— А раз она королева, то не заслуживает счастья?
— Почему ты убеждена, что она будет несчастлива в браке?
— Потому что это брак по расчету. Потому что её согласия никто не спросит!
— Поверь мне, иногда брак по расчету намного счастливее брака по любви; он надежнее, стабильнее, долговечнее…
— Тогда почему же люди им не рады? Я встретила девушку, которая сбежала из дома, потому что отец принуждал её к замужеству с выгодным женихом, видела другую, которую украли и хотели силой принудить к браку. Её жених купил её у отца за баронский титул. Ты говоришь о счастливых браках… Видела я эти счастливые браки! Видела мужа, расплачивающегося за минутную ошибку молодости, видела женщину, которая боялась сказать слово в присутствие супруга. Счастья нигде не было, потому что в брачный договор забыли вписать один единственный пункт — пункт о радости и согласии. А теперь скажи, можно ли заставлять нас с сестрой жертвовать собой только ради того, чтобы не прослыть старыми девами?
— Не суди обо всём сгоряча. Да, не все браки удачны, но из этого вовсе не следует, что брак — тяжкое наказание, — нерешительно возразил Наваэль, обескураженный обвинительной тирадой племянницы. — Пусть ты не признаешь браков по расчёту, но есть браки по любви… Придёт день, когда ты встретишь человека, который…
— Который что? Полюбит меня, и кому я отвечу взаимностью? Сомневаюсь. Если хочешь знать, мне не раз признавались в любви, даже целовали, а я ничего не испытывала. Абсолютно ничего!
— Целовали? — нахмурился король. — И кто же?
— Это моё дело. Ты не мой отец, чтобы меня контролировать! Я почти совершеннолетняя.
— Вот именно, почти.
— Не имеет значения. Это было всего один раз. Ничего серьёзного.
— Ещё не хватало, чтобы это было серьёзно! Не забывай, что ты принцесса, и у тебя есть определённые обязательства перед государством.
— И я их не нарушила, и впредь нарушать не собираюсь. Успокойся, любовные интрижки — это не для меня. Но и продавать себя ради сомнительной политической выгоды я не позволю.
— Странное ты существо, племянница! — после недолгого молчания сказал Наваэль. — Ты не похожа и одновременно похожа на других девушек твоего возраста. Все грезят о любви — а ты ее отрицаешь. Но это пройдёт. Я в твои годы тоже говорил много глупостей, мать не раз ругала меня за… Ну, да это дело прошлое!
— Ты говорил, что моя вторая бабушка была дружна с матерью… У тебя, случайно, не сохранились её письма?
— Случайно сохранились. Одно я даже постоянно вожу с собой. Это последнее письмо, которое мне написала Минара. Хочешь прочитать?
— Да, если можно.
— Подожди, я принесу.
Он вернулся с походной шкатулкой, отпер и осторожно вынул пожелтевший вчетверо сложенный лист со сломленной печатью. Печать была лиэнская. Принцесса присела радом с дядей и трепетно развернула письмо. От него едва заметно пахло духами — любимый мамин аромат, лёгкий, ненавязчивый, но запоминающийся. Руки задрожали: она узнала мелкий почерк с сильным наклоном влево. Письмо было на лиэнском.
Дорогой брат!
Боюсь, начало письма тебя не обрадует. Мне и моей старшей девочке нездоровится, но ничего серьёзного, всего лишь простуда. Это всё проклятые сквозняки, а тут ещё это обманчивое весеннее солнце… Никак не могу привыкнуть к тому, что здесь теплеет куда медленнее!
Спасибо, что не поленился залезть ради меня в библиотеку и отыскать то, что я просила. Надеюсь, ни эта, ни другая моя просьба не навлекли на тебя наказания. Пожалуйста, все внимательно перепиши и отошли через нарочного.
Не сердись на свою сестрёнку за то, что она опять не приехала на твой день рождения: я просто не могла вырваться из Лиэрны. Взамен посылаю тебе тысячу поцелуев и мой скромный подарок. Честно говоря, не знаю, когда смогу приехать, поэтому ничего обещать не буду, чтобы снова не нарушить данного слова.
Девочки растут и требуют постоянного внимания. Особенно младшая — Стелла. Вчера я не доглядела, и она забралась в кабинет мужа. Хорошо, что она не успела перевернуть всё вверх дном! Ума ни приложу, что мне делать с этим рыжим бесёнком? А старшенькая тебе бы понравилась, она чем-то на тебя похожа — такая тихая и спокойная. Старле нравится учёба, она уже хорошо читает и понемногу учится считать. Кстати, как твои успехи? Прочитал ли ты те книги, которые я советовала? Уверена, прочитал, ты же у меня хороший мальчик!
