- И что, этому можно радоваться? - вопросил Фернальд ледяным тоном.
- Я бы сказал, что да! - большое лицо Моргана изобразило ухмылку; такой гримасы не видел у него ни один избиратель.- Таблица говорит только о живых, действительно зарегистрированных, настоящих избирателях. И если мы можем подойти так близко к победе при абсолютно честных выборах, то, как вы полагаете, что сделаем еще? Мы сейчас, как вам известно, у власти. Государственная машина у нас в руках, и мы знаем, как с ней обращаться.
- О да, я припоминаю смутно. Вы рассказывали мне как-то о североамериканской политике несколько лет назад. Мертвые души, поддельные бюллетени, голосование дважды, махинации с урной, и так далее - вы об этом?
- И так далее-все верно, шеф! -заверил Морган с сердечной улыбкой.-Мы сделаем все. Это будет одна из крупнейших фальсификаций в истории Северной Америки.
- Тогда я откладываю решительные акции до конца выборов.
- Очень мудро с вашей стороны. Надеюсь, вам вообще не придется что-то предпринимать или делать какой-то доклад.
На этой весьма оптимистической ноте совещание завершилось.
Наступил день выборов - ясный, чистый и холодный, предвещая сенсационный поворот событий. Голосование закончилось на редкость рано и прошло чрезвычайно дружно: избирательные пункты заполнились людьми. Беспорядков, однако, наблюдалось очень мало. На удивление мало, если вспомнить о том, что наблюдатели от космократов выглядели не как привычные продувные бестии. Неприступные мужчины и женщины с холодными, внимательными глазами; они, казалось, знали в лицо каждого избирателя своего округа. По крайней мере, с первого взгляда определяли и без колебаний вылавливали каждое подставное лицо, каждую мертвую душу, каждого избирателя, пытавшегося проголосовать еще раз; каждого самозванца, претендовавшего на бюллетень. И нарушения, будучи выявлены при тщательной проверке регистрационных листов, неукоснительно устранялись.
Разумеется, не все из полицейских, находившихся при исполнении обязанностей, особенно в больших городах, были вне подозрений. Но если кто-то из них начинал обнаруживать готовность поиграть с избирательной машиной, спокойный человек из Патруля как бы невзначай замечал:
- Лучше проследи, чтобы выборы проходили честно, дружище, и в строгом соответствии со списками и подписями - или ты обнаружишь свою фамилию в большой книге вместе с остальными крысами.
Таким образом, ничего особенного не случилось: невидимое, но весьма сильное напряжение не вьшилось в открытые баталии. Вероятно, впервые за долгую историю Северной Америки президентские выборы прошли без жульничества и махинаций.
Наступил вечер. Избирательные участки закрылись. Штаб-квартира космократов - арендованный специально для этого дня Большой бальный зал в отеле ван дер Воорта - стал целью каждого члена Патруля, который полагал, что у него есть шансы туда попасть. Разумеется, Киннисон находился там целый день. Здесь же была и Джой, его жена, которой я, к моему сожалению, пренебрег в этих записках из-за нехватки места. Бетти, их дочь, пришла туда очень рано в сопровождении крепкого и солидного молодого лейтенанта, которому также не нашлось места в нашей книге. Прибыл и Джек Киннисон вместе с Димпль Май нард - поразительной блондинкой, одетой в удивительно красивый клочок шелка. Ею мы тоже, к нашему стыду, пренебрегли, хотя больше она нигде не сталкивалась с таким неуважением.
- Впервые, когда я ее увидел,-любил вспоминать Джек,-я заложил плоский вираж и носился вокруг нее кругами, кусая себя в поясницу, и не мог оторваться от этого занятия целых четыре часа!
Эта самая мисс Майнард заслуживает отдельного повествования, и неудивительно, если учесть то обстоятельство, что ей суждено стать женой одного Киннисона и матерью другого.
Первый Линзмен, который появлялся и исчезал, теперь вернулся окончательно. Это же сделала и Джилл со своей тенью - Мейсоном Нортропом. Так поступили и остальные, приходя по двое, по трое. Линзмены и их жены. Конвей и Клио Костиган, доктор и миссис Родебуш, Кливленд, адмирал и миссис Клейтон, адмирал Швейкерт с супругой, доктор Нильс Бергенхольм. И другие. Не все из них были гражданами Северной Америки, и даже не все были людьми. Там присутствовал Руларион, а также квадратный, неуклюжий Дронвир с Ригеля IV. Отель охранялся так, как не охранялась ни одна штаб-квартира политиков до этого, и посторонних там не было.
Приходили данные с избирательных участков, цифры мучительно колебались вверх и вниз. Быстрей и быстрей. Морские провинции раскололись фифти-фифти. Мэн, Нью-Гемпшир и Вермонт - космократы. Нью-Йорк Сити, на основании неполных, но весьма красноречивых данных, показал огромное превосходство националистов. Пенсильвания - рабочие - националисты. Огайо - фермеры - космократы. Двенадцать южных штатов пошли поровну. Чикаго, как обычно, солидный перевес в пользу националистической машины; так же проголосовали Квебек, и Оттава, и Монреаль; и Торонто, и Детройт, и Канзас Сити, и Сан-Луис, и Нью-Орлеан, и Денвер.
Затем выступили северные, западные и дальние южные штаты и выравняли счет. Саскачеван, Альберта, Бриткол и Аляска, все пошли за космократами. Так же поступили Вашингтон, Айдахо, Монтана, Орегон, Невада, Ута, Аризона, Нью-Мексико и большинство штатов Мексики.
