Направление было неясно. Предмет двигался сразу во все стороны, как краб. - Тут неблагоприятная обстановка, вздохнул Мант. Вообще-то он такой быстрый, так ловко маневрирует. Кого прижмет к стене, тому не сдобровать. Сейчас уж я не буду показывать, пола красивого жаль, но в лесу он сам собой зарывается за три минуты, а на разрыхленной земле, в клумбу, скажем, зароется и за одну. На то ему и углы, чтоб копать. Человека он сгибает надвое, едва захватит, запрокидывает, заламывает спину. Голова приходится как раз по пятки. Ступни оказываются наверху. Пружина выскочила, и он нагнулся, прилаживая что-то. - Ну, как вам моя игрушка? - Сконструирован он превосходно, но рассматривая его с точки зрения преступника, сказал Беттишер, я не вижу, как использовать его в домашней обстановке. На мраморном полу вы его испытывали? - Да. Бьется в конвульсиях и стачивает края. - Вот видите. Как крот на мостовой. На обычном застланном полу, он, думаю, пробьется, но в ковре оставит хорошенькие дыры.
Мант сдал и эту позицию. - Но как ни странно, добавил он, у меня он почти во всех комнатах может дивно действовать, так что не подкопается самый опытный детектив. Внизу у меня, правда, доски, но наверху отборнейший паркет. Гроб такой чувствительный вы сами видели, он будто нащупывает направление и он ощущает рисунок и располагается точно по нему. Впрочем, я согласен. Игра не комнатная для развлечения на воздухе. Ну, хорошо, идите, я приберу немного и сию минуту к вам присоединюсь.
Валентайн поплелся за Беттишером в библиотеку, в растрепанных чувствах. - Прелестная была сценка, усмехнулся Беттишер. - То есть сейчас? Признаться, у меня мороз по коже. - Да нет же, я не про то, а как вы с Диком играли в вопросы и ответы. - Я, наверно, выставил себя совершенным идиотом, уныло промямлил Валентайн. - Не помню даже, что мы мололи. И я что-то, кажется, хотел у вас спросить. - Спрашивайте, но отвечать не обещаю.
Валентайн минуту раздумывал. - Ах да, вспомнил. - Валяйте. - Честно говоря, язык не поворачивается. Это насчет одной вещи, которую сказал Дик. Я тогда пропустил мимо ушей. Он, может быть, меня разыгрывал... - Ну? - Насчет этих его гробов. Что они настоящие... - В каком смысле настоящие? - В смысле готовы к употреблению...? - Мой милый, они были в употреблении.
Валентайн усмехнулся довольно криво. - И они натуральной величины то есть в обычный человеческий рост? - Это не совсем одно и то же, усмехнулся Беттишер. Но, если угодно, я вам отвечу: Дик как и все коллекционеры. Он предпочитает редкости, всякую странность, миниатюрность и прочее. Разумеется, любая анатомическая особенность вправе отразиться на форме гроба. Но обычно экспонаты Дика всего лишь меньше обычных, точнее говоря, короче. Это вы и хотели узнать? - Вы мне многое разъяснили, сказал Валентайн. Но есть еще кое-что. - Выкладывайте. - Когда я думал, что речь о колясках... - Да-да. - Я спросил, пустые они или нет. Помните? - Припоминаю. - Потом я поинтересовался, не лежат ли в них манекены, и он, кажется, подтвердил. - Да-да. - Но не мог же он такое говорить в буквальном смысле..., это было бы уж чересчур... чересчур реалистично. - Манекены не слишком реалистичны. - Ну, скажем, куклы всякие. - Кукла кукле рознь. Скелет не отнесешь к разряду говорящих.
Валентайн смотрел на Беттишера во все глаза. - Он только что из-за границы, заторопился Бетгишер. Я не в курсе его последних затей.
