Смотрю я, а передо мной и вправду - Дэв! Пропала у него надобность под человеческой личиной скрываться, превратился он в то, чем и был на самом деле: в Злобного Дэва.
Во лбу у него один глаз, огнем горящий, на голове - рога огромные, из пасти клыки свисают, землю скребут, копыта из камней искры высекают, хвост зазубренный от скал целые куски отсекает.
Упал я тут перед ним на колени, как ты передо мной, и стал я просить Дэва вернуть мне моего сына, взять взамен мою жизнь. Но ответил мне Злобный Дэв:
- Ты доверил мне сына своего. Я у тебя не отбирал. И по Закону я имею право воспитать его по-своему, раз ты его мне доверил. Твой сын будет Дэвом! Считай это за счастье...
Но я просил и просил его, умолял его взять мою жизнь. И ответил мне Дэв:
- Мнe нужен наследник, а не чья-то жизнь. Я, могучий Дэв, стоял на коленях перед Кудесником и просил его спасти моего сына. Я бился головой о скалы, и скалы эти в прах рассыпались. Я раздирал себе грудь когтями, и алые тюльпаны, целые поляны горных тюльпанов распускались там, куда стекала моя кровь.
А Кудесник стоял передо мной и... смеялся!
Перед ним, на разостланной на снегу шкуре, умирал маленький ребенок, а тот, кто должен был исцелять, попал в плен собственного самолюбия и гордыни, и упивался той властью, которую давало ему его ремесло. Никогда до этого человек не имел власти над Дэвом. И сказал я ему так:
- Кудесник! Вечность буду валяться в ногах твоих! Если ты откажешь мне - Боги накажут тебя за это. Они отберут у тебя Бессмертие, а совесть твоя изгрызет тебе тело и высушит мозг. Я - Дэв, но я готов пойти в слуги к человеку, только спаси моего сына!!!
Но он смеялся и смеялся на все мои мольбы.
И тут на площадку спустился Орел с Золотыми Перьями, с огромными, как две реки крыльями. Он сидел на самом краю пропасти и смотрел на нас. И сказал я Кудеснику:
- Смотри, кто прилетел. Тише.
Но у него, наверное, помутился разум
- Что ты меня пугаешь какой-то старой драной птицей? - заорал Кудесник.
И сразу же на небо набежали черные тучи, которые окутали вершины гор, и свет пропал, и стало темно.
- Пошла вон, пернатая дрянь! - замахнулся Кудесник на Орла.
И тогда поднялся страшный ветер, засверкали молнии, загремели жуткие громы. Но Кудесник уже ни на что не обращал внимания. Он бросил камень...
И взлетел Орел Золотые Перья. Высоко взлетел - выше гор, до которых ни одна птица не долетала. И в когтях он держал Кудесника...
Глава одиннадцатая
Гадкий Мальчик и мальчик Вова. Домовой, бабушка Задрипина и Клопулина.
Пока Всадник рассказывал Волшебные Истории крысиному воинству, прямо над ними, в квартире Пупкина, сидела Рыжая Женька.
Она обзвонила всех, кого собиралась, и теперь ожидала Гадкого Мальчика.
А Гадкий Мальчик пытался подняться на пятый этаж. Между прочим, в третий раз. Почему в третий? Да потому, что для того, чтобы попасть на пятый этаж, ему надо было пройти через площадку третьего этажа. А там, кроме известного Какашкина, проживал еще мальчик Вова, - большой пакостник, который имел привычку стоять под дверями и подсматривать в глазок: что кто несет, кто куда идет, а заодно и подслушивать: кто что говорит.
Гадкий Мальчик был похож на футбольный мяч, и ножки у него были очень коротенькие. Вниз он скатывался легко, а вот вверх ему было подниматься тяжело, да еще по ступенькам.
И вот стоит за дверями пакостник Вова, смотрит напряженно в глазок, и прислушивается до звона в ушах. Странные дела творятся на лестничной площадке: в глазок Вове ничего не видно, но он слышит, как кто-то поднимается по лестнице, пыхтит и сопит. И вот этот кто-то уже под дверями Вовы, а кто это - не видно.
Вова распахивает двери и... никого.
Пусто на лестничной площадке. Только в углу покачивается футбольный мяч, забытый кем-то из мальчишек. Вова оглядывается еще раз - никого. Собирается уходить, замечает мячик, подходит к нему и - бьет изо всех сил, направляя его вниз...
Гадкий Мальчик со свистом летит по ступеням, а Вова уходит на свой пост смотреть и слушать.
Гадкий Мальчик тихо и медленно, вдоль стеночки стал красться вверх. Но он не учел степени Вовкиной подготовленности. Едва он ступил на последнюю ступеньку третьего этажа, как Вова пулей вылетел из квартиры. Каково же было его удивление, когда он опять никого не обнаружил, кроме качающегося с боку на бок все того же мяча. Вова не стал напрягать негнущиеся извилины, а просто с еще большей злостью пнул Гадкого Мальчика вниз по лестнице. Тот полетел, отскакивая от стен и пересчитывая ступени, а за Вовой захлопнулась дверь.
А Гадкий Мальчик, понимая, что другого пути у него нет, вступил опять на знакомые действительно до боли, ступени. Он надеялся, что на этот раз...
На этот раз было все так же, как и в первые два.
