будто приросли к тетиве, выпустить её было невозможно, казалось, что кожа просто порвётся, если попробовать это сделать. Проклятая мишень, еле видимая на пределе зрения, смеялась над неудачами юного лучника, скалясь ёжиком стрел, воткнувшихся мимо «яблочка».
— Отдохни, Чезаре, — похлопал по плечу наставник.
Подросток не ответил, одеревеневшими пальцами достал очередную стрелу, прищурился от выжимающего слезу ветра, отвёл наконечник от цели, беря упреждение, и отпустил тетиву. Удар металла об цель не был слышен с такого расстояния, но оперение дрожало в самом центре. Лучник затаил дыхание, не веря в победу.
— Я попал!
— Ну что ж, пойдём посмотрим, — кивнул седовласый учитель.
При ближайшем рассмотрении попадание оказалось не совсем точным — наконечник лишь краем задел чёрное пятно в середине мишени.
— Девятка, — Чезаре с досады хватил кулаком по деревянному щиту.
Наставник спрятал довольную усмешку в бороде: «Так переживает, как будто действительно промазал. В четырнадцать лет так стрелять — настоящий талант. Глядишь, и меня переплюнет через пару лет».
Двое юношей сидели на берегу реки, наслаждаясь свободой, которую удалось урвать вопреки воле взрослых. Возле воды было холодно, утренняя зябкость заставляла плотнее кутаться в плащи.
— Джулио, а как тебе удалось так ловко с тем замком разобраться? — поинтересовался Чезаре, одновременно вытаскивая из кармана хлеб и кусок мяса, припрятанный со вчерашнего ужина.
— Отец научил, — второй мальчишка был моложе, лет двенадцати, и невообразимо тощий. Он с энтузиазмом встретил появление еды и тут же набил рот, так что расспросы на время приостановились, тем более, что Чезаре не отставал в скорости поглощения завтрака.
Утолив голод, мальчишки вернулись к обсуждаемому вопросу.
— А сложно?
— Что сложно? — Джулио сделал вид, что уже забыл о чём речь.
— Ну, замки вскрывать?
Видя, что друг замялся и отвёл глаза, лучник сказал:
— Ладно тебе, я прекрасно знаю, что твоя семья из гильдии воров. Трудно научиться?
— Нелегко, — важно ответил мальчик. — Там много всяких тонкостей.
— Покажи, Джул, — взмолился Чезаре.
— Нельзя, ты не из наших.
— А я тебя из лука стрелять научу, — хитро подмигнул малолетний стрелок, зная, чем подкупить товарища.
У Джулио загорелись глаза, он поколебался ещё пару минут, скорее для виду, а потом согласился с таким видом, будто делает большое одолжение.
— Смотри, делаешь вот так, — в подопытном замке что-то натужно скрипнуло. — Попробуй сам, чувствуешь сопротивление? Теперь чуть в сторону отмычку и — вуаля — открыто!
Чезаре попытался сам и в очередной раз потерпел неудачу. Джулио втихую давился от хохота, удивляясь, что друг не может постичь простейшую уловку взломщика. Они копошились около запертого сарая-склада, располагавшегося на окраине Таранта, уже пару часов, открывая и закрывая его. Наконец старший из мальчишек радостно воскликнул и распахнул дверь.
— У меня получилось!
— Тише ты! — шикнул Джулио, озираясь по сторонам.
— Давай я ещё разок! — азартно предложил Чезаре, понизив голос.
Юный вор глянул на солнце, приближающееся к полудню, и спросил:
— А тебе разве на тренировку не пора? Смотри, влетит от наставника.
— Всё равно уже опоздал, — отмахнулся лучник. — Так и так нагоняй получать. Последний раз — и побегу.
Через десять минут он наконец удовлетворённо вернул Джулио отмычки, и мальчики разошлись каждый по своим делам. Чезаре бежал напрямки, срезая путь по чужим дворам и огородам, перемахивая заборы и перепрыгивая сточные канавы. Конечно, спешить, может, и не было смысла, но с другой стороны если совсем не показаться на стрельбище, то учитель голову снимет.