К трем часам утра космократы получили небольшой, но определенный перевес и, наконец, начали лидировать. К четырем часам перевес стал большим, но Калифорния оставалась все еще неизвестной величиной, а Калифорния могла поломать что угодно. Как все пойдет в Калифорнии? В особенности, что покажут два главных округа Калифорнии - два наиболее независимых и свободомыслящих и наименее предсказуемых больших города нации - как будет там?
В пять часов Калифорния прорезалась. За исключением Лос-Анджелеса и Сан-Франциско, космократы выиграли с большим преимуществом, а в этих двух больших городах они хотя и держали лидерство, однако оставалась математическая вероятность победы националистов.
- Ну, все, победа в кармане! Давайте праздновать! - закричал кто-то, и другие подняли крик.
- Остановитесь! Нет! - привыкший к армейским командам голос Киннисона прорезался сквозь шум.- Никакого празднования, пока результаты не станут определенными или не уступит Витерспун.
Оба события произошли практически одновременно: Ви-терспун дрогнул за пару минут до того, как стало ясно, что ему не выиграть. Затем началось празднование, которое, казалось, длилось бесконечно.
- Ну, Вирдж, удовлетворен? - нарушил наконец молчание Киннисон. Он отключил свою Линзу.- Мы на правильном пути.
- Да, Род. Полностью. Наконец-то,- как и его друг, Сэммс не осмеливался пользоваться своей Линзой, боясь обнаружить что-либо недозволенное.-Теперь все покатится как по маслу. Теперь ничто не сможет остановить прогресс.
ЭПИЛОГ
Убийство сенатора Моргана в его собственном кабинете никогда не было раскрыто. Произойди оно накануне выборов, подозрение, несомненно, упало бы на Родерика Киннисона. Но сейчас Морган ему не помеха. Морган имел мстительных врагов в преступном мире; их было так много, что оказалось невозможным приписать преступление одному из них.
Официально Киннисон взял отпуск на пять лет в Галактическом Патруле, а офис порт-адмирала полностью вывели из-под начала Армады, отдав ведомству президента Северной Америки. В дни своего президентства он совершил короткий полет на Петрину, лично познакомился с новыми линзменами, внимательно изучив их род занятий. Кстати, Вирджил Сэммс находился уже там.
Он прибыл. Познакомился. Увидел. Одобрил.
- Ты полетишь со мной на Теллус, Вирдж? - спросил Киннисон, когда визит подходил к завершению.- Мне нужно подготовить речь, может, поможешь?
- Буду рад.
И "Чикаго" отправился в путь.
Когда они подлетели к Теллусу, все пространство закрылось облаками. Лишь навигационные офицеры корабля не дремали, направляя машину по курсу. Линзмены же увлеченно и с удовольствием спорили о талантах и способностях своих внуков.
"Чикаго" сел. Линзмены выехали из космопорта. Сэммс не спросил, где будет произнесена речь, а Киннисон просто не помнил, что он не сказал об этом другу. Таким образом, Сэммс даже не подозревал, что выехал из космопорта Спокан, Вашингтон.
После нескольких миль быстрой езды по открытой местности машина въехала в город, замедлив ход, свернула в ярко освещенную Мапль-стрит и, проехав мимо надписи "Кеннон-хилл" или что-то в этом роде, название ничего не говорило лин-зменам.
Киннисон, взглянув на рыжеватую голову друга, перевел взгляд на часы.
- Посмотрел на тебя и подумал - мне нужно подстричься,- заметил он.- Джой сказала мне, что если я вернусь домой лохматым, она заплетет мне косички и завяжет розовые бантики. А ты оброс еще больше, чем я. Что ты скажешь, если мы сейчас займемся прическами?
- А у нас есть время?
- Много - Киннисон попросил водителя: - Остановитесь, пожалуйста, у первой же парикмахерской.
- Хорошо, сэр. Здесь есть одна, в нескольких кварталах отсюда.
Машина заспешила по Мапль-стрит, резко свернула в скромно обозначенную Двенадцатую авеню.
- Пожалуйста, сэр.
- Спасибо.
Два парикмахера, два кресла. Салон содержался опрятно, выглядел безукоризненно чистым. Усадив линзменов в кресла, парикмахеры деловито принялись за работу.
- Даже хорошо, что наши дети не поженились,- заключил Киннисон.- Зато теперь у каждого из нас внук, а то пришлось бы делить нам с тобой одного, что, признайся, трудновато.
Сэммс пропустил мимо ушей его реплику, ибо одно обстоятельство заняло его внимание: розовощекий, светловолосый, голубоглазый парикмахер оказался левшой, но не это всполошило его - таких парикмахеров уйма. Сэммс не сразу заметил кота - маленького, серого, полосатого котенка, который, встав на задние лапы, с восторгом обнюхивал его ноги, а потом, издав почти неслышное "мяу", начал счастливо мурлыкать. Напрягши свои маленькие, сильные лапы, котенок подскочил почти вертикально вверх, и его хвост ударил в локоть парикмахера.
Тот быстро оттолкнул котенка в сторону и, извиняясь изо всех сил как за свою неловкость, так и за присутствие кога, клялся, что он никогда еще не порезал ни одного клиента и впредь никогда такого с ним не случится. Продолжая извиняться, парикмахер приложил кровоостанавливающий карандаш: и тут всплыло воспоминание, внезапно поразившее Сэммса.
- Ладно, я!..
Он выдал так не свойственный ему залп ругательств, которые, по предсказанию Ментора, звучали и самоуниженно, и богохульно. И, тут же осознав случившееся, Сэммс замолк на полуслове.
- Извините меня, пожалуйста, мистер Карбонеро, за несдержанность. Виной тому не царапина, и вы тут совершенно не виноваты.