Летом попроси родителей разрешить тебе съездить в Санину, обещаю, мы хорошо проведём время. Я не буду мучить тебя уроками, а ты сможешь, наконец, увидеть своих племянниц. Кто бы мог подумать, Наваэль, ты уже дядя, хотя сам ещё ребёнок!
Да, очень прошу, не бери из конюшни этого рыжего — твои шалости могут плохо кончиться. Я говорю это вовсе не потому, что я вредная старшая сестра, ты же сам знаешь, я никогда не мучила тебя нравоучениями, а потому, что не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Ты нам всем очень-очень нужен живым и здоровым.
Во всём слушайся родителей, мой маленький сиальдарский король! Я тебя очень люблю, люблю так же, как и твоего брата, я никогда не делала между вами различий. Раз уж мы заговорили об Ареле, пожалуйста, попроси его прислать девочкам мои тетради и старые книги; надеюсь, ни тебя, ни его это не затруднит.
Не грусти, мой маленький принц, и не слушай тех, кто утверждает, будто сводные братья и сестры не родные, спорь с ними, но не бей. Вы, мальчики, любите решать споры кулаками, но это неправильно. Противников нужно побеждать силой доводов и ума. Будь добр и великодушен, мой маленький сиальдарский король, люби своих родных, ведь на свете нет ничего важнее семьи. Пока ты этого ещё не понимаешь, но потом, рано или поздно, сам придёшь к этому выводу. Всё проходит, всё меняется, всё так непостоянно — и лишь близкие тебе люди остаются теми же, какими ты знал их всегда, только на них можно опереться в трудную минуту.
Учись быть храбрым, чтобы не склоняться перед врагом, учись быть стойким и гибким одновременно, чтобы, где надо, настоять на своём, а где — уступить. Никого и ничего не бойся — страх парализует разум — и помни о нашей клятве. Доверяй другим, но слушай себя, и ты обязательно станешь таким же великим, как Ванерикс. Ну, не буду больше испытывать твое терпение своими нравоучениями, а то прослыву занудой!!
Как твои дела? Как Арель? Он всё ещё влюблён в Д. из Садара? Если и дальше так пойдёт, он жениться наперекор воле отца. Ох, не отца это обрадует, но ведь у Ареля характер… Если ему не дадут жениться в Сиальдаре, они поженятся где-нибудь еще. Конечно, она ему не пара, но ведь они любят друг друга… Если Арель все-таки женится, ты будешь свидетелем на их свадьбе?
До свидания, моё сокровище! Передавай привет и мои наилучшие пожелания родным и скажи, что я их всех очень люблю.
Кончаю писать: у меня что-то кружится голова. Но ты за меня не беспокойся, это от простуды. Со мной всё будет хорошо: нашему Светлому богу не за что меня наказывать, да и лиэнским богам тоже.
С нетерпением жду ответа и нежно целую в обе щеки.
Твоя любящая сестрёнка Минара.
— А через месяц она умерла, — глухо сказал Наваэль, когда принцесса отложила письмо в сторону. — Когда ты приехала и удивилась, что я её плохо помню, я стал вспоминать, собрал и перечитал все её письма… Но это письмо я помню почти дословно, оно ведь последнее.
— А кто такой Арель?
— Твой дядя, родной дядя.
— То есть как это, "родной"? А ты?
— Мы с тобой родственники только по отцу, а Арель был родным братом твоей матери. Да, ты права, я не слишком удачно выразился…Но он все равно был бы тебе ближе.
— Почему ты так думаешь? Я бы, как мама, не делала между вами различий. Он был старше её?
— На полтора года. Когда он трагически погиб, наследником стал я.
— Значит, когда мама писала это письмо, он ещё был жив.
— И не только он: были живы твои дед и бабушка. У отца, конечно, уже появились первые признаки болезни, но он всё ещё правил. Он единственный из них троих умер своей смертью. Четыре года спустя после кончины Минары. Представляю, каково ему было пережить своих детей!
— Почему она называет тебя в письме королём?
— Просто семейное прозвище. В детстве я грезил подвигами Ванерикса, Минара знала о моём увлечении и в шутку называла "маленьким сиальдарским королём".
— У мамы было большое сердце, — вздохнула принцесса, сдерживая навернувшиеся на глаза слезы. Улыбчивая молодая женщина с волосами цвета солнца, её образ преследовал дочь много лет. — А о какой клятве она тебе напоминала?
— Незадолго до свадьбы Минары мы, все братья и сестры, дали клятву, что никогда не совершим ничего, за что бы осудили себя и других.
— Великолепная клятва. А ты её держишь?
— Надеюсь, что да. Это своеобразное завещание Минары.