Впереди послышались крики, на которые подросток поначалу не обратил внимания. Мало ли причин в большом городе для шума? Но, вывернув из очередного переулка, Чезаре притормозил и разинул рот. На противоположной стороне широкой площади он увидел четырёх больших волков с серебристо-серой шерстью. Они лёгкой трусцой, не спеша, словно прогуливались по своим охотничьим угодьям, бежали в сторону двухэтажного здания больницы, находившейся под покровительством местного монастыря. Мальчишка вывернул как раз в таком месте, что оказывался на их пути.
Холодный пот прошиб Чезаре, воспоминания четырёхлетней давности всплыли в мозгу, будто резня на дороге произошла вчера. Но руки действовали сами по себе: первая стрела вылетела к цели ещё до того, как подросток понял, что не сможет отойти в сторону, позволяя оборотням безнаказанно убить людей в доме призрения. И плевать, что стальные наконечники не могут убить нечисть, и плевать, что глас рассудка утверждает: «Это бессмысленно!» Удар стрелы заставил волка, бежавшего впереди, споткнуться и сбиться с шага. Однако через миг он как ни в чём не бывало продолжил движение к цели.
Ненависть затмила взгляд красноватой пеленой. В сознании наложились друг на друга две картинки, похожие только количеством оборотней — четыре. Чезаре словно опять видел, как к пыльному торговому тракту приближаются жаждущие острых ощущений верволки и как люди, не защищённые доспехами и благословлённым оружием, умирают один за другим. В сегодняшнем дне трупов пока не было (хотя кто знает, что скрывается на той улице, откуда вывернули волки), но звери точно так же целеустремлённо двигались к своим жертвам.
Выстрелы следовали один за другим, с минимальным интервалом, как на стрельбище, когда Чезаре учился стрелять на скорость. Упражнение ему тогда никак не давалось — то стрела застревала в колчане, то падала из уставших пальцев, то тетиву натягивал слабовато, то прицел сбивался. Сейчас всё получалось, но это нисколько не помогало. Сталь не причиняла зверям почти никакого вреда, волки лишь на мгновения задерживались, порыкивая от боли, да пару раз им пришлось остановиться, чтобы смахнуть мешающие бежать древки вонзившихся стрел.
Время растянулось в бесконечность. Медленно и неотвратимо приближалась смерть, скаля волчьи зубы, роняя слюну из пасти. Чезаре не знал, сколько раз он уже выстрелил, не представлял, сколько осталось стрел, не успевал задуматься, что будет, когда они закончатся. Конечно, существовала безумная надежда, что подоспеет подмога, кто-то из городского гарнизона. «Надо просто продержаться. Ещё немного. У меня получится». И в этот момент парнишка, в очередной раз потянувшись за стрелой, ничего не нащупал. Обернулся через плечо, не веря, что это конец. Колчан действительно был пуст. А никакого подкрепления не предвиделось. Чезаре замер на месте, осознав, что бежать слишком поздно, а пользы он так и не принёс — защитников у больницы больше не было.
Он не перевёл взгляда на оборотней, которые, видя, что дождь стрел иссяк, прибавили ходу. Боялся, что подкрадывающаяся паника завладеет всем его существом. Удар вышиб воздух из лёгких, над лицом наклонилась обжигающая горячим дыханием волчья морда. Глаза хищника были на редкость умными, с жёстким прищуром вокруг зеленоватых радужек. Когти не вонзились в тело человека, лишь самую малость скользнули по коже плеч.
Из-за спины волка донеслось грозное рычание, видимо, принадлежащее кому-то из остальных оборотней.
Зверь нехотя убрал лапы и отступил, позволяя подростку подняться. В нескольких метрах завершал трансформацию верволк. Через секунду там стоял пожилой седой мужчина, с интересом разглядывающий лучника, а ещё двое оборотней, оставшиеся в волчьей шкуре, замерли по бокам от него. Чезаре в бессильной ярости смотрел на предводителя отряда нечисти, страх куда-то исчез. Наверное, потому что бояться было уже без толку.
— Вперёд, я вас догоню, — единственный оборотень в человеческом облике повелительным жестом отослал волков в сторону изначальной цели, к монастырской больнице. И перевёл взгляд на Чезаре, в глазах мелькнула хитринка. Он словно ожидал, как среагирует незадачливый защитник.
Подросток поворачивал голову от одного зверя к другому, сжимая кулаки. Хищники один за другим потрусили прочь. Чезаре на миг зажмурился, а когда приподнял веки вновь, то на лице отразились ненависть и отчаянная самоубийственная решимость. Ладонь легла на единственное оставшееся оружие — кинжал.