В комнату входил Мант. - Дети мои, провозгласил он. Вы потеряли счет времени? Скоро семь. Вы забыли у нас сегодня еще гость? Он вот-вот будет. - Кто таков? спросил Беттишер. - Приятель Валентайна. Валентайн, вы за него в ответе. Я пригласил его отчасти вам в угоду. Я его не знаю. Чем бы нам его занять? - Что он собой являет? осведомился Бетгишер. - Опишите его, Валентайн. Высокий или маленького роста? - Так себе. - Светлый, темный? - Ни то, ни другое. - Старый, молодой? - Лет тридцать пять. - Женатый, холостяк? - Холостяк. - Н-да. И никаких связей? Никто не принимает в нем участия, не тревожится о его судьбе? - Близких родственников нет. - То есть никому, может быть, и невдомек, что он собирается провести здесь выходные? - Скорей всего. В Лондоне он снимает квартиру и едва ли станет оставлять свой адрес. - Удивительная неосновательность. Он смелый или робкого десятка? - Ну вот, что за вопрос? Приблизительно такой же смелый, как и я. - Умный или глупый? - У меня все друзья умные, к Валентайну понемногу возвращался обычный его кураж. Ну, не интеллектуал. Изощренные беседы и мудренные застольные игры наводят на него тоску. - Пожалуй, ему не следовало бы сюда являться. В бридж он играет? - Едва ли он силен в картах. - Сможет Тони соблазнить его шахматами? - Нет-нет, шахматы требуют сосредоточенности. - Так он рассеян? И, может быть, забыл, куда он едет? - Он из пассивных натур, сказал Валентайн. Из тех, кого надо водить за ручку. Ручной, домашний благовоспитанное дитя. - В таком случае, сказал Мант, надо найти такую детскую забаву, чтоб он не слишком напрягался. Может быть, ручеек? - По-моему, это не для него, сказал Валентайн. Он начинал испытывать нежность к отсутствующему другу и решил за него постоять. Лучше его предоставить самому себе. Он такой застенчивый. Если уж очень стараться его расшевелить, он может еще больше замкнуться. Пусть сам проявит инициативу. Он не любит, чтоб его преследовали, но предпочитает сам ненавязчиво преследовать свою цель. - Дитя с охотничьим инстинктом, сказал Мант задумчиво. К чему бы его приспособить? О, знаю! Давайте играть в прятки. Мы спрячемся, а он пусть ищет. Тогда у него не будет впечатления, что мы на него давим. Мы проявим высший такт. Он вот-вот будет. Спрячемся поскорей. - Но он же не знает расположенья комнат. - Тем для него забавней, раз он любит до всего доходить своим умом. - А вдруг он упадет и расшибется? - С детьми такого не бывает. Итак, бегите, прячьтесь, а я пока переговорю с Франклином, неспешно продолжал Мант. Только помните уговор, Валентайн, играть честно, не поддаваться требованиям естества. Вы проголодались, понимаю, вам поскорей бы сесть за стол, но чур, не сдаваться.
Автомобиль, встречавший Хью Кертиса, элегантно посверкивал в лучах заката. Шофер был как бы продолжением его и так проворно укладывал багаж, усаживал Хью, подтыкал пледом, будто гнался с временем наперегонки.
Хью досадовал на эту стремительность, нарушавшую ритм его раздумий.
Она предвещала напряжение, неизбежное в новой обстановке; мучительные душевные усилия, которые влечет любой визит, особенно в незнакомый дом; отказ от самого себя; как прихотливый ум бы обозначил смерть в миниатюре.
Автомобиль сбавил скорость, свернул с большака, въехал в белые ворота и несколько минут шуршал по гравию между деревьев. Хью в сумерках не разглядел, как далеко тянулись их ряды направо и налево.
Но навстречу вставал дом как дом. Обычное крупное здание начала XIX века, облицованное кремовой штукатуркой и с щедрыми интервалами прорезанное большими окнами, прямоугольными и овальными вперемежку. Дом глядел со спокойным достоинством и как бы нежно лучился в бледной тьме.