Вовка вылетел на лестницу, едва Гадкий Мальчик коснулся последней ступени этажа. Он выскочил, и тупо уставился на мяч, качавшийся у его ног. Мяч, который он дважды футболил вниз. Он протянул к мячу руку, и тут же отдернул ее. Завопив от ужаса, сотрясая воздух укушенным пальцем, он бросался раз за разом на двери своей квартиры, стукаясь все время об косяк, никак не попадая в дверной проем. Ему удалось это с девятой или с десятой попытки. Попав в створ дверей, он влетел в квартиру, пролетел переднюю, и с грохотом врезался в сервант в комнате.
Гадкий Мальчик, пыхтя и отдуваясь, продолжил свое восхождение. Что ж - труден путь наверх.
А Самовольный Домовой и бабушка Горемыкина занимались самым мирным на свете делом: они писали.
Бабушка запивала слова задумчивые чаем с облепиховым вкусным и ароматным вареньем. И вот что у нее получалось в заветной ее тетрадочке:
Город оказался очень большой. И красивый. Церквей много было. Как начнут в праздники вызванивать! Тогда много звонили. Сейчас так и звонить-то не умеют. Работала у господ. Хорошие были господа, взяли меня в няньки. А до того я много чего делала, а господам понравилось, как я с детишками их обхожусь, обихаживаю. Деточек у них двое было: Николенька, пяти лет, и Лизанька, ей четыре годика. И такие они миленькие и забавные! И игрушек у них было видимо - невидимо. Тут я с ними и свое детство доиграла.
А потом война началась. Война - она сама по себе безобразие, и от нее беспорядок всяческий. Муж у барыни инженер путейный, железные дороги строил. Как война началась, его сразу забрали. На войне железные дороги первейшее дело.
Скоро стало голодно. В шестнадцатом году и зима ранняя подошла Жалования стало не хватать, дров не стало, топить нечем. Тут пришла барыне похоронка на мужа, так она даже и не плакала. Сил не было...
А вскорости повстречала я царя. А потом рояля с лестницы упала и настала революция. Только не потому, что рояля упала, а вот как дело было...
На этом месте бабушка пригорюнилась, стала смотреть в окно, вытирая платочком уголок глаза, затуманенный воспоминаниями. И что она там, за окном видела?
Самовольный Домовой, высунув старательно кончик длинного языка, мотая стриженной наголо головой, отгонял упрямых мух. Когда бабушка вытащила его из чугунка, тесто ему так голову облепило, что оно прямо с волосами отрывалось. Когда вытащили, хватились, а половина волос Домового - в чугунке. Что оставалось? Стричь наголо. Вот и вертел он стриженной башкой, мух отгонял, поскольку руки у него были заняты письмом. Брови у него отсутствовали по тем же причинам, только совсем поредевшая бородка торчала еще большими пучками. Он сидел, тщательно излагая всевозможные сметы и изредка, события:
- И было на днях событие. Ага. Хотел я теста попробовать. Палец только обмакнул. А оно на меня. В чугунке прямо. Вот. Какие неприятности бывают. Это событие такое. И все. Больше я его не желаю описывать. Это не только событие. Это неприятность. Не люблю. Вот. И еще раз вот.
Совет. Голову в тесто совать не надо. После этого волосы стричь приходится. И спину. Очень чешется. Волосы насыпаются, когда стригут. Печально.
Еще совет. Как медведя ловить. Сначала купить поводок и ошейник. Потом идти в лес. Выйдет медведь. Ему надо показывать пальцем вверх и хохотать. Медведь любопытный. Он станет смотреть вверх что там интересного? Ага. И станет голову запрокидывать. Тут ему сзади надо положить камень. Он как запрокинется. Да. Об камень головой - бум! Тут ошейник. Все.
Можно и без ошейника. Можно с фанерой. Это так. И еще гвозди. И молоток нужен. И тигр. Еще. Медведь фанеру не любит. Надо нарисовать на фанере барашка. И в кусты спрятаться. Вот. А - тут идет тигр. Как раз. И видит, что стоит барашек. Ничейный барашек. Тут тигр кааак прыгнет! Когти у него кааак фанеру насквозь. А тут вы как выскочите. Из. Кустов. И молотком быстренько тигру когти с другой стороны каак забьете. Тигр вытащить их и не сможет. Тут кладут фанеру на землю и тигр сверху хвост ему прибивает, чтобы он им по морде вам не махал. Кладете фанеру на голову и несете домой. Вот. Охота на тигра.
И еще совет. Про живот. Только не про живот. Про зубы. Вот болят зубы. Они умеют болеть. Ужас. Надо взять сто граммов мяса. И в мясорубку. Смолоть. Потом сто грамм стекла. Тоже смолоть. Сделать котлету. Поджарить и съесть. Живот заболит. Про зубы забудете. Не до зубьев станет. Вот.
А событий пока. Нет совсем. Что же их выдумывать? Что ли? А?
На этом Домовой временно иссяк. В двери как раз что-то затолкалось, застучало. Открыл Домовой, а там - Гадкий Мальчик. Еле отдышался и говорит Домовому:
- Хватит тебе рассиживать. Тут такие дела: Мышатник задумал что-то нехорошее, на лестнице ногами пинаются всяческие. Я сейчас наверх, на чердак, Снулику сказать, что Рыжая Женька всех зовет. А ты беги к ней, и ждите меня там. Я соберу кого сумею, и к вам.