— А смысл? — с ухмылкой спросил главарь волков, не двигаясь с места. — Сталь для меня — всего лишь мелкая неприятность, а вот для тебя этот поступок будет последним.
Чезаре до боли в пальцах стиснул ребристую рукоять. Пожилой мужчина не двигался, оставаясь внешне бесстрастным, только глаза смеялись, являясь как бы отражением в кривом зеркале — радужки у него с юношей были почти одинакового цвета, только у хищника слегка светлее и зеленее, а вот выражение являло полную противоположность. Ярость и страх против насмешки и безразличия к судьбе врага. Стрелок и оборотень мерились взглядами долго.
— Почему ты оставляешь мне жизнь? — голос плохо слушался Чезаре. Он отлично знал и по рассказам, что верволки никогда не щадили воинов, оказывавших им сопротивление.
Противник усмехнулся:
— Я с детьми не воюю.
Кровь бросилась в лицо Чезаре, на щеках проступил румянец. Первым порывом было даже не метнуть кинжал, а броситься на веселящегося оборотня с голыми руками, чтобы ударить по самодовольной морде, добраться до горла или насмешливых глаз. Но мальчишка остался на месте.
— Как же я вас, сволочей, ненавижу, — отрывисто и тихо произнёс он. Глупо бить по врагу оскорблениями, если это твоё единственное оружие, но подросток не смог удержаться.
В глазах оборотня мелькнуло что-то, похожее на уважение и интерес, и он проговорил:
— Надеюсь, мы ещё встретимся. Когда ты немного подрастёшь… волчонок. — И, не оглядываясь, направился вслед за своими соратниками.
Чезаре очень хотел бросить нож в широкую незащищённую спину, но отдавал себе отчёт, что этим подпишет свой смертный приговор. Да и… подло в конце концов. «Ты думаешь о благородстве, когда они идут убивать больных и раненых людей?! Прекрати, против нечисти все средства хороши!» Но рука всё равно не поднялась. Мальчишка так и не решил, почему: из страха за свою шкуру или потому что не в его правилах было бить исподтишка.
— Они действительно убили пациентов? — Влад наверное впервые готов был встать на позицию Чезаре в вопросе отношения к оборотням.
— Нет, больных не тронули. Вырезали всех монахов, которые за ними ухаживали. Точно так же, как и всё население монастыря. В Таранте не осталось ни одного человека, облечённого священническим саном или принявшего постриг. Никого.
Мальчишка, уперевшись взглядом в землю, ломал в пальцах сухую веточку. Видно было, что рассказ всколыхнул давние воспоминания, которые лучше было вовсе никогда не ворошить.
— Почему именно монахов? — сразу уцепился Влад за подробность. — И не говори, что не знаешь.
— Знаю, — кивнул Чезаре. — Несколькими неделями ранее был осуждён и казнён колдун, который помогал оборотням. Стая пришла мстить. Они прошли в город в человеческой ипостаси. Никто не заподозрил, они были крайне осторожны. Прибывали по одному, по двое, чтобы не привлекать внимание. Серебром на воротах не проверяли, а людей, способных на взгляд отличить оборотня, мало. Это всё потом выяснили, когда затеяли расследование.
— Вот видишь, — торжествующе воскликнул Влад. — Волки не первые начали. Опять инквизиторы сначала сжигают невинных, а потом жалуются на мерзких нелюдей!
Парень замолк, видя, что лицо Чезаре застыло.
— Не все священники — инквизиторы. Что сделали послушники, выносившие горшки за дизентерийными больными? А в чём вина стражников, которые, выполняя свой долг, встали на защиту мирных горожан? И почему те, кто остался жив, должны полжизни просыпаться среди ночи от кошмаров?
На поляне воцарилось молчание. Влад пытался осмыслить всё, что ему поведал Чезаре, и выработать какую-то свою точку зрения. «Ведь действительно, обе стороны хороши. И те, и другие в приступах жестокости изничтожают друг друга, а после переваливают вину на противника. Я оказался по эту сторону баррикад фактически волей случая. Хотя с другой стороны… Если бы после начала Эксперимента меня выбросило, скажем, на улицах Рима или ещё где-нибудь неподалёку от людных мест, то скорее всего все впечатления от нового мира ограничились бы стенами камеры и лицами инквизиторских палачей. Так что изначально другая позиция у меня возникнуть не могла. Да и не нравятся мне всякие карательные организации, чёрт возьми! Просто не нравятся!» Он покачал головой в задумчивости.
