И Фокс растворился в темноте. Дэйна, тяжело дыша, приникла к щели. На сцене появился Призрак. Он сбросил с себя пальто, швырнул его в угол, за кипу сена, взял один из фонарей, оставленных участниками похоронной процессии, и, пригнувшись, скользнул вниз, в квадратный створ погреба.
В этот момент кто-то коснулся плеча Дэйны. Она обернулась, нащупывая пистолет. И сразу расслабилась — над ней склонился тот самый молодой помощник кучера.
— Идемте со мной. Я смогу дать вам кое-какую информацию.
Молдер с фонарем в руках, согнувшись в три погибели, пробирался по узкому округлому в сечении проходу. Ощущения были — как у Ионы во чреве кита, только кит был скорее легендарным левиафаном или мировым змеем — длинным и тонким, как великанская пожарная кишка. Или кишечник. Молдер словно пробирался по извилистой брюшной полости, а над головой, примыкая к невидимому изнутри костяку, образовывали свод бесчисленные, тоже плохо различимые изнутри тонкие ребра, между которыми была натянута скользкая, влажная на ощупь ткань. Когда Молдер впервые коснулся ее рукой, ему показалось, что ткань мягко подалась под рукой. Потом он понял, что это иллюзия. Да и красным стены отблескивали только из-за обманчивого керосинового света...
Впереди показался освещенный проем, откуда неслось уже знакомое гудение. Фокс опустил фонарь пониже, прикрутил фитиль. Что же там, черт подери, происходит? Он осторожно вытянул шею, заглядывая за край неровного — как жаберная дуга — обвода.
Первое, что он увидел, были очертания шляпы с широкими полями и пальто с поднятым воротником.
Парень привел Скалли в Главный дом, на самый верх, в мансарду. Открыл перед женщиной дверь, пропустил, вошел следом и запер изнутри.
В небольшой комнатке обстановка, как и ожидала Скалли, была аскетическая: голые стены, простенькая занавеска на окне, стул и старомодная полутораспальная кровать с белыми столбиками спинки, украшенными заостренными шишечками и соединенными изогнутыми металлическими прутьями. Кровать стояла изголовьем к двери, и мальчишка тут же пристроил на нее фонарь и шляпу.
Потом повернул голову и угрюмо посмотрел на женщину. Глаза из-под расчесанной надвое челки горели мрачным огнем.
— Я знаю, кто это сделал.
— Вы хотите сказать, вы знаете, кто убийца? — переспросила Скалли, чтобы избежать недоразумения. Она была готова к тому, чтобы услышать короткий ответ — «я». Но не верила в такую возможность.
— Вы слышали наши молитвы, вы видели, как мы живем, вы знаете нашу веру. Я хочу, чтобы вы нашли этого убийцу. Ради меня нашли. Он был моим лучшим другом.
Парень отвел взгляд, и черты его смягчились горем.
— Как его зовут? — Скалли не позволяла себе отвлечься.
— Брат Мартин. Я называл его Марта, — слабая улыбка пробежала по губам.
Община « родственников »
Три года назад
— Марти, что мы натворили! — заикаясь, выговорило перепуганное, но очень красивое полуодетое создание, сползая с кровати на пол.
Длинные каштановые волосы волной скользнули по простыне на плечи. Девушка вцепилась в собственную шевелюру, всхлипнула и закрыла лицо руками, не выпуская волос.
На кровати завозились.
— Что мы натворили... — невнятно проскулила девушка снова.
Человек на кровати свесил руку, пошарил в воздухе, коснулся склоненной головы и хотел было погладить, но девушка, вздрогнув, отстранилась.
— Не дергайся, Эндрю. Сейчас ничего не будет. Должно пройти какое-то время.
С этими словами человек сел на кровати, а затем гибким движением опустился рядом с подругой.
Две девушки сидели на полу бок о бок, обе небольшого роста, обе в белых мужских рубахах слишком большого размера, обе длинноволосые, только у второй вьющиеся волосы были чуть короче и отдавали в рыжину.
Эта вторая и нарушила долгое молчание:
— Я думал, будет больнее, — сказала она. — Эндрю, ты как?
Та, которую называли «Эндрю», наконец-то отняла руки, удивленно посмотрела на них, перевернула ладонями вниз... Потом — видимо, успокоившись — разделила спутавшиеся пряди примерно поровну и откинула назад.
— Теперь я понимаю, — тихо сказала она, — почему это запрещено. Это слишком хорошо, чтобы принадлежать человеку.
— Эндрю, ты идиот, — беззлобно ответила вторая. — Как бы иначе мы узнали, что это такое?
— Мы и так знали.
— Ерунда. Я и представить такого не мог. И ты тоже, не ври.
— Марти, ты как ребенок. Теперь нам придется пройти через Воскресение живыми. И оставаясь в сознании. Мы оба знаем, что никто еще не проходил через это дважды. Как ты думаешь, на практике и в теории это отличается примерно так же, как то... что мы только что испытали?
В дверь постучали. Вторая девушка оскалилась. Стук повторился. Она натянула брюки и побрела открывать. Штанины, ставшие слишком длинными, путались в ногах и мешали идти. Первая, Эндрю, перетекла на колени и так и застыла, низко опустив голову.
Община «родственников»
Третий день
Поздний вечер
Молдер тяжело вздохнул, но делать было нечего: с того места, где он прятался, почти ничего не было видно. Уже в следующее мгновение — чтобы не слишком долго думать о возможных последствиях — Фокс метнулся на противоположную сторону коридора и нырнул в складку стены. Странная белая поверхность бугрилась сложными наростами, выпячивалась неровными пластами и впадинами. Кое-где были заметны застывшие следы пальцев.
Теперь Молдер отчетливо видел, как под унылое мерное бубнение: «Ушед из этого мира да пребудь в мире, брат Аарон... И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек; Я есмь Воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет... И в третий день восстал...» — один из «родственников» зачерпнул глиняной чашей какую-то жидкость и поднес к телу. Остальные тотчас окружили труп. Один за другим они зачерпывали белую взвесь полными пригоршнями и щедро обмывали, растирали распростертое обнаженное тело.
«Бальзамируют они его, что ли?» — недоуменно подумал Молдер.
Полужидкая глина ложилась на кожу тонким, почти прозрачным слоем, блестящим в пурпурном свете. Перепачканные глиной руки мерно скользили по трупу, такие же скользкие, блестящие, а бубнение не прекращалось:
«...сподобившиеся достигнуть того века и Воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божий...»
Община «родственников»
Три года назад
В следующий раз они встретились только через четыре дня, на кухне. Уже одетые в грубые черные платья, но еще не привыкшие ходить в юбке. «Марти!» — беззвучно шевельнулись губы.
— Сестра Мартина. Сестра Энни. Печь. Котлы. Полы. Не разговаривать. Потом доложить.
Хлопнула дверь. Они остались наедине. «Марти!» — слово было лишь чуть громче дыхания. На большее не хватило духу. Слишком жива была память о Воскресении. Эндрю до сих пор не мог согреться, до сих пор не мог отделаться от липкого привкуса белой глины, неумолимо просачивавшейся в уголки рта.
Мартин дернул головой, согнулся и принялся выгребать золу.
Община «родственников»