Хью приободрился. Слуху уже воображался приветственный гул, катящийся из недр дома. Хью улыбнулся отворившему дверь человеку.
Но дворецкий не ответил на улыбку, и ни звука не донеслось из встававшей за его спиной темноты. - Мистер Мант играет с друзьями в прятки, сэр, произнес он с серьезностью, пресекавшей всякое поползновение рассмеяться. Велено вам сказать, что палочка-выручалочка в библиотеке, и вам водить. В библиотеку сюда пожалуйте. Осторожно, сэр, мистер Мант не велел до конца игры включать свет. - И сразу начинать? спросил Хью, спотыкаясь и следуя за вожатым. Нельзя ли мне сначала пройти в свою комнату?
Дворецкий остановился и отворил дверь. - Вот библиотека, сказал он. По-моему, мистер Мант желал начать игру как только вы прибудете, сэр.
В библиотеке смутно перекатывалось дальнее: ?Ау?. - Мистер Мант сказал, чтоб вы ходили, куда вам вздумается, удаляясь, присовокупил дворецкий.
Валентайна обуревали смешанные чувства. Его безобидная веселость наткнулась на куда более жестокую веселость приятеля. У Манта, не сомневался Валентайн, было золотое сердце, которое ему угодно было зачем-то прятать под мрачноватыми приемами. Своими передвижными гробами и кладбищенскими разговорами он хотел ошарашить гостя, в чем и преуспел.
Валентайн все еще не совсем пришел в себя. Но он обладал на редкость жизнерадостной натурой, и прелести предстоящего невинного времяпрепровождения примиряли его с Мантом и укрепляли в мнении о нем, как о человеке, умеющем подойти и к дилетантским развлечениям с меркой истинного деятеля, чья непреклонность внушает уважение, а не страх.
Вдобавок ему уже не терпелось поскорей увидеть Кертиса; хотелось взглянуть на Кертиса и Манта вместе; они, он был уверен, друг другу понравятся.
Воображению рисовалась милая встреча после комической, диктуемой прятками войны: ловец и пойманный, слегка задыхаясь, хохочут над забавными перипетиями знакомства. С каждой минутой Валентайн все больше веселел.
Одно только соображение его мрачило.
Он чувствовал, что надо бы предупредить Кертиса, сказать ему о том, что происходило после чая, но как это сделать, не нарушая лояльности к хозяину? Как ни старайся смазать странности поведения Манта, связанные с его коллекцией, ясно, что только по недоразумению тот выдал свой секрет. А голым изложеньем фактов Хью едва ли убедишь.
К чему однако растекаться в бесплодных выкладках?
Надо было прятаться и поживей.
Знакомство Валентайна с расположением комнат, плод двух визитов, было весьма поверхностно. Темнота не облегчала его участи.
Валентайн знал дом длинный, симметричный. Парадные комнаты внизу. Наверху людские, кладовки, может быть, для пряток самое раздолье. Третий этаж идеальное место для игры.
Там он был только один раз сегодня с Мантом после чая, и туда его как-то не тянуло.
Но прятки есть прятки. Валентайн нашарил перила, шагнул на первую ступеньку и остановился.
Была кромешная тьма. - Чушь какая-то, подумал Валентайн. Нет уж, дудки. Он вошел в первую же комнату налево, повернул выключатель. И ничего.
Свет отключили по всему дому.
Он посветил спичкой и обнаружил, что стоит в совмещенной с ванной спальне. В одном углу стояла кровать, в другом что-то большое, прямоугольное, с крышкой ванна, очевидно. Ванна была у самой двери.
Стоя в раздумье, он услышал шаги по коридору. Нехватало только попасться так бездарно.
С быстротою молнии он поднял оказавшуюся легкой крышку, юркнул внутрь и крышку осторожно опустил.