— Нет, Чезаре, ты меня не убедил. Точнее, ты, конечно, великолепно развенчал мою убеждённость в том, что волки — невинные жертвы преследований. То есть у меня и так были подозрения на этот счёт, да всё никак не было времени их проверить. Но не обессудь, идеология инквизиторов мне не близка. И я не соглашусь, что они правы.
Лучник взглянул исподлобья:
— Что ты намерен делать теперь? Ведь к оборотням ты не вернёшься после того, что я рассказал. — Последняя фраза звучала полувопросительно.
— Не знаю, — нахмурился Влад. — Правда, не знаю.
— Пойдём со мной. Поговоришь с отцом. Он лучше меня объяснит.
— Ага, конечно, — скептически усмехнулся парень. — На дыбе, наверное, все идеи воспринимаются быстрее и лучше.
Чезаре ответил:
— Кардиналу от тебя что-то нужно. Я так и не смог догадаться, что именно, но в пыточную тебя определённо сразу не потащат.
— Сразу, может, и нет. А потом? Чезаре, раскрой ты глаза! Я враг, сражающийся в рядах оборотней, убивший не одного и не двух ополченцев, пробравшийся в Ватикан, организовавший побег опасной ведьмы, да плюс к тому ещё и неверующий. Какого отношения я могу ожидать со стороны главы инквизиции, по-твоему?
Мальчишка внезапно улыбнулся:
— Помню, что в первую нашу встречу ты тоже пытался утверждать, что оборотни меня не тронут. Смешно… — И столь же быстро помрачнел. — Тебе, скорее всего, будет всё равно… меня обвинили в пособничестве еретикам и оставили единственный шанс оправдаться. Этот шанс — ты, Влад. Твоё сотрудничество.
— Ну, знаешь ли… — возмущённо начал собеседник (рука болела всё сильнее, а в висках шумело в такт пульсу, поэтому хотелось поскорее завершить разговор, тем более, что он уже пошёл на второй круг), — во-первых, это уже попахивает шантажом, а во-вторых, с чего ты взял, что твоя судьба меня волнует настолько, чтобы совать голову в пасть льву, лишь бы тебя оправдали?
— Ты, если помнишь, мне несколько обязан, — тихо напомнил Чезаре, автоматическим бессмысленным жестом поглаживая тетиву. — Если б не я, то твоя ведьма до сих пор в подземелье сидела. Да и ты в соседней камере, вместе с магом.
— Ха, а кто тебя не прикончил, когда ты своими поступками это не один раз заслужил?
Внутренне Влад пожалел, что встрял в ненужный спор о том, кто для кого большую услугу оказал. «Как дети, честное слово!»
— Слушай, Чезаре, — устало проговорил он. — Ситуация у нас с тобой патовая. В том смысле, что никто другого не переубедит никакими способами. В целом получается, что решение за тобой. Ты вон с луком, весь такой грозный, а я раненый и вымотанный. Хочешь, так конвоируй меня к своему папеньке в лагерь. Не хочешь, значит, полюбовно разойдёмся в стороны.
И Влад выжидательно посмотрел в глаза парнишки.
Сейчас, когда надо было срочно решать, Чезаре вдруг осознал, что не в силах взять на себя ответственность за судьбу другого человека. Не помогала даже мысль, что сидящий напротив него — солдат вражеской армии и еретик. Вспомнилось жёсткое выражение лица кардинала, когда он отправлял сына в битву с напутствием во что бы то ни стало захватить ценного пленника и «перетащить» его на свою сторону.
«Зачем? — в очередной раз задал себе не дающий покоя вопрос мальчишка. — Отец не сказал мне правду, когда разливал елей по поводу спасения души заблудшего грешника. А значит, мог солгать и в чём угодно. Одному Богу известно, что на самом деле ждёт попавшего к нему пленного. Почему-то кажется, что ничего хорошего… Господи, как же всё сложно…»
Да, интриги и недомолвки были не были его стихией.