Ящик оказался уже, чем представлялся Валентайну, и на ванну на ощупь вовсе не похож, но гаданья Валентайна относительно природы его укрытия скоро были прерваны. Он услышал совсем рядом голоса, такие тихие, что даже не понял сперва, кому они принадлежат.
Шел, очевидно, спор.
Валентайн чуть приподнял крышку. В темноте рискнул ее еще приподнять.
Теперь он слышал хорошо. - Но я, право, не знаю, чего ты хочешь. Дик, говорил Беттишер. С предохранителем это смысла не имеет, а без предохранителя ужасающий риск. Не лучше ли повременить? - Мне никогда уж не представится такой возможности, сказал Мант. Но голосом, который с трудом узнал Валентайн. - О какой возможности ты говоришь? спросил Беттишер. - Проверить, способен ли Передвижной Гроб на то, что ему приписывал Мадрали. - То есть может ли он исчезнуть? Мы знаем может. - Я имею в виду, может ли он способствовать чьему-то исчезновенью?
Воцарилось молчание. Потом Беттишер сказал: - Оставь ты это. Вот мой тебе совет. - Но все было бы ведь шито-крыто, сказал Мант с мольбой и вызовом одновременно, как раскапризничавшееся дитя. Родственников у него нет. Никто не знает, что он здесь. Он, может быть и не здесь вовсе. Можно сказать Валентайну, что он так и не явился. - Мы все уже обсудили, сказал твердо Беттишер. - И это не пойдет.
Опять воцарилось молчание, нарушаемое лишь дальним рокотом автомобиля. - Идем же, сказал Беттишер.
Но Мант его удерживал. Молящим хнычущим голосом он говорил: - Но ты хоть не против того, что я его поставил там, на предохранителе? - Где? - Возле горки с фарфором. Он на него неминуемо наскочит.
Раздраженный голос Беттишера ответил уже из коридора: - Поступай, как знаешь. Но это совершенная бессмыслица.
Мант медлил в комнате, напевая про себя тоненьким дрожащим от нетерпения голосом: ?Смотря как понимать на предохранителе?. Повторив это трижды, он выскочил в коридор, сварливо укоряя Беттишера: - Мог бы и помочь, Тони. Одному тут трудно сладить.
И еще как трудно. У Валентайна, поборовшего наконец смятение, была одна мысль: взять смертоносный предмет и убрать куда-то с дороги Хью. Всего бы лучше выбросить за окно.
С содроганием опознал Валентайн смутный знакомый очерк как раз на том месте, куда неизбежно отпрянул бы каждый, уклоняясь от горки с фарфором. Он пытался припомнить, как он действует. В голове засело:
"Длинная сторона опасна, короткая нет", или, кажется, наоборот: ?Короткая сторона опасна, длинная нет?? Пока две эти фразы бились у него в мозгу, он услышал дальнее ?ау? сперва из одного, потом из другого конца дома. И внизу, в холле, различил шаги.
Тут он решился, и, с его самого восхитившей уверенностью, схватил и поднял деревянный куб. И побежал по коридору, почти не замечая тяжести. Вдруг до него дошло, что он, кажется, влетел в распахнутую дверь. Лунный луч показал ему, что он стоит в спальне, прямо против величавой громады старинного гардероба о трех створках, поблескивающего зеркалом посередине.
Зеркало зыбко отразило Валентайна с его ношей. Очень осторожно, беззвучно он ее опустил на паркет. Но выходя, наткнулся на скамеечку для ног и чуть не растянулся. От грохота ему полегчало, а стук ключа, когда он повернул его в замке, отозвался музыкой в его ушах.
Ключ он автоматически сунул в карман. Но ему пришлось расплачиваться за свою неловкость. Он и шагу не успел ступить, как почувствовал чью-то руку на своем плече.
Один в библиотеке, Хью Кертис обдумывал свое положение. Он не редко бывал в гостях, но так его еще нигде не встречали.