«Но какое мне дело? Даже если его и впрямь в тюрьму бросят. Сам виноват».
Чезаре искоса взглянул на Влада. Противник был бледен лицом, устал и нахмурен. Правая рука бессильно висела, даже из-под жгута потихоньку продолжала сочиться кровь.
«Только не говори, что тебе его жалко!» — воспротивился сварливый внутренний голосок. Мальчишка вздохнул. «Нет, не жалко, — ответил сам себе. — Вот только, если его действительно в пыточную отправят, то получится, что всё, только что мной рассказанное, — уловка и ложь. Окажется, что я красивыми словесами заманил человека на смерть. И пусть не невиновного, но тем не менее…»
— Если меня приговорили свои же за то, в чём я виноват лишь косвенно… — Чезаре сделал паузу, собираясь с мыслями, — то я всё сильнее склоняюсь к тому, что и ты вряд ли можешь рассчитывать на лояльное отношение.
— Уж надо думать! — голос Влада звучал крайне утомлённо. — В вашем мире Женевской конвенции ещё не было.
— Что?
— Не обращай внимания. Это я так, о своём.
Лучник рывком поднялся на ноги, словно спеша и боясь передумать. Окинул взглядом лес, сощурился на повернувшее к закату солнце и сказал:
— Не могу я ручаться за то, что тебе не причинят вреда, поэтому не буду больше уговаривать. Жаль, что не удалось раскрыть тебе глаза на истинную сущность нечисти, но я хотя бы попытался. Последний совет, от которого ты, конечно, тоже вполне можешь отмахнуться. Присмотрись получше к Конраду. У него на шее должен быть амулет — волчья морда на фоне полной луны. Этот символ последователей древнего языческого культа, поклоняющихся то ли оборотням, то ли какому-то богу, создавшему оборотней. Подробностей сейчас никто уже не помнит, но точно известно, что они приносили человеческие жертвы. Считалось, что адептов этой веры истребили, но как видно не всех. Ты — единственный человек, который живёт рядом со стаей. Будь осторожен.
Влад, опешивший от таких откровений, на миг даже забыл о собственном неважном самочувствии:
— Не видел я у Конрада никакого амулета!
— Конечно, он им не размахивает перед каждым встречным, — согласился Чезаре. — Скорее всего, под одеждой прячет.
— А ты тогда откуда знаешь? — удивился парень.
Стрелок вздохнул, нахмурился, будто вспоминая о чём-то неприятном или болезненном, но всё же решил объяснить:
— Когда маг допрашивал меня… там, в подземелье… он же копался в моей памяти. Тогда Конрад спешил и не закрывался, поэтому я тоже поймал парочку его мыслей. Одним из образов был медальон со звериной мордой.
Чезаре вновь настороженно огляделся, прислушался к лесным шорохам и, так и не дождавшись ответа Влада, сказал:
— Я пойду. Надеюсь, что ты всё-таки передумаешь, когда ещё не будет слишком поздно.
Мальчишка скрылся за густым подлеском, ловко петляя среди кустарника и перескакивая через поваленные стволы. Влад, провожая его взглядом, недоумевал по двум причинам. Во-первых, как это все местные, с которыми ему доводилось встречаться, умудряются столь легко ходить через чащобу? Во-вторых, с чего бы ему настолько повезло не угодить в плен? «Невероятно! Я уверен был, что мальчишка захочет отомстить за всё, что ему самому пришлось пережить. Ну да ладно, лучше, что я ошибся. Теперь надо определиться, куда идти дальше». А вопрос был хороший. Влад смутно помнил, что пришёл приблизительно с востока, если ориентироваться по солнцу. Но петлял по пути изрядно, да и какой смысл возвращаться к месту сражения. «Значит, в который раз лазить наугад среди осточертевших дубов!» Но иного выхода не было, и парень усилием воли заставил себя подняться со ставшего уже родным брёвнышка.
Шагая в спускающихся сумерках, Чезаре обречённо размышлял о том, как будет отбрёхиваться на этот раз. «Ведь он у меня в руках был, а я его отпустил. Поступок благородный, но неумный. Ладно, будем рассчитывать, что мои умозаключения верны и что отец так и так не собирался меня под трибунал отдавать, а просто пугал, чтоб я воевал с большим стимулом».